Ева Львова - Адвокаты не попадают в рай

— Сторона защиты квалифицирует поступок обвиняемой как необходимую самооборону, — желчно проговорил прокурор. — Но позвольте спросить, господин Устинович, от кого Арзамасова защищалась? От безоружного молодого человека, прогуливавшегося в тех же местах, что и ваша подзащитная? Причем, замечу, не тёмной ночью, а в восемь часов утра!

— Однако при потерпевшем был обнаружен шприц с пятьюстами единицами инсулина, а это смертельная доза не только для такой хрупкой девушки, как моя доверительница, но и для мужчины с массой тела в сто килограммов.

— Вы упорно пытаетесь подвести суд к мысли, что убитый имеет какое-то отношение к подражателю так называемого инсулинового убийцы, — начал раздражаться представитель обвинения. — Но следствие пришло к выводу, что это не так.

— Однако Гедеминас Лацис не кто иной, как родной сын Валдиса Лациса, совершившего в тысяча девятьсот девяносто пятом году серию жестоких убийств при помощи инсулина, — возразил адвокат обвиняемой.

— И что их родство доказывает? — скривился прокурор.

— А также следует учесть, — гнул свою линию Борис, — что дело инсулинового убийцы вёл Григорий Андреевич Арзамасов, дядя моей подзащитной.

— Вот вы, господин адвокат, упорно настаиваете на том, что потерпевший и подражатель — одно и то же лицо, — скрипучим голосом проговорил прокурор. — Но в материалах дела имеются документы, доказывающие обратное. Ваша честь, ознакомьтесь с показаниями свидетеля Урусова, протезиста стоматологической клиники «Экодент». Доктор уверяет, что пятого января, то есть в день убийства Ольги Дорошиной, Гедеминас Лацис провёл у него два с половиной часа — с двадцати ноль-ноль до закрытия клиники. Это подтверждают выписки из медицинской карты потерпевшего Лациса.

— Господин прокурор, нельзя ли пригласить свидетеля Урусова в зал суда? — иронично прищурился Устинович-младший.

Обвинитель замялся и недовольно ответил:

— Урусов не смог прийти на заседание. У него уважительная причина.

— Какая, если не секрет? — не отставал Борис.

— Свидетеля нет в Москве.

— Дело в том, что Урусова нет не только в Москве, но и в России. Свидетель эмигрировал в Канаду за неделю до начала слушаний дела. Уж не потому ли он так поспешно уехал из страны, что в тысяча девятьсот девяносто девятом году проходил свидетелем по делу, которое вёл следователь Арзамасов? Уж не получилось ли так, что Григорий Андреевич надавил на своего давнего знакомого, вынудив дать ложные показания?

— Вы берётесь это доказать? — повысил голос прокурор, играя желваками.

— Нет, но защита имеет веские основания утверждать, что Григорий Арзамасов общался с потерпевшим Лацисом, — невозмутимо продолжал Устинович-младший. — Страница восьмидесятая уголовного дела содержит распечатку звонков с мобильного телефона Григория Арзамасова, в которой зафиксировано восемь контактов между этими абонентами. Защита предполагает, что потерпевший мог угрожать Арзамасову, испытывая к нему личную неприязнь. Или требовать от бывшего следователя компенсацию за смерть отца. Но до самого Арзамасова добраться невозможно, он окружён охранниками, и Гедеминас Лацис мог попытаться свести с ним счёты путём нападения на племянницу.

Прокурор хмыкнул и, с нескрываемой иронией взглянув на адвоката, едко заметил:

— Сторона обвинения не думает, что Евгения и Григорий Арзамасовы были близки настолько, что потеря племянницы сильно огорчила бы дядю. У нас имеются сведения, что Григорий Андреевич претендовал на долю в наследстве тяжело больного брата.

— Отлично, брат ещё не умер, а родня уже претендует на доли в наследстве! — фыркнула судья, поигрывая ручкой. — Прошу адвоката Устиновича проявлять уважение к суду и не перебивать сторону обвинения. Выступите, когда вам предоставят слово.

