Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

Поужинали быстро и непривычно молчаливо, без шуток-прибауток.

— Дед Василий! У меня к тебе просьба великая.

— Что за просьба? Кажы, коли в моих силах, помогу.

— Хочу по окрестностям с ружьишком побаловаться. Может быть, мяска раздобуду. У вас, говорят, для охотников места богатые.

— Так ты и охотник? Чего же молчал? Мы бы с тобой такой промысел устроили? Збырайся, я тоже скоро буду готов!

— Нет, дед Василий. Охотник из меня плохонький. Поброжу наудачу. От работы, от людей отдохну. Как говорят, пообщаюсь с природой, проветрюсь.

— Тебя нужно так понимать, шо не хочешь идти со мной, верно? — как всегда прямолинейно спросил старик.

— Я могу, конечно, и с вами, но для первого раза лучше бы одному. К ружью привыкну, чтобы перед вами не стыдно было, огляжусь.

— Все мне понятно, хлопче, не разжевывай, я ведь не мальчонка. Бери ружье и иди, тилькы не заблукай, места у нас урманные, дикие. Ты, часом, не знаешь, Гошка придет или совсем утик?

— Не знаю, дед Василий, мне не до него.

«Квасову.

С намеченными мероприятиями согласны. Рекомендуем продумать их еще раз в деталях и провести без ущерба, учтя прошлые ошибки. Надеемся на фронтовой опыт Жарких, желаем ему успехов. Скирдин».

Гошка уже ждал Семена на берегу.

— Запаздываешь, приятель, — недовольно пробурчал он, — пойдем, здесь неподалеку я золотишко припрятал.

Они молча перешли гремиху, небольшую речушку с бурным стремительным течением, и через пару десятков шагов попали в калтус — моховое болото, заросшее кустарником и мелким лесом.

— Долго ли еще, Гошка? У меня сапоги к воде не приспособлены, промочу ноги, чего доброго.

— Ничего, Семен, не сахарный. Тут уже рядышком, вон видишь за кустами бугор-могильник? Так сразу за ним.

Бугра Семен Жарких не заметил, зато почувствовал, как в кустарнике в спину ему уперся ствол винтовки.

— Дай-ка, мужик, твое ружьишко, — раздался сзади чей-то голос, — я его помогу тебе нести. Ну вот, так-то спокойнее будет. Больше ничего стреляющего у тебя при себе нет?

— Откуда мне еще что-то стреляющее взять? И это ружьишко дед с трудом доверил.

— Гошка, проверь-ка его на всякий случай, — попросил сопровождающий.

— Да полно тебе, Ефим, это же свой.

— Я тебе сказал — проверь, это распоряжение атамана.

Ворча, Гошка наскоро обыскал Семена.

— Подержи его на прицеле, — приказал Ефим Гошке, передавая винтовку, и тут же сноровисто пощупал карманы, легкими быстрыми движениями рук проверил под мышками, провел пальцами с внутренних сторон ног и даже по спине. Вытащив из-за голенища сапога нож, он укоризненно показал его Гошке.

— Ну и что, — вскинулся Гошка, — ты ведь его об огнестрельном спрашивал, а без ножа никто в тайгу не пойдет, понимать нужно.

Они еще долго брели краем лесной болотной трясины, перебирались через какую-то протоку и уткнулись в крепь — озеро, заросшее тростником. На уровне человеческого роста прошлогодний тростник был сломан, образуя над водой невиданную, грубо сплетенную рыбацкую сеть с крупной ячейкой, над которой рос новый высокий тростник. Семену показалось, что дальше им не пройти, но Гошка нагнулся и юркнул в какую-то узкую лазейку.

— Нагибайся, Семен, — крикнул он, — а то без глаз останешься, придется на лечение тратиться. В таком заломе охоте цены нет, здесь ведь на каждом шагу дичь непуганая, а мы, понимаешь, сами таимся от охотников с лампасами.

Выбежав на невысокий бугор, они оказались в небольшой и редкой лесной рощице, где маленькая рубленая зимовьюшка притаилась рядом со ржавцом — крохотным болотцем с застойной и ржавой водой, из которого сочился узенький ручеек.

