AlmaZa - Поперчить посахаренное [СИ]

— Я не буду у тебя первым, Дохи, — произнес он, погладив её волосы, короткие, но шелковистые. Он перебрал их пальцами. — Я исчезну. Мне нужно исчезнуть, потому что я хочу свободы.

— А я и не собиралась спать с тобой, как с первым мужчиной, Ким Чживон, — проворчала девушка, пытаясь не возненавидеть его и не представлять пока, что так всё и произойдёт — он исчезнет. — Вот вторым — пожалуйста. Специально позвоню тебе, чтобы пригласить на второе место.

— Пытаешься уязвить?

— Разве тебя можно?

— Ты же видела, как я вспылил на обзывательства. — Они притихли, лежа при свете ночника. Девушка чувствовала от футболки Бобби запах реки. Комбинезон сняли, а её решили не трогать, потому что она к тому времени высохла, и причинять лишнее беспокойство костям не хотелось. Помимо аромата реки от него шел запах мужчины, более опытного и прожженного, чем положено для его возраста. — Я не хочу быть вторым, — уже заплетающимся языком сообщил Чживон. — Но я не хочу, чтобы первенство было ценой свободы. — Дохи не очень поняла его последнюю мысль, но переспрашивать не стала. Если он думал, что она бы попыталась отнять его свободу, то зря. Ей бы хотелось исчезнуть с ним вместе. От этих насмешливых студентов, от нудного университета, от одних и тех же улиц каждый день. Мог бы Бобби подарить свободу не только себе, но и ей? Или быть свободными можно только по отдельности? Дохи уснула, чтобы утром уйти под просьбу не приходить сюда, привлекая ненужное внимание. В очередной раз смиряясь, она надеялась, что когда Бобби поправится, он поймёт, действительно поймёт, как поступить правильно.

Юнги ощущал тяжесть в голове, и состояние было вяло-мутное, но он открыл глаза, пытаясь понять, где он находится? Над ним определенно потолок, светлый и ничем не примечательный. В глазах немного плывёт, так что хочется их протереть. Руку пришлось вытащить из-под чего-то, и сгибать локоть что-то мешало. Шуга приподнял голову, увидев проведенную к венам на изгибе капельницу, а возле койки, на стуле, черноволосую макушку, начавшую шевелиться. Это от неё, от этой головы он отнял свою кисть. Джинни! Первая радость, разлившаяся от узнавания, стала сменяться чем-то скребущимся изнутри. Что было до этого? Почему он здесь? Он же… дрался с Бобби! Черт возьми! Дрался с этим ублюдком, который показал ему фотоснимок того, что не должен был видеть никто, кроме него.

К тому времени, когда Джинни проснулась и, придя в себя, обнаружила открывшиеся глаза Юнги, он вспомнил всё и, вместо того, чтобы ответить с тем же весельем на безумное счастье девушке, молча смотрел в её лицо.

— Ты пришёл в себя! Боже, Юнги, ты очнулся! — Шли уже третьи сутки, и все не на шутку волновались о состоянии пациента. Но, кажется, судя по его ясному взгляду, организм просто взял передышку, воспользовавшись ударом по голове. — Ты вернулся к нам! — Джинни смахнула непрошеные слезы и сжала его руку. Поцеловав её, она хотела двинуться к щеке возлюбленного, но когда её губы приблизились, он отдернул лицо, отвернувшись. — Юнги?..

— Ты спала с Бобби? — ледяным, стальным голосом спросил Шуга. Бобби… Джинни едва вспомнила это имя, переволновавшись за три дня, которые почти не спала, не выходя из палаты. Или она выходила? Да, несколько раз в туалет, и в душ. Кофе и какую-то еду Намджун приносил прямо сюда и иногда составлял ей компанию. Джинни не думала даже о том, как выглядела. Всё это время она не видела зеркала, не красилась, и причесала её несколько часов назад мама, заглянувшая проведать молодого человека дочери. Джинни было так плохо, что вообще не до себя, хотя обычно она любила заниматься внешностью. — Спала?! — поторопил её с ответом Шуга, едва пришедший в себя, как уже из себя выходящий.

— Нет… нет! — убедительнее повторила девушка. — Господи, как я могла? Юнги, я же… я никогда бы не стала совершать подобное за твоей спиной.

— Тогда откуда у него фото твоей татуировки? — Юнги развернул к ней пылающий взгляд. Его ноздри раздувались, он не пыхтел, но только потому, что ещё не набрался достаточно сил для гнева.

— Фото? — Джинни понятия о нем не имела. Она знала, что он видел её татушку, но что сфотографировал? Сочинять что-либо уже лишнее, нужно быть честной, нужно признать всё до конца. — Помнишь, я говорила, что напилась без тебя? — Юнги не шелохнулся, ожидая продолжения. — Я позвонила Дохи, чтобы она забрала меня. Оказалось, что она была с Бобби, и он был там тоже… — Шуга не поверил бы, если бы не видел собственными глазами, что Дохи была в квартире Чживона, когда он туда пришёл. Что за странная пара? — Я… была очень сильно пьяна. Они уложили меня спать, а Дохи уехала домой…

— Хороша подруга! — бросил Юнги.

— Она не виновата… Бобби… — Джинни даже имени его произносить не хотелось. — Он сказал утром, что видел мою татуировку… я убежала оттуда, но я не знала, что он сделал снимок…

— Да какая разница?! — хотел крикнуть Шуга, но получилось не очень громко: голос сорвался и прохрипел в конце. — Он залез к тебе в трусы, Джинни! И ты не сказала мне об этом?!

— Чтобы вышло то, что в результате вышло?! — попыталась защититься она. Неужели он не понимает, что она волновалась? Что ей было страшно за него, потому что Чживон — грозная и опасная сволочь.

— А тебе бы понравилось, если бы у меня кто-нибудь в штанах шарил?! — спросил Юнги. Девушка понимала, что с её стороны есть вина, но ей не хотелось быть грешницей в глазах любимого человека. И она не могла сдержаться, чтобы не вернуть ему часть обиды. Она была скорее за то, что он так часто оставлял её, но выразилась по-другому:

— А то в них до меня никто не шарил! Сколько их там было? Десять, двадцать, сто?!

— Это было до тебя! — даже сел Юнги, чтобы рычать сквозь зубы ближе к Джинни. — А ты оказалась в руках какого-то постороннего хера, пока я был в отлучке! Как я могу доверять тебе после этого?!

— А как я доверю тебе, когда ты уезжаешь?! Я что, знаю наверняка, что там, где ты есть, нет всяких шлюшек?!

— Джинни, я никогда не изменял тебе!

— Но я тебе тоже! Слышишь ты это или нет?! — Юнги поджал губы и откинулся, опять отвернувшись.

— Он. Снимал. С тебя. Трусы, — отчеканил он по словам, скрестив руки на груди. Джинни впервые видела, чтобы из комы выходили так яростно и радикально. Впрочем, она до этого не видела выходящих из комы, и возможно, что все ведут себя так на больничной койке, залежавшись.

— Ты. Трахал. Шлюх. В борделе. — Отразила его манеру Джинни. Юнги сделал «пх!» надменно и пытаясь не реагировать, но, посидев в оскорбленном величии, обернулся.

— Ещё раз повторяю — до тебя!

— Но сознательно, в отличие от стянутых без моего ведома трусов!

— И что теперь, если мы будем бухие трахаться налево — это не будет засчитываться?!