Варвара Клюева - Счастливая примета [СИ]

Раньше, пока Первушин был сам себе хозяин, никаких сложностей с празднованием Нового года у него не возникало. А потом его пригласил к себе в советники Сам Президент. Предложение очень почетное и полезное для дела, но эту бочку мёда портили две ложки дёгтя. Во-первых, чиновники высокого ранга не должны быть предпринимателями, а во-вторых, им полагается охрана, которая подчиняется не охраняемому лицу, а некой ведомственной структуре. Первое требование было простой формальностью, которую все чиновники-предприниматели легко обходили, переписывая свой бизнес на доверенных лиц. А вот второе оказалось серьезной проблемой.

Первушину объяснили, что для обеспечения его безопасности охрана должна проверить дом, где он собирается праздновать, на предмет оружия и взрывчатых веществ. Мало того, на тот же предмет необходимо проверить и всех гостей дома. И наконец, на празднестве обязательно должен присутствовать телохранитель. Первушин возмутился. Они собираются обыскивать его друзей — их дом, их гостей? Сажать за стол друзей надзирателя? В таком случае он немедленно оставляет пост советника президента!

И тогда господин, отвечающий за безопасность Первушина, отправился на поклон к Варенцовым. Рассказал, как часто на советников президента пытаются влиять и «давить», как легко советники наживают могущественных врагов, если не поддаются давлению, и как трудно службе безопасности оградить какого-нибудь «упрямого осла» от покушений, если «осёл» препятствует нормальной работе.

Илья Сергеевич только руками развел. Хорошо зная приятеля, он понимал, что уговаривать Первушина бессмысленно. А вот Эмма попросила несколько дней на размышление. Объяснив ситуацию всем друзьям дома и получив одобрение своему замыслу, она предложила начальнику службы безопасности найти какого-нибудь симпатичного парня из телохранителей, которого Первушин не знает. Пускай парень приходит к Варенцовым вечером 31 декабря — часа за три до приезда Николая — и проверяет квартиру и «ранних» гостей. Николаю парня представят как нового друга дома — например, приятеля Кати или Лильки. Таким образом, телохранитель сможет исполнять свои обязанности незаметно для Первушина. А припозднившихся гостей (тоже участников Эмминого заговора) будут проверять официальные телохранители, ждущие Первушина снаружи. Эмма взялась уговорить Николая, чтобы он позволил охране сопровождать его до дверей квартиры Варенцовых.

Так среди постоянных участников наших новогодних вечеринок появился Вася — славный малый, который исполнял свои обязанности так деликатно и профессионально, так непринужденно вел себя в компании, что мы часто забывали о его «высокой миссии». Этим вечером Вася приехал в девять. Он заметно приуныл, узнав, что Лилька уже укатила на студенческий новогодний бал, но сразу утешился, когда ему сказали, что в два она вернется. С шутками и прибаутками мы вывернули перед ним карманы, Вася же с преувеличенно серьезным видом просканировал нас и квартиру, после чего включился в предпраздничную суету.

В половине одиннадцатого Фима ушел за Ксюшей и Ваней. Спящего Ваню уложили в квартире Анны Елисеевны, а саму Анну Елисеевну в кресле на колесах привезли к Варенцовым. В начале двенадцатого мы наконец расселись за столом и пустили по кругу большой рог. Каждый, кому доставался рог, под веселые комментарии рассказывал, какими знаменательными событиями был отмечен для него уходящий год, отпивал из рога глоток вина, кланялся на аплодисменты и передавал эстафету следующему. В разгар этого традиционного действа явился Первушин, расцеловался с дамами, пожал руки мужчинам, пробрался на свое законное место под Николаем-Угодником и потребовал у Фимы рог — под тем предлогом, что пропустил свою очередь. Поскольку Фима с присущей ему основательностью уже минут двадцать перечислял свои события, все бодро зааплодировали, санкционируя передачу слова. Первушин выступил коротко и «по рассеянности» обошел Фиму, вручив рог Кате, которая сидела дальше. Благодаря чему все присутствующие все-таки успели отдать дань минувшему году до того, как зазвенели куранты.

Катастрофа разразилась минут через пятнадцать после ликующих воплей «ура!», под которые мы сдвинули бокалы с шампанским. Что-то зашипело, свет замигал, потом погас вовсе. Грохот, звон разбитой посуды, крики, звук резко отодвигаемых стульев, Васин приказ «не двигаться!», треск радиопомех, абракадабра из цифр, которые Вася повторял в рацию как заведенный… Боюсь, не смогу восстановить, что за чем следовало. Помню пятно света, что, покружив по скатерти, выхватило торс упавшего на стол Первушина, женский визг (кажется, Ксюшин), чей-то всхлип, недоуменный голос Фимы: «Как же это?..», топот на лестничной площадке, вспыхнувший свет. И макушку Первушина со зловещим глянцем набухающей на глазах темной лужицы крови, скрывшей рану.

Откуда-то материализовался Васин коллега.

— Вот аптечка. Стерильные салфетки, перекись, бинты.

Вася с треском вскрыл пакеты, велел напарнику держать голову Первушина, и ловко взялся за перевязку.

— Сами довезем или «скорую» вызвать? — спросил напарник.

— Сами, «скорой» до утра не дождешься. Все, понесли!

Из-за стола поднялась бледная до синевы Эмма.

— Мальчики, можно мы с Ильей поедем следом?

«Мальчики» переглянулись, Васин напарник собирался было возразить, но Вася его опередил:

— Ладно, только машину поведу я. Павлик, поднимаем! Эмма Самсонова, придерживайте его сзади за шею, только аккуратно, голову нельзя встряхивать. Пошли!

Они осторожно подняли Первушина, и процессия, замыкаемая Ильей, скрылась в прихожей.

Конец немой сцене, последовавшей за их уходом, положила Ксюша.

— Фима, не трогай! Она же в крови!

Я перевел взгляд на Фиму и увидел, что он задумчиво разглядывает тыльную сторону рамы, в которую вместе с серебряным окладом была заключена рухнувшая на Первушина икона.

— Странно… Я же помню, она держалась на стальном ушке. Вот и дырки от крепежа…

— Фима, как ты можешь в такую минуту?..

Я встал со своего места, подошел к супругам и положил будущей мамочке руку на плечо.

— Ксюш, тебе вредно волноваться. Может, отвести тебя к Ване?

— Не мелите чепухи, молодой человек! — подала голос Анна Елисеевна. — Вы бы еще камеру-одиночку предложили! Как женщина может не волноваться в таких обстоятельствах, скажите на милость? А если уж волнения не избежать, то волноваться нужно на людях. Фима, что не так с этой иконой?

— Она держалась на специальном крепеже со стальным ушком. Я хорошо это помню: своими глазами видел летом, когда мы здесь ремонт делали. А теперь вместо крепежа приклеен кусок нейлонового шнура. И что самое странное, он не порван, не перетерт… Видишь, Гоша, оплавленные концы?