Инна Балтийская - Мертвые скажут правду

Но возбужденный до предела Моргунов запретил группе выходить из леса до прибытия полиции. И теперь он, сильно жестикулируя, рассказывал следователю о том, как проходили поиски.

— Хотите коньяку? — раздался чуть слышный голос рядом со мной. Я невольно вздрогнула. Кто произнес эти слова — живой человек, или я снова слышу того, кого нет на свете? — Хоть немного согреетесь.

Нет, это явно не привидение. Мертвые не чувствуют холода. Или все же чувствуют? В руке оказалась небольшая фляга со снятой крышкой, и тот же голос прошептал:

— Пожалуйста, выпейте! Вы совсем замерзли.

Я машинально сделала большой глоток. Горло слегка обожгло, потом по телу разлилось приятное тепло, а невидимые клешни, сжимающие мою многострадальную голову, словно ослабели. Лишь тогда я обернулась и посмотрела на невысокого молодого человека, который угостил меня коньяком. Он был одет в короткую куртку, без шапки и перчаток. Черноволосый и кареглазый, он, видимо, он природы был смуглым, но теперь его лицо было белым, как снег вокруг, и я, в свою очередь, испугалась уже за его здоровье.

— Вы тоже замерзли!

— Нет. — он говорил настолько тихо, что я больше угадывала, чем слышала слова. — Со мной полный порядок. И потом, это все неважно. Ваше здоровье важнее. Выпейте еще.

— Вы хотите меня о чем-то попросить? — догадалась я.

— Да. — Он слегка опустил голову.

— У вас тоже кто-то пропал?

— Да. Девушка, которую я любил с четвертого класса.

— Давайте фотографию. — решилась я, но в этот момент ко мне подошел следователь Поливанов:

— Ну что, Лизавета Петровна? Ваш супруг, оказывается, держал вас в курсе, где спрятаны тела жертв? То есть вы знали об его подвигах, и покрывали его? Вынужден вас огорчить — это соучастие, и за него дают солидный срок.

Англия, 1917 год, февраль

Прошло десять лет после его смерти… — бормотал себе под нос сэр Конан Дойл. — Какой смысл ворошить прошлое? Он сам отказался от славы, он не хотел писать вместе со мной. Но обвинение в убийстве — это уже слишком!

Он вошел в дом Уильяма Крукса, еще не осознав толком, какая помощь ему нужна. Его не оставляла мысль: если Флоренс может вызвать призрак Кэти Кинг, то почему бы ей не вызвать призрак его друга, журналиста Флетчера Робинсона? Пусть он сам, на миг вернувшись с того света, расскажет миру правду о собаке Баскервилей.

Память перенесла Дойла на 16 лет назад. Он снова гулял с другом Флетчером возле поместья «Парк Хилл» в Дартмуре. Поместье казалось затерянным среди болот, мрачным и непригодным для жизни. Казалось, писатель попал в другое измерение — вокруг на многие мили не было жилья, не попадались случайные спутники, не было собак или лошадей… Лишь узкие тропинки среди казавшейся такой безобидной зеленой топи, и странные выкрики откуда-то издалека. Внезапно тишину прорезал жуткий вой, от которого по коже прошел мороз. Конан Дойл почувствовал легкий озноб и оглянулся, пытаясь понять, откуда доносится звук. Но бескрайние, затянутые зеленоватой ряской равнины по-прежнему казались необитаемыми.

— Наверное, вечерами тут на редкость неуютно. — вслух подумал он.

На что Флетчер жизнерадостно ответил, что в безлунные ночи по болотам бегает гигантская призрачная собака. Эту легенду знало все графство: когда кто-то из семейства лорда Баскервиля при смерти, пес-призрак выходит из темноты и сторожит свою жертву, наводя ужас на жителей деревни жутким воем.

— Так что никто из местных не выходит на болота в темное время суток. — подытожил журналист. — Даже если воя не слышно — как знать, вдруг жуткий черный пес подкарауливает в темноте?

— Какая великолепная история! — воскликнул Артур, тогда еще не сэр Дойл, а просто врач, ставший писателем. — Готовый сюжет для готического романа!

— Да, я пробовал писать про эту легенду. — откликнулся Робинсон. — Глэдис даже отказалась читать — так ей было жутко.

— Твоя жена излишне впечатлительна. — легкомысленно усмехнулся Дойл. — Давай напишем в соавторстве?

— Да что-то я к этой истории охладел. — вздохнул журналист. — Что толку писать, когда собственная супруга читать не желает?

— А я, пожалуй, напишу про вашу легенду. — задумчиво сказал Дойл.

— А я, пожалуй, почитаю. — легкомысленно откликнулся Робинсон.

«Собака Баскервилей» имела бешеный успех у публики. В 1902 году Конан Дойл был посвящен в рыцарское звание, а Робинсон так и остался простым журналистом. Их дружба оказалась под угрозой.

Допросе продолжался уже часа четыре. Я безумно устала, глаза буквально слипались, из-за недостатка воздуха голову ломило, словно от гриппа. Мне казалось, что Поливанова заело, словно граммофонную пластинку:

— Гражданка Клементьева, отвечайте — когда ваш муж признался, что убивает девушек?

— Когда ваш муж рассказал вам, где прячет тела?

— Где ваш муж спрятал тела еще двух похищенных девушек?

— Вы покрывали мужа из страха, что он убьет и вас?

Сначала я пыталась отвечать развернуто, объяснять, что, если бы я только подозревала, что мой муж способен убивать, никогда и ни за что не поехала бы в лес в компании с ним и топором. Уже то, что я так глупо попалась, говорит о том, что я считала Володю мирным и безобидным человеком. Но следователь словно не слышал моих объяснений, и с упорством маньяка твердил свое: я сообщница Володи, и знала все о его преступлениях.

Машинально повторяя одни и те же ответы на одинаковые вопросы, я пыталась сосредоточиться на какой-то очень важной мысли, мелькнувшей, когда со мной в лесу говорил призрак. «Ты должна понять, кто он, и тогда он откроется». Но как это понять? Вот если бы призраки могли указывать на своего убийцу… Может, они могут это сделать, просто я не умею задавать правильные вопросы? Я и отвечать толком не умею, вот уже сколько часов не могу убедить упрямого следователя, что не покрывала убийцу!

— Все, не могу больше тратить на вас время. — Поливанов вытер пот со лба. — Подпишите протокол.

Я расписалась на протянутых листах, не читая, и покорно стала ждать конвойных. Честно говоря, я была уверена, что с допроса меня отвезут прямиком в СИЗО, и очень удивилась, когда злой, как собака, следователь подписал мне пропуск и сквозь зубы велел уходить.

Разгадка ждала меняв коридоре. Вместе с Тамарой и Моргуновым меня там сидела съемочная группа крупного местного телеканала — молодая брюнетка с микрофоном и крупный бритый мужчина с телекамерой наперевес. Видимо, присутствие тележурналистов и спасло меня от немедленного ареста.

— Елизавета Петровна, — бросилась ко мне брюнетка. — Я Лилия Плещеева, второй канал. Расскажите, как вы нашли тело Дарьи? Вам было видение?

— Нет, я услышала голос погибшей. — от того, как нелепо звучали мои слова, меня бросило в краску. На месте тележурналистки я бы точно решила, что имею дело с шарлатанкой.