Сэйтё Мацумото - Тайна субургана. И если я умру завтра... Среда обитания

При виде Сардуя лицо его немного просветлело.

— Проходи.

Лейтенант чуть было не спросил его — ну и лицо! — как он себя чувствует, но они слишком долго работали вместе, и он понял, что сейчас дело не в этом.

Молча Рикенес указал ему на одно из двух виниловых кресел, стоявших перед письменным столом, сам уселся на свой вертящийся стул. Лейтенант поудобнее устроился в кресле, скрестил руки на коленях и ждал, когда капитан начнет.

Рикенес на секунду прикрыл глаза, и лейтенанту показалось, что быстрая тень — скорби, заботы, усталости? — промелькнула по его лицу. Капитан сынова открыл глаза. Темные, живые, лихорадочно блестевшие глаза, словно бы становившиеся меньше, когда он говорил о деле, требовавшем особого, внимания.

Рикенес вынул из ящика небольшую, сброшюрованную в картон пачку бумаг и передал ее лейтенанту.

— Это о Бока де Пахаро, — сказал он.

— Все полностью?

— Да, — пробормотал капитан. — Сколько времени, но только меньше десяти часов, тебе нужно, чтобы все это изучить?

— Девять, — быстро ответил Сардуй.

Рикенес слабо улыбнулся.

Лейтенант опустил глаза, несколько минут перелистывал пачку. Сорок убористых машинописных страниц и около пятидесяти фотографий.

— Отсюда нужно что-нибудь заучить?

— Нет. Просто проанализируй все вместе.

— Хорошо, — ответил Сардуй, закрывая папку. — Думаю, трех часов мне хватит.

— Ладно, даю тебе все девять, которые ты просил сначала, — ответил Рикенес. — Скажем, до шести утра. В шесть ровно жду тебя здесь.

— Хорошо.

Рикенес встал, за ним поднялся и лейтенант.

— Не буду больше отнимать у тебя время. Садись-ка и начинай читать это сейчас же.

— Выписки делать можно? — спросил Сардуй.

— Можно, только они тебе не понадобятся.

— Хорошо, — снова с легким вздохом повторил лейтенант. — Ну я пошел.

Он повернулся и направился к двери.

— Постой, — бросил вдогонку Рикенес.

Сардуй повернулся.

— Да, капитан.

Рикенес показал на левую сторону его груди.

— Там как?

Сначала лейтенант не понял, потом улыбнулся.

— Насос, что ли?

Рикенес утвердительно кивнул головой.

— Работает. Не беспокойтесь.

— Значит, все нормально?

— Нормально. Разве вот только…

И словно живого скорпиона кончиками двух пальцев вытащил из кармана ненавистную трубку.

Рикенес промолчал.

— Мне запретили сигареты. Я теперь при двух трубках в день, как индеец в дни мира.

Рикенес улыбнулся. Он хотел, что-то сказать Сардую, но тот быстро перебил его:

— Если вам пришел в голову Шерлок Холмс, то не надо. Все подразделение уже издевалось.

К трем часам ночи лейтенант Сардуй уже несколько раз перечитал все материалы. Он сидел сейчас за письменным столом в своем маленьком кабинете, покусывая трубку, и снова: пересматривал прочитанное.

Потом опять вернулся к последней странице, где подшили шифровку контрразведки к Бруно, отправленную на прошлой неделе, и шифровку Бруно, полученную в Гаване несколько часов тому назад.

ОТ ВАЛЬТЕРА К БРУНО

НЕОБХОДИМА ИНФОРМАЦИЯ НАПАДЕНИИ БОКА ДЕ ПАХАРО ПРОВИНЦИЯ ОРИЕНТЕ тчк РАВНО ВОЗМОЖНЫХ ПОДОБНЫХ ЖЕ ДЕЙСТВИЯХ ДРУГИХ БЕРЕГОВЫХ ПУНКТАХ КУБЫ тчк УКАЖИТЕ ОРГАНИЗАЦИЮ ОСУЩЕСТВИВШУЮ КОМАНДОВАНИЕ И НЕПОСРЕДСТВЕННЫХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ тчк ИЗБЕГАЙТЕ НЕНУЖНОГО РИСКА.

