Инна Балтийская - Мертвые скажут правду

— Где у меня ошибка? — вяло поинтересовался следователь.

— Да зачем мне, по-вашему, находить тела? — не выдержала я. — Даже если мой сообщник — маньяк, и показал мне все трупы, зачем мне светиться???

— Этого я не знаю. — признался Поливанов. — Но вы как-то связаны с делом, в этом я уверен.

— Тогда почему вы меня не арестовали?

— А зачем? — покосился на меня следователь. — Вы лично никого не убивали, в этом я уверен. До сегодняшнего вечера я думал, что убийца — ваш муж. Но потом заколебался. А если это не он? Что толку от вашего ареста, если маньяк останется на свободе?

Он сделала паузу, затем совсем тихо произнес:

— Лизавета Петровна, я все понимаю. До последних дней вы не знали о том, что… Некто — убийца. Теперь вы знаете об этом, но, видимо, боитесь сознаться, чтобы не сесть за соучастие. И правильно боитесь… — он опять запнулся. Следующие слова дались ему с явным трудом:

— Думаю, вы поняли, почему я пошел вас провожать. Я хочу поговорить с вами без свидетелей, чтобы предложить вам сделку. Вы выдадите преступника, а взамен я обещаю, что вам не будет предъявлено обвинение. Более того, никто не узнает о нашем разговоре, в том числе, разумеется, и преступник. Соглашайтесь. Можем обсудить условия сделки прямо сейчас.

— Виктор Сергеевич, я бы согласилась, если хотя бы подозревала о том, кто преступник. — вздохнула я. — Но правда, я не знаю, как убедить вас в своей непричастности. Чтобы я ни сказала, вы же все равно мне не поверите.

— Не поверю. — согласился следователь.

Англия, 1907 год

Поместье «Парк Хилл» выглядело запущенным, словно на грани разорения. Флетчер Робинсон выглядел угрюмым и состарившимся, словно ему было не 36 лет, а на пару десятков больше. Артура он встретил без особой радости, подчеркнуто называя его «сэр Дойл». Словно и не было многолетней дружбы, прогулок по болотам, посещения клуба Реформ, обсуждения сюжета о призрачной собаке… Да и сам Дойл был уже не тот. Год назад у него на руках умерла жена Луиза. Он чувствовал себя виноватым в ее смерти, хотя героически сражался против чахотки много лет. Но перед Флетчером Робинсоном он не чувствовал вины.

Глэдис Робинсон встретила писателя еще холоднее.

— Вам пошла на пользу история моего мужа. — заметила она, когда они втроем уселись на скудно сервированный стол. Камин в зале почему-то не горел, центрального отопления в доме не было, и зимняя сырость пронизывала буквально до костей.

— Тут так холодно… — медленно начал писатель, садясь на отодвинутый для него стул. Договорить ему не дали.

— У нас нет денег на дрова. — порывисто воскликнула Глэдис. — Флетч — классический неудачник. Он вечно раздает, раздаривает свои идеи, а сам остается со своими иллюзиями о вечной дружбе.

— Глэдис, я предлагал Флетчу соавторство. — устало заметил Дойл.

— Вы должны были поставить его имя сами! — в запале воскликнула женщина. — Вы воспользовались его доверчивостью, а он… он понадеялся на ваше благородство!

— Но вы же знаете, я писал роман один. — Дойл растерянно посмотрел на друга. — Да, Флетч рассказал мне про собаку… но это все! Даже легенду о том, как она появилась на болотах, я придумал сам!

Глэдис встала и, не удостоив писателя даже взглядом, вышла из холодного каминного зала. Бывшие друзья остались одни. Возникла неловкая пауза.

— Флетч… Ты тоже считаешь, что я своровал твою идею? — наконец нарушил молчание писатель.

— Да.

— Давай весной соберем журналистов, и я расскажу всю историю создания романа, в подробностях.

— Ты это… серьезно? — журналист впервые посмотрел ему в глаза.

— Вполне.

— Артур, прости, что я усомнился в тебе! — горячо воскликнул Флетчер. — Когда состоится пресс-конференция?

— В феврале подойдет?

— Конечно! — обрадовано воскликнул Робинсон. — Решено, собираем всех в феврале!

Он вскочил и бросился обнимать Дойля. То сидел неподвижно, понимая, что разговор с журналистами будет непростым. Многие поймут его честный рассказ как признание в плагиате. Но что тут поделаешь — честь требовала расставить все точки над «и».

— Пойдем, погуляем по болотам, как в старые времена. — Робинсон радовался, как ребенок. — Послушаем вой твоей призрачной собаки.

Дойл нехотя встал, надел пальто и вышел вслед за другом на улицу. Январь в 1907 году стоял теплый и дождливый, словно ноябрь. Снега не было, серая земля казалась словно припухшей от избытка воды. Журналист быстро шел по тропинке к болотам, возбужденно жестикулируя и беседуя словно сам с собой. По крайней мере, Дойл не слышал и половины его речей.

— Смотри, живой источник! — Робинсон остановился и рукой показал Дойлу на небольшой ручеек, текущий к болоту. — Есть поверье, что тот, кто изопьет из него, получит вечную молодость. Ты хочешь написать об этом?

— Нет. — покачал головой писатель. — Не хочу. Из этого источника можно получить лишь тиф или холеру.

— Ты никогда мне не верил. — Робинсон ссутулился и помрачнел. Его возбуждение прошло так же внезапно, как и наступило. — Ты воровал мои идеи, но высмеивал меня. И сейчас я уверен, что легенду про источник ты используешь для очередного шедевра. Тебе снова достанется вся слава, а мне останутся лишь пустые сожаления о своей наивностью. А ведь не ты, а именно я верю в местные легенды! Для тебя это пустой звук!

Он нагнулся, зачерпнул рукой горсть грязной воды и с наслаждением сделал пару глотков из ладони.

До самого утра я металась по квартире, не в силах спокойно лежать в постели. От усталости перед глазами темнело, но внутренняя тревога не давала расслабиться. Дура я, дура! Ну зачем я позволила себя уговорить на эти сеансы ясновидения?

Мне надо было упорно продавать машину, искать деньги на адвоката, продумывать алиби для придурка-мужа, а я… Я поддалась на уверения Тамары, что с помощью своего дара смогу быстро отыскать убийцу. Надо было думать своей пробитой головой! Допустим, после удара по ней какой-то дар у меня открылся, а толку-то?

Если меня привезти на место захоронения и сунуть в руки фото, я смогу отыскать тело. Но еще лучше с этой задачей справится простая розыскная собака!

Я бросилась на диван и зарыдала от злости на себя. Сама виновата! Теперь я не спасу Володьку, надолго сяду сама, а Тоша навсегда останется с клеймом «сын маньяка». И выхода нет…

На мгновение в моей дурной голове мелькнула мысль: а что, если выйти на улицу, сесть в любую попутку и уехать куда глаза глядят? Пусть думают, что я тоже стала жертвой маньяка. Тем более, призрак, вроде, предупреждал об опасности для одной из участниц сеанса. Но я тут же передумала. Меня отыщут, и попытка бегства окончательно убедит следствие в моей виновности.