Николас Фрилинг - Сфера влияния (сборник)

Он так и не увидел ее: в какой-то момент его вдруг ослепила яркая вспышка света. Может, солнце отразилось от металлической поверхности, но скорее всего от линзы оптического прицела. Он посмотрел в этом направлении в бинокль, но ничего не увидел. «Это она, точно она», — сказал он себе. У него не возникло никакой определенной мысли по поводу того, что ему делать, он даже не успел испугаться. Он почему-то забыл о ружье, о том, что оно так близко от него, и, когда выстрел настиг его, это повергло его в крайнюю степень изумления. Потому что он не думал, что такой поворот событий вообще возможен. Что она выстрелит в него. Это была неожиданность физического характера, как, например, вы удивляетесь, когда внезапно что-то очень тяжелое, словно металлический кулак, врезается в середину вашего тела и отбрасывает вас метров на десять вниз, как безвольную куклу, но вы еще не утратили способности дышать и чувствовать. Перед тем как потерять сознание, вы еще успеваете сильно удивиться этому металлическому сюрпризу.

— Она выстрелила в меня, — вслух произнес он ворчливым, как у старика, голосом. — Дура, безмозглая дура. — Он почувствовал, как сильно засаднило лицо — нос и лоб: падая, он здорово ободрался. — Маленькая идиотка, — продолжал он. — Ну и что она теперь будет делать, когда подумает, что убила меня? Возможно, потом она узнает, что она не убийца. Зато теперь она прекратит охоту за Канизиусом. Может, даже пойдет сдаваться в полицию. А я вообще-то предполагал быть убитым несколько позже. Но как же глупо. Ведь никто, кроме меня, не знает… — И он отключился.

— Как чувствуешь себя? — осведомился месье Лира. После непродолжительного общения с этим человеком Ван дер Вальк для себя охарактеризовал его так: он никогда не спешит, никогда не удивляется, никогда не критикует, пишет медленно, в обыкновенной школьной тетради, не делая сокращений, старательно выводя аккуратные, четкие буквы, как учитель.

— Спасибо, хорошо. Довольно неприятно, когда с тобой обращаются так, словно ты вдруг превратился в сопливого младенца. Они тебя переворачивают с боку на бок, моют, без конца делают замечания, сажают и меняют пеленки. Им, похоже, это нравится, а я этого не понимаю и хочу знать, сколько еще будет продолжаться это безобразие.

— Ко мне приходил твой коллега. Они беспокоятся. Их взволновало то, что ты отправился на поиски сюда, так я рассказал им кое-какие вещи, которые несколько потрясли этих простаков. Я отправлю им отличный, длинный, подробный рапорт, так что они не смогут сказать, что ты вышел за пределы их инструкций, — они просто не посмеют. А еще я объяснил кое-какие жизненные факты твоему финансовому покровителю.

— Канизиусу?

— Ему самому. Ты ведь окончательно так и не понял всего? Каким образом он все обстряпал. Почему настаивал на том, чтобы этим делом занялся ты или кто-то вроде тебя.

— Нет.

— Я еще раз все взвесил и как следует обдумал. На него пришлось как следует нажать, он проходимец еще тот. Но я его раскусил. Добровольно он давать показания отказался, так я вызвал его повесткой. Показал ему пулю — ту, что вытащили из-под тебя на холме. А ту, что выпустила в себя миссис Маршал, — сухо продолжал мистер Лира, — мы оставили на месте. В общем, я выложил ее на стол и поинтересовался, понимает ли он, как легко эта штучка могла бы продырявить его. Ты когда-нибудь замечал — есть люди, которых ты не можешь испугать писаными законами, — они знают их от корки до корки, поэтому знают, как их обойти и не сделать ничего хоть в малейшей степени криминального, — но если ты можешь напугать их физически, то все, они уничтожены. Вот и он растаял немедленно, как мороженое под жаркими лучами солнца.

Ван дер Вальк пришел в восторг.

— Я не могу смеяться, это больно. Но все равно расскажите.

— Ну ладно. Слушая твою историю, читая твой рапорт, написанный в Страсбурге, изучая кое-какие сведения о «Сопексе», полученные из Парижа, я обнаружил кое-какие моменты, которые насторожили меня. Практически все то же, что беспокоило тебя и полицию Страсбурга. Почему Канизиус так настаивал на участии в этом деле профессионального полицейского? Почему он так торопился, когда было ясно, что парень рано или поздно сам вернется? И так далее.

Ты отнес все это на счет его характера. Канизиус понял, что супружеская пара Маршал почти идеальная. И он спровоцировал между ними столько разногласий, сколько было возможно. С одной стороны, он постоянно надоедал и докучал Маршалу, как только мог, своими бесконечными проектами и деловыми встречами и тому подобными вещами. Если надо было вести переговоры с конкурентами, он посылал Маршала. Если надо было подкупить поставщика, он снова обращался к Маршалу. А с другой стороны, он при каждом удобном случае подстрекал женщину — зная, что она станет ворчать на Маршала, мол, надо держать марку, бороться, работать, надо непременно взять под контроль все дела, вместо того чтобы пассивно стоять и наблюдать за тем, как Канизиус постепенно берет бразды правления в свои руки. Он даже позволил ей узнать, что старый джентльмен в Париже практически выжил из ума, так что он и его компания скоро совсем завладеют ситуацией — это только вопрос времени. Рано или поздно Маршал так или иначе бросил бы все и сбежал — его жена это тоже понимала. В общем, когда это действительно произошло, никто особенно не удивился.

Цель идеи направить по следам Маршала полицию была проста — оказать на него как можно более сильное давление. Женщина этого, как я думаю, не поняла, по крайней мере не сразу.

— Она колебалась, — объяснил Ван дер Вальк, вспомнив о посещении дома Маршалов в Амстердаме. — Думаю, она хотела положить этому конец, но не могла. Получилось бы довольно громкое дело.

— Вот именно. Это была одна из причин, по которой Канизиус обратился к твоему шефу. Он хотел, чтобы все всплыло наружу, за чем последовала бы суровая реакция общественности. А другая причина, возможно, — я только предполагаю, — что профессиональный криминалист — это ведь часть натуры любого полицейского — наверняка подумал бы, что за всем этим что-то кроется, что ему далеко не все сказали, а? Охотясь за Маршалом, он стал бы искать что-нибудь подозрительное. Ничего подозрительного не обнаруживалось, но ведь тебе было трудно поверить в то, что он совершенно чист. Я мог бы переоценить твоего дружка, но это была чрезвычайно сложно сплетенная хитрость. Когда твоя птичка сбежала с молоденькой немкой, это было даже большим успехом, чем он мог себе представить в самой смелой своей фантазии. Маршал повел себя сумасбродно, это был совершенно безрассудный поступок, но, даже несмотря на то, что с технической точки зрения он не сделал ничего преступного, все равно он привлек к себе внимание немецкой полиции. Понятно теперь, почему Канизиус был так самоуверен. Имея в наличии такие обстоятельства, он не мог не доставить себе удовольствие позвонить его жене и упрекнуть ее в том, что в побеге мужа виновата она.