Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

— Хорошо, Василий, — сдалась старуха, — только уж ты сам проследи, чтобы тяга была.

— У вас, хозяйка, печь особого ремонта не требует, — успокоил разволновавшуюся женщину Семен Жарких, — дымоход сажей забит, с этим мы быстро справимся.

— Что, Матрена, сынок на побывку скоро приедет? — отвлек старик хозяйку от печных забот.

— Не отпускают его нонче, Василий, ты же знаешь, поди, о том, что прииск банда ограбила.

— Краем уха слышал, но думал, шо брешут люди, ты что, и подробности знаешь?

— Как не знать, сосед, сынок обо всем подробно написал, жаль, что письмо затеряла, но я по памяти все расскажу. Налетела на них банда великая, человек в восемьдесят, никак не меньше. Всю охрану возле золотой кассы порубали, постреляли, золото в мешки и в тайгу спрятались.

— Что, и убили кого? — заволновался старик. — У меня ведь там дети.

— Ничего с ними не сделалось, — успокоила хозяйка, — сынок их видел уже после этого, сказывал, что Надюшка твоя к вам погостить собирается. А обиженных на прииске было много, человек тридцать убили да двадцать израненными лежат.

— Так, — перебрал пальцы на левой руке Василий, — ты, сусидко, всегда разив у десять преувеличиваешь, значит, було их около десятка, убили трех, а двух ранили. Як, Матрена, согласна с моей поправкой?

Семен Жарких подивился про себя житейской прозорливости деда, которого даже Матрена не смогла ошеломить своими цифрами. Слушая разговор стариков, он через вьюшку и задвижку трубы прочистил каналы и дымовую трубу.

— Ну, хозяйка, сколько ты сажи накопила, — передавая ей очередное ведро, доверху заполненное невесомо-воздушной грязью, посетовал он. — Так ведь и до пожара недалеко, нужно следить за дымоходом.

— Поняла, шо мастер говорит? Чуть было хату не спалила, старая, можно сказать, из погорельцев тебя в нормальные люди вернули, а ты двух килограмм старой муки пожалела, — ввернул старик. — Ну и шо дальше на прииске произошло?

— А чего дальше? Золота тонну на лошадей погрузили и ускакали бандиты в сторону Германии. Теперь в тайге за каждым деревом энкэвэдэ сидит, ловит их.

— Так если они в сторону Германии поскакали, чего же их у нас в тайге ловить? — уличал старуху на противоречиях дед Василий.

— Выходит, не все сбежали, часть здесь хоронится, — не сдавалась Матрена.

— Вот оно шо, — с каким-то одному ему понятным значением пробормотал старик, — значит, полно вокруг и казаков и разбойников, а мы сидим и ничого не видаемо. Це дило треба разжувати…

— Если у тебя, хозяюшка, печь при растопке будет дымить, так не расстраивайся, это еще не горе, — вернул Семен старуху к местным заботам. — В теплое время года такое бывает. Холодный воздух застоится в дымоходе и мешает проходу газов, поняла? Ты тогда сожги в печи стружку или солому, и она снова исправно служить будет. Давай сейчас попробуем, чтобы в следующий раз тебе не пугаться.

Семен Жарких уже для всей деревни стал своим человеком. Отбросив излишние церемонии, он мог зайти в любую избу, благо особого повода придумывать не приходилось, стоило только поинтересоваться печью, уже отремонтированной или еще требующей его заботы.

Вечером третьего дня в избу, где они работали, прибежала Анфиса и сообщила деду Василию, что у него гость.

— Кого это черт принес невчасно? — поинтересовался старик.

— Дружка твоего давнего, Гошку-зуботехника.

— Накорми человека, — распорядился дед Василий, — нам уже немного осталось, скоро будем. Скажи Гошке, шо я теперь при деле, печи ремонтирую. — И, повернувшись к Семену, добавил: — И что такое в свити происходит, объясни мне, Семен? Обычно к нам в деревню никого не допросишься, не доклычешься, а тут мастера спешат один за другим. Ты в наши края прыблудывся, следом за тобой зубодер. Кого еще ждать, ума не приложу, но чую, что продолжение будет. Знать бы тилькы, хорошее или плохое…

— Случайность, — отмахнулся Семен Жарких. — Ну, подумаешь, два специалиста заехали.

— Не скажи-и-и, хлопче, — не согласился дед Василий, — за всю мою жизнь в Чертовом Улове такого наплыву еще не было, это ведь тебе не Якутск и не Москва.

Задерживаться на работе в тот день не стали. Дед Василий первым вошел в избу. В открытую дверь Семен Жарких слышал, как хозяин с гостем поздоровались, и понял, что знают они друг друга неплохо, и отношения между ними за давностью лет нисколько хуже не стали.

— И где же печник твой? — поинтересовался Гошка. — Анфиса твоя сегодня не в духе, ничего толком от нее не узнал, говорит, вроде приятель твой? Откуда ты его привез, Василий? Давно он здесь?

— Ты, Гошка, часом, не в милицию перешел работать? — вопросом на вопрос ответил старик. — Все бы тоби знать. Увидишь хлопца, потолкуешь с ним, о чем захочешь — спросишь. Семка! — громко закричал старик, — ты де запропастывся? Иди в избу, не бойся, здесь все свои.

Семен Жарких вошел в горницу, слегка затемненную полуприкрытыми створками ставен, и со света не сразу заметил гостя. Оглянувшись по сторонам, он позади себя, у двери, увидел настороженно вглядывающегося в него Гошку Налимова. Нисколько тот за прошедшие годы не изменился, вот только вместо тщательно уложенных и напомаженных бриолином волос поблескивала лысина и щеки стянули несколько косых морщин.

— Знакомьтесь, гости шановни, — предложил старик чинно.

Гошка подошел к Семену Жарких, не торопясь протягивать руку. Пригляделся поближе и вдруг, коротко хохотнув, ударил себя по коленям.

— Да мы вроде знакомы, если не ошибаюсь. Семен, что ли? Жарких — ты? Чего не признаешься или не узнал?

— И точно знакомы, — прекрасно разыграл удивление Семен, — здорово, Гошка! Вот уж не думал тебя в этой глуши встретить. Ну в Якутске понятно, там каждый день на улице столкнуться можно, но здесь… это же надо такому случиться!

Гошка охотно пожал руку Семену и полез к нему обниматься:

— Вот так встреча! Это сколько же, Семен, я тебя не видел? Года три-четыре?

— Да как съехал ты, брат, в отдельную буржуйскую комнату, так и не виделись мы.

— Верно. Какими судьбами, Семен, ты в этот медвежий угол? Сам или поневоле? Где это тебе так черепок расколотили? Гляди, такой удар — и жив!

— Да как тебе сказать, Гоша, своя воля хуже неволи. В начале войны забрили меня в армию, отвоевал сколько смог, а после ранения демобилизовали. «Ты, — сказали, — со своей постоянной головной болью теперь на фронте не нужен». Вернулся в Якутск, там голодно. Вот и пришлось подаваться на кормежку в эти края. А ты откуда?

— И бывают же встречи! — не отвечая Семену, тормошил Гошка теперь хозяина. — Мы с Семеном, дед Василий, в одном общежитии проживали. Кровати бок о бок стояли.

— И то бувае, — глубокомысленно изрек старик, — чого быть никогда не може. Жили под одной крышей, а теперь у меня встретились, вот як. Значит, у вас и интересы общие, и поговорить есть про шо, пойду-ка я Анфисе на дворе помогу, а вы покалякайте. — Василий вышел.