Геннадий Сорокин - Смерть со школьной скамьи

По РОВД дежурила следователь Чевтайкина. Она, едва глянув на Соколову, задержала ее на трое суток, даже не допросив по делу. Спрашивается, где женская солидарность, где сострадание к беременной?

— Антонина, — спросил я у Болонки, — а если она рожать надумает в ИВС?

— Мне-то какое дело? — пожала плечами следователь. — Пусть рожает. Мне сегодня ей некогда заниматься, своих дел полно.

Я отвел зареванную Татьяну в дежурку, вернулся к Чевтайкиной забрать паспорт Соколовой. Антонина специальной пилочкой полировала ногти. Занятие трудоемкое, требующее аккуратности и внимания. Но довести свой маникюр до совершенства она в этот день не смогла. Кот стал давать показания. Он рассказал о совершении десятка краж и грабежей, выдал всех сообщников и места сбыта похищенного. Вьюгин объявил в райотделе всеобщий аврал. Весь наличный состав уголовного розыска, участковых инспекторов милиции и следователей был брошен на проведение обысков и задержание преступников.

Работа закипела. Обыск за обыском, квартира за квартирой. День пролетел незаметно.

С последнего адреса я вернулся в РОВД ближе к полуночи. На третьем этаже из нашего кабинета раздавался громкий смех, там праздновали победу. В соседнем кабинете кто-то ругался матом. Тупо ругался, нескладно. Я заглянул к ним.

Молодой вор, все руки в татуировках, во рту железный зуб, на ногах кроссовки «Адидас», стоял посреди кабинета и размахивал руками:

— Там, где парализованная была, меня не было! Я пьяный в этот день дома валялся. Мама подтвердить может!

— А откуда ты знаешь, в какой день у парализованной кража была? Все, Леня, меня твой порожняк утомил! — Инспектор Сергиец достал из шкафа полотенце, протянул коллеге по кабинету. — Сходи намочи, но сильно не отжимай.

Преступник насторожился.

— Андрюха, посмотри, там, под столом у Георгиевича, табуретка должна быть.

— Э, вы что надумали? — попятился к стене вор.

— Для начала сыграем в «электрика», — ответил Сергиец, устанавливая табурет под плафон освещения.

— Я на табуретку не полезу, — ощерился задержанный.

— Не хочешь — не лезь, — согласился инспектор. — Только учти: того, кто на табуретку не лезет, током два раза бьет.

Вор перестал кривляться, посмотрел на табурет, на лампочку под потолком, на затоптанный грязный пол.

— Я ведь упаду с нее, — догадался он.

— Падай, на здоровье! — разрешил Сергиец. — Сильно не ударишься. У этой табуретки ножки специально укорочены. Мы, дружище, не звери какие-то. Мы заботимся об охране труда работников электротехнической промышленности.

Второй инспектор принес мокрое полотенце. Сергиец стал неспешно вить из него жгут.

— Ну что же, начнем с божьей помощью! — Сергиец рассек мокрым жгутом воздух. Получилось эффектно. — Леня, дружище, ты видишь, что лампочка перегорела? Пора чинить.

— Может быть, так поговорим, без полотенца? — предложил вор.

— Раньше надо было думать! — отрезал инспектор. — Лезь на табурет!

— Погоди, Слава, — остановил его коллега, — давай послушаем, что он нам расскажет. Сыграть-то всегда успеем. Ночь длинная, нам спешить некуда.

Я вышел из кабинета и пошел к себе.

Применение мер физического воздействия к преступникам практиковалось во всех отделах милиции. Как правило, если задержанный рассказывал, с кем совершил преступление и куда дел похищенное, то его никто не трогал. Если же он нагло упорствовал, то в ход шли разнообразнейшие «игры». В нашем РОВД самой популярной была игра в «электрика», в Центральном райотделе предпочитали «космонавта». В Кировском РОВД, где начальником ОРУ был Павел Алексеев, само имя которого наводило ужас на задержанных, играли в «гестапо» и «трясучку».

Руководство милиции всех уровней и прокуратура были прекрасно осведомлены о методах работы с задержанными преступниками, но на нарушения закона предпочитали закрывать глаза. Они понимали, что если действовать с ворами и грабителями методом уговоров, то никакие преступления не раскроешь. Никакой план не выполнишь.

Обычные советские граждане также были наслышаны о методах работы милиции и поддерживали их. Оно и понятно: если в уголовном розыске будут вести с бандитами гуманистические беседы, то потерпевшие останутся с носом. А так — свил поздней ночью инспектор Сергиец из полотенца жгут, а утром уже звонит потерпевшему: «Мы тут похищенный у вас овчинный полушубок изъяли, приходите забирать».

Самое интересное, что и преступники ничего не имели против методов физического воздействия. Они считали, что если попался, то сам виноват, а на ментов нечего кивать, у них работа такая. К тому же слухи об избиениях в милиции всегда можно было обратить в свою пользу. Частенько воры «раскалывались» без всякого принуждения. Но как объяснить сообщникам, что показания дал добровольно? Никак. Не поймут. Тогда в ход шла откровенная ложь, которую невозможно проверить: «Вы что, братва, знаете, как меня менты били? Ни одного места живого не оставили». Для достоверности выдумывались новые пытки, которым якобы подвергают задержанных. Слухи о новых, очень эффективных методах физического воздействия доходили до ментов, и они некоторые брали на вооружение. Я совершенно точно знаю, что игру в «трясучку» в начале 1970-х годов придумали вовсе не в милиции.

И еще. В январе этого года вор по кличке Пепсик по пьяному делу разболтал, кому продал украденную в гардеробе кинотеатра «Аврора» каракулевую шубу. Вместе с шубой изъяли вещи по другим кражам. Трех подельников Пепсика арестовали. Я лично был свидетелем, как в нашем кабинете Пепсик задрал одежду и попросил Матвеева:

— Васильевич, войди в мое положение! Врежь мне чем-нибудь по спине пару раз. В камере скажу, что вы со мной в «электрика» играли.

Соседи по кабинету встречали меня как триумфатора.

— Садись, Андрей Николаевич. — Матвеев показал на накрытый стол. — Уже второй раз на неделе я из-за тебя до дома не доезжаю. Но сегодня хоть толк был. Две мои кражи и грабеж пошли.

— У всех пошли, — разлил по стаканам водку Елькин. — Вьюгин нам премию пообещал.

— Мне тоже? — спросил я.

— А тебе-то за что? — удивились мужики. — Ты одну коляску раскрыл, остальное все наше!

— Всегда так. — У меня испортилось настроение. — А Вьюгин знает, что информацию о притоне я получил? Если бы не я, то вы бы Кота не зацепили.

— Андрюха, мы пошутили. — Матвеев поднял кружку с отломанной ручкой. — Всем премия будет. Ну что, мужики, вздрогнем?

Мы подняли стаканы и кружки, беззвучно сдвинули их, но донести до рта не успели. Дверь в кабинет распахнулась настежь. На пороге стоял белый, как лист ватмана, Зыбин.

— Пьете! — прохрипел он. — Все бы вам водку жрать…

Он замолк на полуслове. Вмиг обессилев, прислонился к косяку. На лбу его проступили капли пота, а губы приобрели синюшный оттенок, как у покойника.