Дарья Кожевникова - День из чужой жизни

— Да заклюют вас райские птички! — простонала я в ответ. — И часто вы так подкрадываетесь к людям?

— Да я вообще-то не крался, — сказал он, убирая во внутренний карман пиджака свои корочки. — Просто зашел к вам по пути с работы, хотел кое-что уточнить. Позвонил в дверь — вас нет. Телефон ваш я, как назло, не записал. Поэтому обратился к соседям, чтобы спросить, не знают ли они, во сколько вы обычно возвращаетесь с работы, и есть ли мне смысл вас ждать. Меня пригласили войти, а тут вы мимо меня и проскользнули. Не думал, что так вас напугаю! — Тут он заметил мой весьма далекий от повседневного внешний вид и удивленно взглянул мне в лицо.

— Вообще-то обычно я выгляжу иначе, — поспешила я заверить его.

— У вас что-то сегодня случилось? — спросил он.

— Если бы только что-то, — вздохнула я. — А то все и сразу. Начиная с того, что по дороге домой меня чуть было не похитили, и кончая тем, что кто-то весьма основательно переворошил всю мою квартиру. Вы ведь, надеюсь, не думаете, что такой бардак, как сегодня, — моя нормальная окружающая обстановка?

— На вас это не похоже, — кивнул он, потом повернулся ко все еще открытой входной двери, захлопнул ее за собой и спросил: — Вы позволите?

— Проходите, — кивнула я, сообразив, что он хотел бы осмотреть мое жилье повнимательнее. — Только уж, извините, я вас ненадолго оставлю. Хочу привести себя в нормальный человеческий вид.

— А как насчет того, если вы вдруг потом чего-то не досчитаетесь? — поинтересовался он. — Я ведь тут неофициально.

— Валяйте, — махнула я рукой. — Вряд ли взломщики оставили здесь на вашу долю что-то ценное. Да у меня и не было-то ничего, если честно: лишних денег не водится, бриллиантов не нажила, наркотиками не торгую…

На этом мы расстались, и я пошла в ванную. Там я застряла весьма надолго: мало того что в ванной время летит для меня незаметно, так еще и ничто не действует на меня так успокаивающе, как теплая вода, а успокаиваться мне, сами понимаете, было после чего. Ну и, опять же, добросссо… вестными котами вся провоняла.

Господин помощник Силантьева (так и не успела прочитать в корочках его фамилию!) за это время успел сверху донизу осмотреть мою квартиру, лишний раз заверившись моим согласием через закрытую дверь ванной комнаты. Надеялся, что предыдущие незваные гости что-то оставили здесь по его душу? Вот на что я бы уж точно надеяться не стала. Когда я вышла из ванной, следователя в двух моих комнатах уже не оказалось, зато из кухни доносился аромат жарящихся котлет. На этот запах я и пошла, застав на своей заброшенной после развода кухне совершенно невероятное (для меня, во всяком случае) зрелище: мужчина, следя за тихо шипящей на плите сковородой, резал хлеб на разделочной доске.

— С легким паром, Людмила Ивановна, — сказал он, увидев меня. — Извините, что я тут решился без вас похозяйничать, но, знаете, есть очень хочется, а разговор у нас с вами предстоит еще долгий.

— Это вы меня извините, — воскликнула я с запоздалым раскаянием: надо было бы сообразить, что человек зашел ко мне с работы, и хотя бы чашку чая предложить. Впрочем, а что бы я могла еще предложить ему, кроме банальной заварки? Я ведь в отличие от него не ношу в своей сумке домой полуфабрикатов, чтобы не подвергать свой желудок искушению. Были только кефир с отрубным хлебушком — и те погибли, даже не доехав в сумке до дома, а героически спасая мою жизнь на подступах к нему. И я честно призналась: — Но, знаете, сегодня я не ожидала гостей, а сама для себя практически ничего не готовлю в последнее время.

Он улыбнулся:

— А я это уже понял. У вас вся посуда абсолютно сухая. А между тем, судя по кухонному полотенцу, у вас нет привычки ее вытирать.

— Надо же, какая проницательность, — удивилась я. — Ну а что еще вы можете обо мне сказать?

— Что ваш муж был маменькиным сынком, плавно перекочевавшим из родительских рук в супружеские, — заявил он.

— Ну, в последнее-то время он, надо заметить, несколько подрос, — уточнила я. — Настолько, что даже решился отказаться от опеки. Но как вы узнали, что он собой представлял?

— По множеству мелочей. Но главное, уж очень удивленный у вас был вид, когда вы увидели, как я готовлю ужин. Наверное, вам нечасто доводилось видеть мужчину у плиты?

— До сегодняшнего дня не чаще, чем подлинник Моны Лизы, — согласилась я. — Простите… как вас?

— Паров Николай Андреевич. — Он сделал движение к карману пиджака, будто снова намереваясь достать удостоверение, но я махнула рукой, останавливая его: человеку, который так умеет жарить котлеты, очень хотелось верить на слово. Он понял мой жест и, оставив удостоверение на месте, пододвинул мне стул: — Садитесь, Людмила Ивановна. Вы вышли как раз вовремя, все готово.

— Вообще-то, вы знаете, я на диете, — призналась я, в то же время незаметно (надеюсь!) втягивая ноздрями аппетитные запахи (черт, жрать-то как хочется!).

— Похвально, — одобрил следователь. — Но диета, как и все плохое, должна хотя бы иногда сменяться чем-то хорошим. К тому же стол совсем не ломится от яств, так что опасность серьезно впасть в грех чревоугодия вам не грозит.

Ну, что было на это ответить? К тому же после всех своих сегодняшних стрессов аппетит у меня разыгрался, как у целого стада раздразненных крокодилов, — того и гляди, слюна на стол закапает. Так что села я, не особо выпендриваясь, и принялась уничтожать котлеты с картофельным порошковым пюре, стараясь при этом не урчать от жадности. А после ужина мы пили еще чай с печеньем, приправленным чувством неловкости с моей стороны — ведь, по идее, это мне, хозяйке, нужно было бы угощать гостя, а не сжирать половину его запасов. Но когда и чай был выпит, неловкость уступила место другим, более насущным чувствам. Сразу после того, как молчаливо ужинавший следователь снова заговорил, возвращая меня, совершенно потерявшую от избытка событий ориентацию в происходящем, к недавним событиям.

— Ну а теперь, Людмила Ивановна, давайте оставим на время вашего мужа в покое, и вы мне расскажете, как можно подробнее, о том, что с вами произошло по дороге домой.

— Ох! — выдохнула я для начала вместо предисловия. Уж очень свежи и красочны были воспоминания! Для тех, кто любит экстремальные ощущения — самый, так сказать, кайф, но я-то к таким не отношусь. Однако человек ждал моего рассказа, а не симфонии из ахов и охов, и я собралась-таки с духом, выложив ему все, как он незадолго до этого выкладывал мне котлеты со сковородки. Не знаю, правда, получил ли он от моего рассказа такое же удовольствие, как я от его котлет, но описанные мною события его явно заинтересовали. Выслушал он меня очень внимательно, даже не улыбнувшись при описании сцены омовения кефиром, потом задал несколько уточняющих вопросов о том, как выглядели эти парни. Ну а после, согласившись с тем, что им был известен не только мой внешний вид, но и адрес, он сказал: