Марина Серова - Музей неживых фигур

– А я думала, что вышивать интересно, – призналась я. – Красиво выходит, картины там всякие.

– А, ничего подобного, – махнула рукой Мила. Я уже привыкла к ее манере растягивать слова и не обращала на это внимания. – Салфетки делаем, а не картины.

– Я видела в коридоре третьего этажа ткань на стойках с кружевным квадратом, – вспомнила я. – Это вы такое делаете?

– Ага, – подтвердила девушка. – Вторая работа, крестецкая строчка. Это Сашка сделала, она быстрее всех вышивает.

– Красиво получилось, – призналась я, не покривив душой. – Наверно, кропотливая работа? Я вообще не представляю, как такое можно сделать, больше на кружево похоже. Всегда думала, что вышивка – это крестиком или гладью, но подобные вещи не встречала.

– Нам в музее всякие образцы показывали на истории вышивки, – вспомнила Мила. – Там ничего на вышивку не похоже, правда, выглядит как кружево. И вышивать не так, как сейчас делают. Там сначала нитки надо дергать, только если ошибешься и не то выдернешь, придется вставлять. Я плохо вижу, поэтому не то дергаю, вся пара и уходит, чтоб исправить.

– А почему тогда именно вышивку выбрали? – задала я весьма ожидаемый вопрос. – Здесь же много других факультетов, например, роспись тканей или ювелирное искусство. Я вот хочу больше на иконопись, там задания интересные.

– А никуда больше не взяли, – пожала плечами студентка. – Тут если на выбранный факультет баллы не добираешь, определяют куда придется, мне предложили вышивку, я и согласилась. А Нинка прошла, но она в художке училась пять лет.

– Нинка – это кто? – не поняла я.

– Моя сестра, – пояснила Мила. – Она на первом курсе миниатюры и иконописи, а у нас почти все учатся, кто не смог попасть на другие факультеты. Только Сашка и Вероника специально на вышивку поступали, но Сашка после колледжа, она продолжает учебу, а Вероника, как и мы с Нинкой, приезжая. Но она вообще двинутая, постоянно только о вышивке и говорит. Нас с ней в одну комнату в общаге заселили, так уже надоела со своим «мастерство надо делать, вышивка – это здорово». Других интересов вообще нет…

– Тут даже общежитие есть? – удивилась я. – Никогда не знала…

– Ну, для иногородних, конечно, – пожала плечами девушка, выкидывая окурок прямо на асфальт. – Комнату снимать дорого, зато общага почти бесплатная, но мы с Нинкой постоянно подработку ищем, потому что денег все равно не хватает.

– И как оно, жить в общежитии? – поинтересовалась я. – Трудно?

– Да так, я привыкла, – произнесла Мила со вздохом. – Мы с Нинкой почти все время в институте торчим, один выходной – воскресенье, я работаю – листовки раздаю, а она домашку делает. А в будние дни мы вместе с ней допоздна все доделываем, я на мастерстве остаюсь, так как не успеваю. Планшеты в комнате, правда, хранить негде, у нас и так четыре человека, поэтому приходится все здесь оставлять.

– Я с отделения иконописи со Светланой познакомилась. – Я потихоньку вела разговор к интересующей меня теме. – Может, видели ее, она самая старшая среди первокурсников.

– Да знаю, конечно, – махнула рукой Мила, доставая еще одну сигарету. – Платница, а сестра учится на бюджете, только преподаватели все Светлану больше других хвалят, вроде у нее все лучше, чем у остальных получается. Если б Нинка не поступила на бюджет, тоже бы со мной училась или на росписи тканей. Светке легче других, она же еще где-то училась, поэтому все умеет. Мне Нинка говорила, вроде ей другие задания дают делать.

– Правда? – удивилась я. – Как это – другие задания?

– Ну, Нинка, например, орнаменты на бумаге рисует, а яичную темперу только недавно стала готовить. Свете же дают на досках какие-то фрагменты икон делать, Нинка даже фоткала. Там руки с книгой какого-то святого. Вообще говорят, что такие вещи только со второго курса начинаются, а на лаковой миниатюре все начали планшеты делать, так Светка уже в материале расписывает. Ей вся группа завидует, только Нинка с ней и общается. Сестре просто наплевать на учебу, мы сюда и поступили, чтоб из нашей деревни уехать.

– А вы откуда приехали? – поинтересовалась я.

– Из Ивантеевки, там вообще делать нечего. Школа есть, и то до девятого класса, наш выпуск разъехался кто куда. Некоторым повезло, они в Питере учатся, ну, у кого деньги есть. И то им работать приходится. А у нас предки небогатые, хорошо еще, что в Тарасов перебраться удалось…

– А почему вы с сестрой именно этот институт выбрали? – полюбопытствовала я. – Как понимаю, ни вам, ни Нине факультеты не нравятся, можно ведь было в другой университет документы подать или в училище.

– Мы так и сделали, – пояснила Мила. – Нинка собиралась в нормальное художественное училище на дизайн поступать, а я на факультет психологии. Но Нинка баллы недобрала, поэтому сюда пошла, а я с ней за компанию, потому что мы хотели в одном общежитии жить. Сюда ведь всех подряд берут, некоторые вообще рисовать не умеют, за них преподаватели все делают. Сергей Иванович, например, попросту смывает краску, если ему не нравится работа, и сам все рисует. Он мне так листья с натуры все нарисовал, а сейчас декоративку начали, так тоже не то сделала. Сейчас вернемся в кабинет, он, поди, мне все листики закрасит. Ему тоже не очень нравится постоянно мою мазню смывать, я поэтому часто и ухожу, чтоб он спокойно все за меня разукрасил. Глядишь, так трояки на просмотре и получу. А вот с салфетками проблема…

– Из-за зрения? – догадалась я. Девушка кивнула.

– Да и не только. У нас преподавательница какая-то бестолковая, ничего толком не объясняет. Сашка своим подружкам рассказывает, как что делать, а если кто не успевает, то за них все вышивает. Мне не помогает, я с ней не общаюсь. Вот и дергаю нитки как придется, у Оли иногда смотрю, но она тоже ошибается. Завал, одним словом…

– Да, не очень вам повезло, – заметила я сочувственно. – И кем вы потом по профессии будете? В наше время вроде профессия белошвейки – явление странное и редкое…

– Да после выпуска в дипломе пишут «художник декоративно-прикладного отделения художественной вышивки», – проинформировала меня Мила. – А так, в Питере выпускники преподают в школах и кружках, кто-то на заказ косметички делает. У нас то ли на первом, то ли на втором курсе будет золотое шитье, наша преподаватель по композиции Елена Витальевна очень любит его. Сама вроде вышивает. Может, видели, молодая такая, лет тридцать ей, с кудрявыми волосами. Она только Сашку и Веронику любит с нашего курса, а меня уже достала. Мало того, говорит, что с композицией у меня беда, так постоянно за сигареты гнобит, мол, табаком от меня воняет. Хотя Дианка, например, тоже курит, вечно сигареты у меня стреляет, так на нее никто ничего не говорит. Не знаю, что она на меня взъелась…