ВАЛЬТЕРУ ОТ БРО

ВОЛНА 37. ЦЕНТР. СРЕДУ 7 ВЫЕЗЖАЮ НЬЮ-ЙОРК ЧЕРЕЗ ЛОС-АНДЖЕЛЕС тчк ГРУППЫ МАЙАМИ УЧАСТИЯ АТАКЕ НЕ ПРИНИМАЛИ тчк ЦРУ ЗАВЕРИЛО ТОРРЕСА НЕ СВЯЗАНО С АТАКОЙ тчк ПОДОЗРЕВАЮ ГРУППЫ НЬЮ-ЙОРКА тчк СЛЕДУЮЩАЯ ПЕРЕДАЧА СУББОТУ, 10 УСТАНОВЛЕННОЙ ВОЛНЕ тчк ПРИВЕТОМ…

Лейтенант закрыл папку и посмотрел на часы: 3.05 ночи.

Не очень удобно, но зато практично — выспаться в кабинете. Он поставил стрелку ручного будильника «Полет» на 5.30, погасил настольную лампу, слабым светом озарявшую стол, и прикрыл глаза. Какие-то огоньки, смутные голоса, бесконечное желание зажечь сигарету… Через пять минут он уже спал глубоким сном.

Он покорябал ногтем стекло, покрывавшее письменный стол, и тонкий визг разорвал тишину кабинета. Нет, Каплану он звонить не станет. В конце концов, Каплан такой же старый идиот. Если и вести игру, то в верхах: как только распутает этот клубок, он позвонит прямо Дж. Дж. И нечего сложа руки ждать, когда этот беспомощный дурак Стюарт Дьюк уйдет на пенсию и даст ему возможность подняться еще на одну ступень. Недаром ему нравились шахматы: жестокая игра, где ради позиции жертвуют фигурами. Он молод, умен, и душа его не тронута тлением сентиментализма, как у Дьюка. И эти вонючие сигары, которые тот курит, и эта фотография Даллеса, которую тот хранит в ящике, и старомодные плохо скроенные костюмы, и вообще его стиль Скотленд-Ярда XIX века, и его перхоть, и его…

Зажегся сигнал селектора. Он подскочил:

— Сэр? — он нажал кнопку включения.

— Зайдите ко мне, Норман. Я жду вас. Это был он.

— Да, сэр.

Да, сэр. Нет, сэр. Но ведь в конечном счете он, Майк Норман, окончивший Гарвардский университет, представительный мужчина 35 лет, принадлежал к тому типу людей, в которых столь нуждалось ЦРУ. Даллесовские окаменелости давно отошли в прошлое. Мир переменился, изменились и средства новой разведки, служба в морской пехоте его закалила, но еще больше закалила его работа в секретном центре по испытаниям химического, биологического и психологического оружия в Дагвее, штат Юта. Там, уже как человек, причастный ЦРУ, он увидел лицо современной модернизированной войны, той войны, для которой люди, вроде Дьюка (да и самого Каплана) уже устарели: аэрозоли, вызывающие галлюцинации и смерть, сводящий с ума сверхчастотный звук, микробы, которых генетическая мутация превращала в убийц. Невидимая тотальная война. А дефективный идиот Дьюк пытался еще, стоя в преддверии этого чудесного мира, шпионить на манер агентов Пинкертона.

Но этот дефективный идиот был его шефом и звал его. С неохотой он поднялся. С его бледного с острыми чертами лица исчезло выражение зависти и ненависти, непроницаемая маска скрыла все чувства. Он даже улыбнулся. Теперь он был готов к встрече со стариком Стюартом Дьюком.

Пилот «Дугласа ДС-8» Национальной авиакомпании запросил инструкций командной вышки. Диспетчер, следящий по экрану радара за посадками, указал ему полосу № 2 Б. ДС-8 выскользнул из плотного слоя облаков и пошел на посадку. Пилот погасил скорость и опустил закрылки. Пятьдесят метров… сорок метров… тридцать метров… Он выключил мотор, приподнял нос самолета, и гигантские шины наконец коснулись асфальта.

Было 10.30 утра. Рикардо Вилья (высокий, худой, лицом непохожий на представителя латинской расы) спрятал в чемоданчик номер «Таймс», который, помогал ему убить время в часы монотонного полета, отстегнул привязной ремень и, когда погасла надпись: «Застегните привязные ремни, не курить», встал и влился в реку пассажиров, медленно текущую по застланному ковровой дорожкой проходу к двери.