— Хочу заметить, что речь идёт об огромном состоянии, которое художник Роман Арзамасов заработал на продаже цикла картин «Обнажённая Зоя», — пояснил прокурор. — Следствие установило, что подсудимая Арзамасова приехала из Уэльса в Москву с целью дискредитировать конкурирующего наследника. Проще всего ей показалось сделать ставку на прогремевшее дело Валдиса Лациса, тем более что дядя был причастен к процессу. Девушка сразу же принялась наводить справки об инсулиновом убийце, изучать его почерк, для чего одной из сотрудниц архива, Нине Альховской, ею была выплачена сумма в пятьдесят тысяч рублей за наиболее важные документы. Сторона обвинения настоятельно просит уважаемый суд пригласить свидетеля Нину Альховскую.

Судья дала «добро», и в зал, оглядываясь по сторонам, вошла молодая девица в джинсах и свитере. Дерзко вскинув голову, она взошла на кафедру и приготовилась отвечать на вопросы.

— Свидетель, представьтесь, назовите свои имя, место работы и должность. И расскажите суду, при каких обстоятельствах вы познакомились с подсудимой.

Сотрудница архива набрала в лёгкие побольше воздуха и, представившись, начала издалека:

— В прошлом году мы с мужем взяли в кредит машину, «Шкоду Йети». Очень хороший автомобиль, и расход бензина небольшой. Платить по кредиту мы будем три года…

Судья перестала рассматривать ногти и впилась глазами в Альховскую.

— Свидетель, суд просит озвучить не историю приобретения вами машины, а то, как вы познакомились с подсудимой. Нельзя ли сразу перейти к делу? — сердито спросила она.

— Я и рассказываю по делу, — фыркнула девушка. — Перед Новым годом к нам в архив пришла подсудимая и попросила продать ей папку с делом Валдиса Лациса. И я сразу же подумала о кредите, тем более что в архиве хранилась еще и папка с дубликатами. Я предложила покупательнице копии, но она категорически настаивала на оригиналах. Проявив осторожность, я отдала ей не все бумаги, чтобы папка с оригиналами, пусть и полупустая, стояла на своём месте. А на днях дело Лациса снова потребовалось, и моя начальница, Елена Михайловна Дюжева, выдала оригинал. Адвокат, запрашивавший дело, поднял шум, грозился пойти по инстанциям и выяснить, каким образом пропали бумаги. Елена Михайловна меня прижала, и я рассказала ей о кредите. Дюжева отправилась к начальству, написала докладную записку, меня уволили, а про продажу архивного дела сообщили в прокуратуру.

Девушка тряхнула головой и с вызовом посмотрела на прокурора.

— Тоже мне, нашли воровку! Ну да, продала я старые бумаги. Можно подумать, кто-то от этого умер!

— Вы не поверите, но действительно умер. И даже не один человек, — сухо ответил иезуит, неприязненно глядя на Альховскую. Затем обернулся в сторону судьи: — Больше вопросов к свидетелю у суда нет?

— Вопросов не имею, — откликнулась судья.

— Можете быть свободны, — махнул рукой прокурор. И, дождавшись, когда Альховская покинет кафедру, продолжил: — Через две недели после приезда Арзамасовой в Москву начал свою преступную деятельность так называемый подражатель. Следствие просмотрело записи со всех имеющихся в местах преступлений видеокамер — по странному стечению обстоятельств подражатель в основном подстерегал свои жертвы у ночных магазинов, на территории которых ведётся круглосуточное видеонаблюдение. Криминалисты пришли к однозначному выводу, что на всех без исключения снимках фигурирует один и тот же человек. Но, хотя на преступнике одежда, дублирующая одежду Гедеминаса Лациса, это не Лацис. Более того, на записи от восьмого января отчётливо видно лицо мужчины. Его опознали, это Владимир Терещенко, ныне покойный. Чтобы пояснить роль Терещенко в данном деле, обвинение предлагает суду ознакомиться с показаниями свидетеля Арслана Саитова. Сам он уехал уже на родину, поэтому лично присутствовать на заседании не может.