Марина Серова - Музей неживых фигур

Я посочувствовала несчастной Миле, а потом мы спохватились, что курим довольно долго, пора бы и честь знать. Вместе с девушкой я поднялась на пятый этаж и обреченно засела за свой холст.

Светлану я увидела только вечером в четверг, когда явилась на обязательные курсы. Весь предыдущий день иконописцы не вылезали из своего «храма», и я так и не смогла проникнуть в святая святых института. Злая на сложившуюся ситуацию, я закинула свой холст на полку и покинула художественное заведение, намереваясь завтра вечером придумать какой-нибудь способ и наконец-то исследовать «храм».

Куприянова в этот вечер была сама на себя не похожа – обычно тихая и спокойная, погруженная в свою живопись, сегодня она показалась мне буквально светящейся от восторга. После обоюдных приветствий я поинтересовалась, как продвигаются у нее дела. В аудитории мы вдвоем дожидались начала урока, ни других студентов, ни преподавателя еще не было. Видимо, пока на курсы мы ходим со Светой вдвоем, больше никто не желает осваивать премудрости живописи масляными красками. Женщина, похоже, была настроена на разговорчивый лад, может, ей просто хотелось с кем-то поделиться своей радостью.

– Представляете, на мастерстве мне дали очень сложное задание! – проговорила она с торжеством в голосе. Про себя я удивилась – надо же, как радуется, похоже, любит трудности.

– Да? И какое? – полюбопытствовала я.

– Вот, посмотрите! – Она вытащила из большой сумки толстую увесистую книгу, которую раскрыла где-то посередине. Я увидела изображение строгого старца с белой роскошной бородой и неправдоподобно большими, слегка раскосыми глазами. Он был одет в синее одеяние, то ли хитон, то ли как это у них называется, а фон был однотонный и желтоватый. По периметру икону украшал строгий орнамент, сочетавший треугольники и какие-то растительные мотивы.

– Мне нужно скопировать настоящую икону! – объяснила Света. – Роману Александровичу понравились фрагменты рук и драпировок, и вчера он сказал, что я могу попробовать выполнить самостоятельную икону! Представляете, как это замечательно? Подобные задания даются только на последнем курсе, для диплома!

– Вот это да! – искренне поразилась я. – Так вы можете окончить институт за один год, зачем вам учиться шесть лет?

– Нет, что вы! – замотала головой женщина. – Это же только первая икона, существуют более сложные, где изображена фигура целиком или несколько святых. Вот, например, это…

Она перелистнула несколько страниц книги и показала мне иконописную картину. На коричневатом фоне склонился над книгой старец в темно-зеленом хитоне. Он сидел на стуле, рядом был расположен стол. На заднем плане была изображена какая-то постройка, с которой свисали складки голубовато-синей ткани.

– Посмотрите, тут мало того, надо нарисовать правильно фигуру, со всеми складками, потом изобразить лицо, нимб, архитектуру… Это довольно трудно, ведь надо знать логику, по которой строятся все драпировки, орнамент. Фон тоже придется подбирать, если взять оттенок коричневого, получается грязь. Вначале доску покрывают охрой светлой, потом намешивают колера. Золото тоже трудно сделать, я долго не могла подобрать нужный оттенок. Роман Александрович советовал попробовать смешать белила, охру, желтый и добавить немного зеленого, но все равно не получалось.

– Да, по-моему, золотую краску сделать невозможно, – неуверенно предположила я. – Разве не используют готовый цвет?

– Даже золотую краску нельзя класть чистым цветом. Всегда нужно добавлять какие-то оттенки, иначе ничего не получится. Когда мы работали акварелью, ни у кого не выходил нужный цвет, а сейчас я перешла на темперу.

– А, я видела в магазине, – вспомнила я. – Эти краски как масляные, в тюбиках. И стоят намного дешевле.

Светлана с улыбкой посмотрела на меня.

– На отделении иконописи нас учат самим творить краски, – сказала она. – Их делают на основе яичного желтка, пигмента и воды. Теми цветами, которые продают в магазинах, написать икону невозможно – получится совершенно не так, как надо. А если знать технологию изготовления красок, можно подобрать именно тот цвет, который нужен.

– А я думала, что иконы маслом рисуют… то есть пишут, – быстро поправилась я.

– Нет, что вы! – возразила Света. – Ни холст, ни масло для икон не используются. Основа любой иконы – деревянная дощечка, которая называется левкас. Сначала изображение переносят на кальку, потом графят, то есть прорезают на основу. После покрывают охрой, а когда высыхает подготовительный слой, выполняют роскрышь. Другими словами, наносят основные цвета. Вот в этой иконе, – она снова перевернула страницу и показала на изображение старца в темно-зеленом облачении, – берут средние цвета. То есть основной цвет – не светло-зеленый и не темно-зеленый, а промежуточный. Светлые называются пробелами, темные – затемнениями. Пробела наносят в самую последнюю очередь, а вот эти маленькие детали орнамента рисуют сразу кистью, без наброска. Но это так, общие сведения. Если вы поступите на наше отделение, вам расскажут все более подробно. Мы конспекты вели по технологии.

– Как все сложно… – пробормотала я. У меня и правда в голове осталась какая-то каша, я-то думала, что икону рисовать намного проще, чем реалистичный портрет. Со стороны казалось, что все детали попросту раскрашены одним цветом, без оттенков. Да, надо как-нибудь заглянуть в церковь для расширения кругозора, в иконописи я совершенно ничего не смыслю…

– Вам на дом такое задание дали? – поинтересовалась я.

– Нет, дома я сделаю кальку, а над остальными этапами буду работать в «храме», – пояснила Светлана. – Мне надо будет постоянно консультироваться с Романом Александровичем, это же моя первая икона. Даже не знаю, почему он мне дал ее копировать, никогда не думала, что я настолько успеваю по мастерству.

– Ну, только без ложной скромности! – подольстилась я. – Вас, насколько я поняла, все преподаватели хвалят, у вас лучшие работы!

– Нет, какое там! – смутилась женщина. – У меня поначалу с цветом было все плохо, я не ту цветовую гамму подбирала. Живопись в Парижской школе очень отличается от той, что преподают тут. Плюс ко всему я довольно долго на заказ портреты писала, а сейчас ведь люди любят фотографичные картины. Никакой игры цвета – главное, чтоб все как на снимке было, к тому же народ любит разнообразные украшательства. Глазки-реснички, как я называю. Если портрет девушки, то обязательно, чтоб ресницы длинные были, губы – поярче, прическа поаккуратнее. На мой взгляд, к живописи такие портреты никакого отношения не имеют. Так и хотелось спросить заказчиков: почему вы не закажете печать на холсте по фото? Зачем вообще художник нужен, если от картины требуется, чтоб она была точь-в-точь похожа на снимок?