Татьяна Шахматова - Иностранный русский

Виктория несколько секунд высверливала взглядом дыру в экране, видимо, перечитывая письма, и наконец проговорила:

– Я бы рекомендовала выяснить две вещи: первая – водит ли Фролова машину и вторая – есть ли у нее алиби на время исчезновения Каролины. А еще лучше выписать ордер на обыск в ее доме…

– Ты в своем уме? – усмехнулся Борис. – Может, сразу ордер на арест? Мы и за прямые угрозы не всегда ордера выписываем…

– Тут кое-что поинтереснее угрозы, – пробормотала Виктория. – Эта переписка сродни разлому в земной коре, сквозь которую просвечивает магма.

Борис вздохнул. Известная Викина театральщина, но по крайней мере у нее имеется хоть какая-то версия.

– Выкладывай. Ты меня пугаешь.

– Это нарушение речевого этикета.

– Что? Ты издеваешься? Мне судье так и сказать? Нарушен этикет, позвольте ордер. – На этот раз Борис не выдержал.

– Слушай, Боря, мы с тобой знакомы лет уже, наверное… Три. Или сколько там? Четыре? Я не помню… Не первый день, одним словом. И каждый раз одно и то же: «Ты издеваешься?» А потом я оказываюсь права.

– Далеко не всегда, моя королева арабских бассейнов, – смягчился Борис.

Самым забавным было, конечно, что следователь прикрывал наши несанкционированные следственные действия, потому что какое-нибудь ошибочное написание НЕ с прилагательными или использование нехарактерного глагольного управления не являются по нашему законодательству поводом для проверок. Впрочем, неверное написание – это хоть какой-то повод. Иной раз было и того хуже. Например, однажды пришлось вызывать группу ОМОНа на заброшенный склад около города только потому, что в одной газете не написали о событии, о котором написали все остальные городские газеты. Даже не хочу представлять, какую кракозябру пришлось изобразить Борису, чтобы замотивировать вызов специальной группы. Меж тем Виктория продолжала:

– Тут речь о жизни моей хорошей знакомой, ребятки, давайте-ка поверим моему ощущению. Нарушения речевого этикета – всегда серьезный сигнал. Особенно такие, как здесь. Сами подумайте. Общаясь, мы передаем информацию, правильно? Можно что-то пообещать и соврать, можно сообщить нечто или утаить, промолчать вообще. Большая часть манипуляций с информацией легко сходит людям с рук. Но есть слова и выражения, которые не несут ровным счетом никакой информационной нагрузки, но имеют огромную социальную. Это и есть этикет. Что такое, например, «здравствуйте»? Это же не пожелание здоровья, правильно? Никто так не воспринимает это слово. Или «спасибо»? Не «спаси же тебя бог», верно? Эти слова – лишь жесты, социальные сигналы. Они говорят о том, что тебя заметили, что ты важен, с тобой готовы считаться. В человеческом обществе можно не высказывать политических взглядов, не говорить правды, скрывать свои мысли о коллегах, а можно, наоборот, сплетничать и злословить, но не поздороваться, не попрощаться, не поблагодарить, не поздравить с днем рождения – ни в коем случае нельзя. Мы так говорим, потому что так надо говорить. Даже люди, которые не очень симпатизируют друг другу, здороваются до тех пор, пока отношения не будут прерваны окончательно. Мы поздравляем с днем рождения даже тех, с кем не видимся годами. Поздравляем, просто чтобы поддерживать связь: эй, я помню о тебе, и ты обо мне помни! Поздравление может быть каким угодно формальным, кратким, шаблонным, но оно должно быть. Это своего рода социальное поглаживание. Понимаете, о чем я?

– Мы понимаем. Но пока не понимаем, куда ты клонишь, – проговорил Борис.

– Я даже не знаю, с чего начать… – прищурилась Вика.

– Начни с начала, – предложил он ей. – Каролина написала некоей Ирине Фроловой, своей бывшей начальнице: «Моему учителю в самом буддистском смысле этого слова» . И поставила два смайлика.

– Тут меня смущает слово «самый», – начала Вика.

– А «ученик в буддистском смысле слова» тебя не смущает? – поинтересовался я.

– С буддистским учеником как раз все более-менее ясно. Лина начала свою профессиональную деятельность под началом Фроловой. Видимо, в профессиональном смысле многому от нее научилась. Легкий ироничный комплимент. Изящный в меру. Даже краем одежды нельзя дотронуться до статуи Будды, чтоб не осквернить, – продолжала Виктория. – А вот слово «самый» в контексте «в самом буддистском смысле этого слова» отсылает нас к устойчивому выражению «в самом лучшем смысле этого слова». И эта отсылка создает подтекст о наличии какого-то другого смысла.

– Самый буддистский – это как типа самый духовный, что ли?

– Ну да, ничего личного, эмоционального и земного. И именно это задело Фролову. Именно на это она ответила.

– Я заметил еще одну странность: само поздравление в сравнении с этой преамбулой очень короткое: Счастья Вам, Ирина Михайловна! Пусть все у Вас будет хорошо! – зачитал я. – Это говорит о том, что поздравление писалось не ради самого поздравления, а ради этого вот вступления.

Виктория согласно кивнула.

– Ну ладно, даже если и так. То что? – Борис, как всегда, переживал о том, что записать в протокол; пока и вправду было не густо.

– Как что? Это же провокация! Каролина намекает, что их отношения раньше были не такими уж очищенными от всего земного. То есть сейчас они такие, а раньше, видимо, были другими. И Фролова считывает подтекст: интересуется, бывает ли буддийский ученик. Все-таки мы, филологи, ужасные зануды. – Виктория усмехнулась и осторожно откинулась на спинку, стараясь не задеть сгоревшие на солнце плечи. – Ну как можно так нагружать слова? Они же не ишаки! Впрочем, нам сейчас это скорее на руку. Вместо километров писем всего четыре записки, в которых целая история. Итак, богатый подтекст возникает как раз потому, что этим дамам хочется многое сказать друг другу.

– То есть Фролова не просто бывшая начальница? Она из близкого круга? – прервал Борис, помечая что-то в своем блокноте.

– Ну как тебе сказать. Близкий, да не близкий. Смотрите, что она отвечает: «Спасибо, Лина. А буддийский ученик бывает? Ваш буддийский учитель тут финт ушами, как говорится, организовал. Теперь снова интересно жить!»

– Что за финт ушами? Этого невозможно выяснить по такому короткому контексту.

– Финт пока давайте оставим, – предложила Вика. – Тут вся прелесть в высказывании: теперь снова интересно жить! Это вообще центральное высказывание всей этой переписки, я считаю. И знаете почему?.. Как вы думаете, о чем эта фраза?

– О том, что Фролова нашла дело по душе, – сказал Борис, но он промахнулся.

– Это фраза об отношениях, – сказал я, и Виктория направила на меня палец через экран. «Именно», – означал этот условный выстрел.

– Конечно, это фраза об отношениях. Такие слова просто знакомым и просто бывшим коллегам не пишут. Если развернуть всю смысловую нагрузку этого высказывания, то получится следующее: эти две дамы когда-то вели разговор о том, что одной из них жить неинтересно. Мы не знаем, что это: возможно, кризис, возможно, потеря кого-то близкого, разочарование в своем деле, крах карьеры, любви. Это может быть что угодно. Важно здесь другое – такие разговоры не ведут с чужими людьми.