Николай Леонов - Сыщики и шаманы

– Ну, что я хочу сказать? Конечно, за спасение Олежека – безграничная моя вам благодарность. Кстати, обещанное я уже перечислил на ваши счета… Откуда они мне известны? Ну, для бывшего каталы это не самое сложное. Вот одно только меня удручает… Эта непонятная женитьба Олега и то, что он застрял в тамошней глуши. Как теперь быть с учебой? Ай-яй-яй… Мужики, если честно – вы же там были, не приворот ли та деваха применила? А?

Переглянувшись, опера ответили ему дружным:

– Не-е-е-т!

– Ну а что же это такое? – простонал Кирканин. – Да, и спасибо вам, что купили ему телефон и сбросили мне его номер. Но поверите ли, мы с ним ни разу толком так и не поговорили! Звоню ему, а он постоянно твердит одно и то же: «У меня все хорошо. Как вы там с мамой? А, ну пока!» Все! Это – весь разговор. Каждый раз обещает как-нибудь поговорить подольше, и никак это «как-нибудь» не наступит. Моя с ним тоже пыталась поговорить, но он и с ней всего парой слов перекинется, и – все. Что происходит? Что это с ним?

– Это – настоящая любовь, о чем мы только сейчас здесь говорили… – коротко хохотнул Станислав. – Она выдержала испытание смертью – более серьезного испытания и не придумаешь!

– Смертью?!! – Кирканин-старший явно был очень удивлен услышанным. – И-и… Что же там такое было?

– Олег вам не рассказал? – удивился Гуров. – Ну, видимо, боится, что отцовское сердце не выдержит…

Опера вкратце поведали Пуаро о перипетиях пребывания его сына в плену бандитов, об их побеге с Глафирой, о том, как он был на волосок от гибели, когда их настигли Бурый со своим братом. Под конец повествования Кирканин не выдержал и, поспешно отвернувшись, вытер глаза носовым платком.

– Бедный мой мальчик… Как ему там было плохо! А я сегодня с больной головы нагородил ему невесть чего. Сказал, что, если он не передумает и бросит институт, не оставлю ему и копейки из наследства.

– А он? – поинтересовался Орлов.

– Он только рассмеялся и сказал: да и на здоровье! И отключил связь… Господи! Будь он неладен, мой язык! Мужики, а эта его жена… Как ее? Глафира? Она, если честно, не стерва?

– Она – мечта любого понимающего мужика! – Стас снисходительно усмехнулся. – Уж, кто-кто, а я-то в женщинах разбираюсь. Да, она не из тех кукол, что бегают по подиуму. Но она по-настоящему красива. Там такая коса! А глаза? Само небо в озерах. По характеру она девушка строгая, сюсюкать не склонна. Но такая никогда не предаст. И еще. Девка – кровь с молоком. Она нарожает вам таких умных, красивых и здоровых внуков, что Шатранов от зависти на собственных подтяжках повесится.

Приободрившийся и заметно повеселевший Кирканин откашлялся и спросил, растерянно разводя руками:

– Гм-м!.. И как же мне теперь быть? Что бы вы мне посоветовали? Я же, по сути, сжег мосты!

– Ехать к ним туда, познакомиться со снохой, наладить взаимопонимание с молодыми и решить с ними вместе, как дальше жить и как дружить, – посоветовал Лев. – Как я понял, Олег – парень толковый и не злой. Глаша, я уверен, и минуты на вас зла не держала. Она вообще по-своему мудрый человек. Так что можете ехать, не ожидая обид, претензий, упреков. Все будет отлично.

Слушая его, Кирканин оперся ладонями о коленки, явно обуреваемый жаждой куда-то немедленно бежать и делать что-то крайне важное.

– Ну спасибо, мужики, за дельный совет… Получается, вы мне не только спасли сына, но еще и вернули. Мне, честно говоря, думалось черт знает что. Я эту Глафиру заочно даже ненавидеть начал. А оказывается, зря… Все, завтра же лечу к ним!

Откланявшись, Пуаро вышел из кабинета, отказавшись от коньяка, – за те дни, что не было известий о сыне, у него не на шутку разгулялась язва желудка.

– Будете на Алтае, обратитесь к деду Ефиму. Он поможет! – вслед ему выкрикнул Гуров.

Наполняя бокалы, Орлов поинтересовался:

– Стас, а ты, часом, стихи не пишешь? А то такой поэтический образ выдал: глаза – само небо в озерах… Прямо поэт-романтик Серебряного века!

– Мы не слабы и в прозе, и в стихах, не чужд нам поэтический размах! – задумавшись на несколько мгновений, продекламировал свой блиц-экспромт Крячко.

– Тогда тост! – объявил Гуров. – За нашу удачу и за наши многогранные таланты!

В тиши кабинета раздался тихий звон хрустального стекла…

– Слышь, Бизон! – Парень, сидящий за рулем серого неприметного мини-вэна с забрызганными грязью номерами, на мгновение приспустил боковое стекло, смачно сплюнул на асфальт и поднял стекло обратно. Однако даже этих секунд хватило, чтобы в салон ворвался порыв холодного, пробирающего до самых костей ветра. Парень зябко поежился. Замок его рыжей кожаной куртки был застегнут под горло. Длинные волосы и аккуратно подстриженная бородка делали его похожим на Христа. – Я спросить хотел… Как думаешь, а нам могут заплатить сегодня за заказ? Я, конечно, знаю, что это против правил, так обычно не делается… Но… Если в виде исключения? А? Если попросить?

– Попроси, – равнодушно откликнулся Бизон глухим прокуренным голосом.

Взгляд его черных, глубоко посаженных глаз не отрывался от входа в каморку охранника. Стрелка наручных часов неумолимо приближалась к девятичасовой отметке. Смена должна была состояться с минуты на минуту, второй охранник уже довольно давно прибыл на место. Правая рука Бизона, скрытая в боковом кармане куртки, нащупала мобильный телефон.

– А дадут? – не унимался парнишка, похожий на Христа. – Если попросить? А?

– Не дадут. Но ты спроси.

– На хрена тогда спрашивать, если ты точно знаешь, что не дадут?

Бизон ничего не ответил. В очередной раз сверился с наручными часами. В полоске света, пробивавшейся из-под двери каморки, появились какие-то тени, и он, подавшись вперед, достал из кармана мобильник.

– А ты дашь? – опять подал голос водитель мини-вэна. – Хотя бы пять штук, Бизон. Мне край, как надо… Сегодня. А как с нами расплатятся, я тебе отдам. Сразу же… Если хочешь, даже с процентами. Накину «пятихатку» сверху… Или «штукарь»… «Штукарь» накину, Бизон. В натуре. Ты мне пять, а я тебе через пару-тройку дней – шесть. А че?.. Нехилый процент выходит. Ни в одном банке такого не сыщешь… Так как? Дашь?

– Следи за объектом, Макс.

– Я слежу. Ну а как насчет пяти «косарей»? Подкинешь?

– Да подкину-подкину, – сказал, как отмахнулся, Бизон.

Мимо них промчался спортивного класса приземистый автомобиль, и яркий свет фар на долю секунды выхватил из мрака неровный бритый череп Бизона с красочной татуировкой на затылке в виде разинутой пасти какого-то хищного рогатого животного. Очередной порыв ветра опрокинул урну на противоположной стороне улицы. Разнокалиберные окурки стремительно покатились по асфальту, подобно перепуганным тараканам.