Галина Романова - Исповедь обманутой жены [litres]

Никого не было на остановке. Зря он только неприглядные картины себе рисовал. Один он оказался. И в подошедшем автобусе мест было полно. Шарахаться от него было некому.

– За проезд, – протянул он три сотни водителю.

– Езжай так, брат, – хмуро глянул на него водила. – Сам год назад с этой зоны выходил. Знаю, как там разбогатеть можно. Жрать лучше купи себе потом.

Он ничего не стал говорить. И не стал настаивать. Кивком поблагодарил и ушел в самый зад автобуса. Забился в угол. И тут же постарался подавить в душе противную благодарность, делавшую его мягкотелым.

Ничего такого не произошло. Водила сам сидел. И не пожалел он его вовсе. Просто таков порядок.

Но все равно, когда выходил из автобуса в своем городе, не выдержал и сказал спасибо. И тут же сам себе напомнил себя прежнего. И тут же проклял его во веки веков.

Ведь с ним – с прежним – можно было делать все что угодно. Обманывать, кидать, наставлять рога, отжимать бизнес, сажать в тюрьму. Нельзя так. Нельзя таким быть – мягкотелым. Надо быть жестким, сильным, хитрым.

– И главное: никому не доверяй, – напоследок учил его сокамерник. – Никому. Себе – на седьмой раз.

От автовокзала до его дома было почти четыре километра, в остановках – не сосчитать. Да и не ездил он прежде общественным транспортом, количество остановок не знал. Всегда на машинах. Сначала на недорогой, отечественной. Потом транспорт, которым он добирался от дома до офиса и обратно, становился все круче и круче. Потом его не стало вовсе. Потом его повезли в автозаке. Теперь он идет пешком.

Нет, конечно, не совсем уж он нищий и голый. Не совсем дурак. В его загородном доме, тщательно запертом и тщательно охраняемом все эти годы старым мудрым Сергеем Ивановичем – хорошим другом его покойной мамы, имелась машина. И деньги в сейфе в подвальном помещении должны были сохраниться. Неплохие деньги.

Но об этом тс-с-с, никому! Это тайна.

Была и еще одна тайна. Хранилась там же, в сейфе. Камни! Чистой слезы камни, стоившие целое состояние. На них он очень надеялся. Надеялся подняться от продажи с них. Даже был уже человечек, который готов был их у него купить. Сокамерник навел.

Но все это потом. Потом. И за город он съездит. И содержимое сейфа проверит. И машину заведет. Но не сейчас. Сейчас он хочет просто идти по осеннему городу, дышать полной грудью, смотреть на людей, одетых нарядно. Потом хочет войти в свою квартиру. Набрать полную ванну горячей воды. И проваляться в ней час! Поесть что-нибудь, выспаться. А потом уже…

Ключ от входной двери подошел. Уже хорошо. Он знал, что свою комнату его бывшая жена продала. Наверняка, дрянь, сделала это, чтобы ему нагадить. Чтобы сделать больнее. Хотя куда уж больнее! Больнее некуда! Он год не мог думать о ней, чтобы не задыхаться от боли.

Дмитрий вошел в квартиру, закрыл за собой дверь, прислушался. В квартире было тихо. Неудивительно. Разгар рабочего дня. Те, кто живет в комнате его бывшей жены, наверняка на работе. Широкий длинный коридор оказался чисто вымытым. Паркет просто блестел. Он нехотя стащил с себя ботинки. Прошел в кухню. Обнаружил, что странно, сразу два обеденных стола. Чужих! Два чужих холодильника и чужие шкафы с посудой.

С какой радости? Что вообще происходит?

Его комната оказалась нетронутой. Мебель, вещи в шкафу, все цело. Правда, дверь была не заперта. Будут вопросы к соседям. Еще какие вопросы. Дмитрий осмотрел замок. Не тот, что был при нем. Раньше стоял старинный, оставшийся еще от деда с бабушкой. Он был сломан и не запирался. Диме было и не нужно запираться от собственной жены. Знал, что она не зайдет к нему. Хотя он и ждал, и хотел этого очень.

Он сделал все, как планировал. Час провалялся в ванне в горячей воде. Потом позвонил от соседей, его мобильный исчез, и заказал себе доставку китайской еды. Денег хватило оплатить. В кухне выбрал тот стол, который был новым и чистым. Сел за него и как следует поел. Упаковки выбросил в ведро красного цвета. Второе хоть и было пустым, но выглядело неряшливо. И он даже мусор туда не захотел выбрасывать.

Захотелось чаю. Много. Сладкого, крепкого. И он включил чайник на том же столе, за которым обедал. Позаимствовал из навесного шкафа заварки, сахара, четыре сухаря с маком. Вернет потом долг, не страшно. Все тщательно за собой прибрал и пошел к себе.

Он отключился, едва улегся. И проспал до самого вечера без сновидений. Без тех тревожных, темных образов и событий, которые навещали его каждую ночь в тюрьме.

Из кухни тянуло чем-то вкусным. То ли мясо жарилось, то ли курица. Гремела посуда, лилась вода. Звуки обжитой квартиры. Квартиры, которая по великой блажи предавшей его супруги вдруг перестала ему принадлежать.

Он встал, вытащил из шкафа серые брюки, байковую рубашку в серо-синюю клетку, обул кроссовки без носков и пошел в кухню.

Он должен познакомиться с соседями и сразу расставить все по своим местам, включая мебель в кухне. Тот стол, за которым он ел днем, занимал его любимое место. Им – этим людям, что вторглись на его территорию, придется потесниться. Придется сдвинуться чуть левее.

Девушка стояла к нему спиной у рабочего стола и что-то нарезала. Высокая, худенькая, в широких домашних шароварах и кофточке в обтяжку. Талию он смог бы перехватить руками, зачем-то подумал он и поднял взгляд выше. На голове тюрбан из полотенца. Видимо, соседка вымыла волосы, как пришла. Шея длинная, тонкая. Он мог бы сломать ее одной рукой, заползло в его голову зачем-то.

Тьфу-тьфу-тьфу! Что за бред!

Девушка быстро что-то резала и тихонько напевала, стоя к двери спиной. Не боялась ничего. Хотя не могла не заметить его лобастые черные ботинки у входа. И куртку, которую он швырнул на пол под вешалкой. Много чести подобному тряпью – вешать его на крючок.

Значит, знала, что он вернулся. Знала о нем конкретно или предполагала других, новых соседей? О том, что в его комнате кто-то жил все это время, Дмитрий догадался без труда.

– Добрый вечер, – произнес он вполголоса, боясь ее напугать.

Узкая спина дернулась. Девушка медленно повернулась.

Ничего себе, хорошенькая, сделал он вывод через минуту после беглого осмотра. Глаза голубые, ресницы светлые. Значит, и волосы, скрывающиеся под полотенцем, тоже светлые. Если, конечно же, она не красит их в иссиня-черный цвет, как его бывшая жена Ирина.

И захотелось вдруг, чтобы девушка оказалась русой, длинноволосой, слабой, наивной. Чтобы не было в ней современной жесткости, присущей каждой второй дамочке, вращающейся в бизнесе.

– Добрый вечер, – приятным голосом ответила она. – Вы, значит, вернулись?

– Вернулся, – ответил он и указал пальцем на ее стол. – Это мое место. Мое любимое место. И я его вам не уступлю.

– Как скажете.