AlmaZa - Империя. Цинхай [СИ]

— Это он её убедил, или принудил, — подытожил главарь синеозёрных.

Оставаться в Шэньси больше не имело для Дами смысла, и хотя Джоуми не отказывал, как обычно, в защите, всё же о родах в Сиане речи уже не шло, и в первых числах апреля её перевезли прямиком в охраняемую клинику Синина, где она должна была довыносить ребёнка, чей срок приближался. В Цинхае по инерции ещё держалась тишина со всех сторон. Амазонки, сбитые с толку, наверное, мужскими переговорами и играми, тоже отмалчивались на севере — ждали результата. А результат вскоре явился только один: после непродолжительных, не затянувшихся, но от того не менее мучительных родов, заставивших Дами поорать и цепляться за всё, что попадалось под руку, она произвела на свет здорового мальчика в три с небольшим килограмма. Приходя в себя и плача от того, что всё кончилось, она отдышалась лишь через какое-то время, за которое Энди успел увидеть сына первым, и подержать его вперёд жены тоже. Его переполняло счастье, ему хотелось делить это благословение небес с молодой супругой, но той хватило лишь на слабую улыбку, после чего она попросила дать ей отдохнуть и обезболивающее.

Имя было выбрано заранее. Наследника Цинхая нарекли Эндимионом, но окружение господ Лау сразу же начало его звать Энди-младший. Долгожданное дитя семьи Лау, лишавшее надежды Генри и Эмбер окончательно. Дитя, пришедшее на замену покойному Джасперу, не оправдавшему возложенных на него ожиданий отца. Отошедшая от родов Дами, наконец-то взявшая Эндимиона на руки, смотрела в крошечное зажмуренное личико, и пыталась угадать, какого же папы это всё-таки сын?

Клиника была лучшей в Цинхае, и в ней находилось всё, что можно было бы найти дома, то есть, в платной палате и с услужливым персоналом пациентке не казалось, что она в неприятном месте под названием «больница», но Дами соскучилась по сининской квартире и очень туда просилась после долгого отсутствия и разъездов, не претендующих на звание радужных. Врачи согласились с тем, что уже на третий день девушка была в хорошей форме и быстро восстанавливалась, поэтому выписали её на поруку мужа, пообещавшего, что привезёт её через недельку для контрольного осмотра.

Покинувшая стены медицинского учреждения, Дами почувствовала себя ещё лучше. Хотя улица в это время года была не самым пригодным для созидания местом, пыльные бури со стороны Монголии, захватывающие по пути выбросы промышленных зон, не щадили воздух, наполняя его песком. Цинхай раскрывался перед госпожой Лау и с другой стороны, со своими климатическими недостатками и географическими особенностями, влиявшими на половину земного шара, вплоть до Тихого океана, но её это не смутило и не избавило от благодарности к этой земле за некоторые события. Добравшись до дома в сопровождении двух охранных машин и внушительного количества мафиозных шестёрок, супруги выдохнули, улыбнувшись друг другу. На руках Дами лежал спящий в нежно-голубом конверте Эндимион, и всё вокруг затаилось в сладкой тишине, предупрежденное о появлении маленькой важности и значимости, все готовились подстраиваться под новорожденного хозяина. Молодая мать очень осторожничала с ребёнком, представления не имея, как обращаться с такими хрупкими крошками. Она боялась своей возможной неаккуратности и, хотя не могла оторваться от сына и постоянно на него любовалась, всё-таки предпочитала дать его кому-нибудь в руки и смотреть со стороны. Ей хотелось видеть возле себя опытных людей в этом деле, и муж, несомненно, возглавлял список подобных.

Следующей шла Руби, чьего присутствия тоже не хватало Дами в Сингапуре и Шэньси. Жена самого верного синеозёрного и начальника личной охраны Энди была доброй и знающей женщиной, матерью, разбиравшейся и в лекарствах, и в отношениях с мужчинами, и, возможно, в хитросплетениях закулисных бандитских игр, о которых наверняка многое знала, но, как и Уоллес, умела хранить молчание. Дами с удивлением обнаружила Руби с таким же животом, от которого сама избавилась накануне. Её не было больше трёх месяцев, и вот, пожалуйста, новости! Вспомнились замечания Джиёна, регулярно говорившего, что иногда достаточно отлучиться на час, чтобы потом разгребать несколько лет. К счастью, новость-то была хорошей, и всё-таки, Дами ощутила себя крайне невнимательной. Она не замечала у своей… служанкой не назвать, что-то выше… компаньонки? Да, компаньонки, признаков беременности.

— Ты ничего не говорила о своём положении, — заметила вслух Дами, передавая женщине младенца, чтобы удовлетворить любопытство той. И размять свои освободившиеся руки.

— О, я не хотела сглазить, — улыбнулась Руби, приняв дремавшего Эндимиона и тотчас увлёкшаяся его разглядыванием. — Когда вы уезжали, я была беременна уже четыре месяца, но моя фигура в принципе шире вашей, и по мне было не заметно.

— Я рада, что наши дети будут почти ровесники, — сказала Дами, считая так, как принято на её родине, в Корее, что разница даже в несколько недель делает одного человека другому старшим, и к нему следует обращаться с почтением. Поэтому она и сказала «почти» ровесники, хотя в Китае, здесь, такая разница не имела бы значения.

Поняв, что в лице Руби может иметь хоть какую-то подругу, помощницу и отдушину, Дами не только доверила ей заботы о сыне, но решила сблизиться и для простых человеческих отношений. И тем спокойнее с ней будет дружить, что положение жены Уоллеса не даёт возможности для соперничества или конкурирования, а учитывая их многолетнее, добровольно занимаемое положение, они лишены зависти и ненависти по отношению к чете Лау. Сестре Дракона сделалось спокойно в обществе людей без амбиций. Когда-то, подражая брату, она таких не уважала, могла высмеивать в душе, но теперь пришла к другому мнению. Если раньше имевшего низкий социальный статус хотелось обвинить в бездарности и неудачливости, то с годами, наблюдая, как умеют быть счастливы скромные, и как безмятежно могут жить владеющие малым, Дами проникалась к ним иными чувствами. Ведь не всегда человек остаётся бедным или простым по глупости, иногда — доводилось убедиться — это бывает и от благородства.

В порывах семейного счастья и радости от материнства, Дами нравилось рассуждать о подобном, об умении довольствоваться самым необходимым, получать удовольствие от мелочей. Будучи женой и сестрой миллионеров, она с умилением представляла себя обычной домохозяйкой, но если бы что-либо изменилось в её жизни в худшую сторону, вряд ли она бы примирилась с этим. Это было заложено в неё характером, влиянием Джиёна, или воспитанием, не то родителей, не то общества, но в этот период, в эти дни Дами не осознавала этого. Разглядывая личико Эндимиона, девушка находила в нём то замашки на соколиный профиль Энди, то на волнующие корейские губы Джина. А глазки? Чьи они были? Дами с каждым днём любила эти глазки всё сильнее, а поскольку в душе её всё теснее переплетались чувства сразу к двум мужчинам, то и определить схожесть с одним из них не виделось возможным. Иногда она воображала, как уехала бы с сыном к Джину, который тоже бы бросил Цянь, и они бы втроём зажили в его сеульской квартире, забыв обо всём. Может, оттуда и привязанность Дами к этой, сининской квартире? В ней было что-то от того холостяцкого, мужского убежища, где она обрела свою крепкую и сумасбродную любовь.