— Ну, — горделиво окинул рукой островок Гошка, — как тебе наш алар?

— Алар как алар, — недовольно ответил Семен, — только у черта на куличиках. Если ты думаешь, что я вам сюда жратву потащу, то ошибаешься, я же не тягловая кобыла.

— Не серчай, Семен, это по тайге в обход далеко, а если бы у нас сейчас лодка была, так через протоку в три раза быстрее оказались бы на реке. Семеныч! — громко крикнул Гошка. — Принимай моего приятеля.

Из постройки вышли несколько человек, не спеша приблизились, вглядываясь в гостя. Семен сделал пару шагов в сторону, под тень лиственницы, и уперся спиной в ее ствол. Движение это было неосознанным и не могло его выручить в случае… В том случае, если хоть один из бандитов лишь на один-единственный часок заглянул на прииск в тот момент, когда старший лейтенант Семен Жарких выяснял обстоятельства налета. Тогда ему конец. Пробежал глазами по лицам… Вроде бы доброжелательные, с ухмылками. Вот только эта, косо изучающая его хулиганская физиономия. Не дай бог, если они где-нибудь встречались.

— Ну, будем знакомиться. Гошка рассказывал, Семен, что тебе и повоевать пришлось? — шагнул навстречу коротконогий крепко сколоченный мужчина.

— Это сам Семеныч, — шепнул ему Гошка на ухо так, что слышали и все остальные.

— Было дело, — хрипловатым от волнения голосом ответил ему Семен, — посидел на дне окопа.

— Ну и как германец воюет, лучше, чем в первую мировую, или нет?

— Я к началу прошлой войны только на свет появился, поэтому не знаю. А нынче, сам убедился, бить их можно.

— И в каком же звании воевать пришлось?

— До старшего сержанта дослужился, перед демобилизацией три сопли на плечи повесили.

— Это, значит, по-старому унтер-офицер? — вопросительно поглядел на него Семеныч.

— Да кто его знает, как по-старому, а по-новому помощник командира взвода.

— Неплохо, совсем неплохо, сержант. У нас с тобой есть возможность подружиться, Семен.

— Так я и с чертом рад дружить, если он мне за это на бедность подбросит.

— Грубовато, по откровенно. Об этом не волнуйся, раз пообещали, то слово свое сдержим. Перед уходом получишь авансом и за продукты, и за очередные свои услуги, с лихвой дадим.

— Однако, друзья, гостей сказками не кормят. Прошу, Семен, в горницу, перекусим, выпьем, а там и поговорить можно будет. Хорошо бы, конечно, позастольничать на улице, но гнус покою не даст.

— Так я дымокурчик разведу, — услужливо предложил самый молодой из присутствующих, лопоухий якут в старой застиранной гимнастерке.

— Ну если выручишь, Афанасий, так спасибо тебе скажем, — снисходительно разрешил Семеныч.

— Мы здесь, сержант, все в своем котле варимся, ни тебе новостей свежих, ни разногласий особенных, уже притерлись друг к другу. Вот, думаю, ты и внесешь на какое-то время свежую струю. Согласен?

— Я постараюсь, но кто знает, получится ли?

Интеллектуальной беседы, на которую намекал Семеныч, не получилось. С самого начала пьянка приняла такие темпы, что Жарких, никогда не отличавшийся особенной любовью к спиртному, стал бояться за себя: как бы, опьянев, не наболтать чего-нибудь лишнего. Семеныч же, будто задавшись целью споить его, наливал и себе и Жарких непомерные дозы спирта и до отвращения медленно цедил из своего стакана, будто наслаждаясь мелкими глотками, тем не менее выпивая его за раз. С другой стороны от Жарких сидел очкарик Сан Саныч, приторно вежливый человек, единственный из присутствующих, кроме Жарких, кто был гладко выбрит и даже напомажен. Он вел обыкновенный разговор, вроде бы обо всем на свете, в то же время ни о чем, но вскоре Жарких почувствовал, что иногда этот общительный собеседник задает чертовски конкретные вопросы, а перемешивает их болтовней лишь для маскировки.