Татьяна Шахматова - Иностранный русский

Майор посмотрел на меня с деланым удивлением, мол, как же я мог не знать информацию, которая приходит непосредственно в отдел к Мачихо. Ай-яй-яй!

– Не знал. Виноват, – бодро сознался я. – Спасибо, всем все передам!

Майор тут же закрепил свое доминирующее положение долгим серьезным взглядом, как бы говорившим: «Ну и что с тебя взять, штафирка штатская, элементарную разведку провести не можешь», и прошествовал дальше по коридору, играя тугими складками жировых отложений.

– Так-так! – широко улыбнулась Каролина, когда я вернулся с письмом.

Она вскрыла конверт, пробежалась глазами по тексту и удовлетворенно откинулась на спинку своего кресла.

– Отлично! – выдохнула она, и по самодовольной расслабленной улыбке стало ясно, что рецензия оправдала самые смелые ожидания автора.

Впрочем, обсуждать успехи сейчас не было времени. Услышав про инструктаж после лекций, заведующая театрально закатила глаза.

– Приду, конечно. Куда ж я денусь от этого идиотизма? – проворчала она, положила письмо обратно в конверт и кинула конверт в открытую сумку, которая стояла рядом на стуле.

– Ну что, народ, считайте, все! – обратилась Каролина к Ольге и Эльвире Руслановне. – Теперь полный комплект документов собран!

Кажется, я был единственным, кто не до конца понимал всю важность момента, и Каролина объяснила мне персонально. Оказывается, получение этой рецензии равносильно тому, что теперь можно начинать внедрять методику как эксклюзивную авторскую систему. Это было признание научного сообщества.

– Я думала о собственной школе… – Каролина оглянулась и поправилась: – Мы все думали. Вместе… Еще до вашего прихода на кафедру.

Ольга и Эльвира Руслановна стояли, сложив руки на груди, и смотрели откровенно враждебно. Сердце мое опустилось куда-то очень низко. О таких перспективах я услышал впервые. Каролину, кажется, нимало не волновало, в какую ситуацию она загоняет своих соавторов. Она подмигнула и пропела на какой-то восточный попсовый мотив, который постоянно играл в столовой, когда наши ученики обедали: «Школа, школа, ро́дная школа, ай-яй-яй-яй!» Ольга натянуто улыбнулась, Эльвира Руслановна молча отошла в сторону, а я подумал о том, что план открытия школы придает идее Каролины включить меня в состав авторов совершенно другой вес. Это уже не просто кафедральные интриги. Это даже не бизнес-идея. Признанная авторская методика, в сущности, готовый стартовый капитал для бизнеса.

Вес звездного предложения Каролины резко изменился. Теперь его можно было бы сравнить с весом нейтронной звезды. Как мне смутно помнится из школьного курса астрономии, булавочная головка этого вещества весит чуть ли не с нашу Землю.

На самом деле насчет нейтронной звезды я, конечно, загнул – мало какой бизнес в России не может приносить космические прибыли, однако какой-никакой достаток собственная школа все же предполагает. И что же получается? Если Каролина включит меня в состав авторов методики, чтобы сохранить право голоса на кафедре, то я автоматически становлюсь и совладельцем будущей школы? Дело пошло на новый виток, и, судя по всему, Виктория советовала правильно: надо успеть соскочить, пока этот летательный аппарат не вошел в штопор.

На инструктаж Каролина вопреки обещанию не явилась. Майор Мачихо злорадно поставил напротив ее фамилии жирный минус и громко объявил, что два таких минуса без уважительной причины, и тринадцатую зарплату долой.

Народ в зале перешептывался. Волновала их, само собой, не Каролина, а жестокость наказания. Два минуса за год – это слишком. Тринадцатая зарплата в нашем учреждении – это та еще морковка для осла. Поскольку все висящие концы госфинансирования надо тратить истекающим годом, то размер тринадцатой бывает значительно больше зарплаты обыкновенной, и педсостав начинал строить на нее планы уже с сентября. Зал был полон: согнали преподавателей со всех кафедр, и майор Мачихо около минуты просто стоял и наслаждался тревожно-возмущенным человеческим гулом.

– Куликова Анна Владимировна! – пошел дальше по списку майор. – Куликова Анна Владимировна…

– Простите, задержалась. – Анна Владимировна впорхнула в зал и примостилась у самого входа.

Наконец после почти часового чтения по бумажке о видах отравляющих веществ и способах наложить повязку на переломы в случае землетрясения, наводнения, тайфуна и цунами наш старший воспитатель исчерпал запас красноречия и, пообещав вести сии душеполезные проповеди каждый месяц, словно надувной пупс для плавания, в три касания упрыгал с трибуны.

– Она ж была? – пожала плечами Ольга, когда мы наконец всей толпой вернулись на кафедру. – Каролина же вот только была…

– Видела ее, – вспомнила Эльвира Руслановна. – Мы пару вместе закончили… Прошли на кафедру…

Анна Владимировна перебила:

– Я как раз после занятий, перед собранием, побежала в службу кадров и видела, что Каролина Сергеевна шла к проходной.

– Проигнорировала собрание? – удивилась Ольга. – Что-то она чудит в последнее время.

Оказалось, что сумка Каролины была на месте, сапоги тоже стояли под ее столом. Значит, заведующая накинула пальто и вышла ненадолго.

– Наверное, что-то срочное, – предположила Эльвира Руслановна.

– Завтра узнаем.

– А сейчас – по домам!

Последнее предложение моментально объединило старый и новый эшелоны. Мы закрыли кафедру, оставили ключ дежурному и отправились по домам.

Она понравилась мне сразу. Маленький курносый носик, кудряшки, огромные нежные глаза, упругие небольшие груди под форменным свитером, она была без лифчика, и это особенно впечатлило.

У меня уже полгода никого не было. Никого, с тех пор как ушла Марго. Первые три месяца после того, как моя девушка бросила меня, хотелось только одного: поговорить, обсудить наше расставание, понять. Однако Марго оказалась из тех, кто не любит ничего усложнять. Она разлюбила, и этого ей было достаточно.

Мне же еще долго не хватало всего подряд. То все женщины казались удачно замаскированными спецрычагами дьявола, который руководит этим миром с помощью своих исчадий ада. То я думал о собственной никчемности и виновности.

Марго серьезно расщепила меня, как разделяет неустойчивый сплав химическая реакция. Она ушла, а элементы сплава начали бродить, окисляться и тухнуть в хаотичном и неразборчивом поиске, куда бы пристроить свои свободные валентности. Какой фигней я только не перестрадал за эти полгода. От звонков ей на работу до «случайных» встреч. Я даже изменил ей пару раз ужасно по-дурацки.

Но постепенно все как-то улеглось. Первым сигналом того, что из мрачного круговорота любовной меланхолии меня снова выплюнуло на прямую солнечную дорогу, стали мысли об Ольге. Мне нравилось защищать ее от сладострастно томящегося Билала. Это было очень по-мужски и даже немного кинематографично. Ольга сама как будто героиня французского кино: хрупкая, нежная, на тонких каблучках, с узким пояском на узкой талии. И, возможно, меня немного расстраивает, что у Ольги есть жених.