Джефф Зентнер - Дни прощаний

Вот почему она так настаивала на том, чтобы ее родители провели день прощания.

– Ох… – И затем я быстро добавляю: – … ваша честь.

– Теперь я хочу свой день прощания с Тергудом.

– Ваша честь, я…

– В это воскресенье будешь у меня дома в пять тридцать утра. Оденешься для интенсивной физической нагрузки. Еще ты захватишь одежду, подходящую для церкви. Это не церковь Starbucks, куда ты можешь заявиться, натянув футболку. Одевайся так же, как был одет на похоронах моего сына. Все понятно?

– Да, ваша честь.

Связь обрывается.

Я чувствую себя неблагодарным по отношению к судьбе, потому что недостаточно счастлив из-за уже не нависающего над моей шеей клинка обвинения. Я мечтал об этом. Но тогда я принимал за данность присутствие Джесмин в моей жизни. Тогда же я и предположить не мог, что вскоре проведу день с человеком, который по ненависти ко мне занимает второе место.

В школе кое-кто кивает мне, проходя мимо в холле. На лицах написано что-то вроде «я не уверен, как поздравить с тем, что тебя больше не пытаются обвинить, но мне удобнее осознавать, что легально ты – не убийца».

Моя учительница английского просит задержаться после урока и рассказывает, как она рада новостям. Моя школа во все это особо не вмешивалась, кроме случая с копами, когда они пришли забрать мои телефон и ноутбук. Я думаю, они боялись отправить меня поговорить со школьным психологом, дабы не вовлечь его в расследование убийства.

Так или иначе, но из-за всего этого я чувствую себя еще более подавленным. И ко времени своего одинокого обеденного перерыва я уже в плохом состоянии. Когда час обеда подходит к концу, я осознаю, что позволил тлеть угольку надежды, что Джесмин передумает, найдет меня и, по меньшей мере, скажет, как она рада, что я не сажусь в тюрьму.

Хотя, может, она и не рада. Может, теперь она меня ненавидит.

Я иду к своему шкафчику, чтобы забрать книжки для следующего урока, открываю его – и внушительный столб черно-серого пепла устремляется мне в лицо, выброшенный открывшейся дверью. Я вычихиваю его и моргаю заслезившимися глазами.

Вполне уверен, что это не пепел Эли. Пахнет специями и деревом. Таким деревом, которым обычно топят камины в роскошных домах.

У Бауэров есть камин.

Внутренняя часть шкафчика покрыта пеплом. Надо быть изобретательным, чтобы такое провернуть – кто-то должен был каким-то образом вдуть его через щели в дверце.

Я вижу маленькую кремового цвета карточку, лежащую на дне шкафчика, поднимаю ее и стряхиваю пепел. Это не какая-то дешевая записка. В ее весе ощущается дороговизна. На ней ясным, изящным шрифтом написано – УБИЙЦА.

Я чувствую, как глаза Адейр и остальных прожигают мою спину. Я смотрю в свой почерневший шкафчик, будто в нем находится ответ на вопрос, держу карточку и фантазирую о том, как залезть внутрь и запереть за собой дверь. И ждать там до тех пор пока смогу уйти, не увидев ее.

– Чувак, что случилось? – спрашивает меня кто-то.

Я не обращаю внимания и подчеркнуто осторожно кладу карточку в карман рубашки. Рядом с сердцем. Надеюсь, она видела, как я это делаю.

С опущенными в пол глазами выхожу из здания на парковку, запрыгиваю в машину и уезжаю. Раньше я никогда не прогуливал, ведь не для того вкладывалось столько сил в поступление в Нэшвиллскую академию искусств, чтобы потом пропускать занятия.

Наступает момент, когда ты понимаешь, что нельзя заставить кого-то тебя полюбить или хотя бы перестать ненавидеть и остается только последняя, абсолютная защита – на все наплевать. Но для этого надо действительно на все наплевать, а я пока так не могу. Так что я беззащитен.

Добравшись до дома, я иду в ванную и смотрю в зеркало.

Пепел до сих пор у меня в волосах.

Пепел до сих пор у меня на лице.

– Итак, после нашего последнего разговора я поймал себя на размышлении о несчастном Джимини Дерьмовёрте и кошачьем ресторане, который он открыл на выручку от продажи предохранительного устройства, украденного из грузовика Билли Скраггса. – У доктора Мендеса озорной блеск в глазах за очками – на этот раз в стальной оправе.

– Простите за имя. Я был зол, – бормочу я. Неожиданно мне становится стыдно за свою вспышку на прошлой сессии.

Доктор Мендес отмахивается.

– У него определенное, так сказать, копрологическое изящество. Ты ведь не думаешь, что я, будучи взрослым мужчиной со степенью в психиатрии, больше не нахожу какашки смешными?

– Нет.

– Как твои дела?

– Очень плохо.

Пауза. Ожидание.

Я вздыхаю.

– Я, эм… – Я изучаю пол. – Я все испортил с Джесмин. Возможно, навсегда.

– Хочешь рассказать мне, что произошло?

– Не особо.

Как всегда, ровный, сдержанный взгляд доктора Мендеса.

– …Но вы будете просто молча сидеть, пока я не расскажу.

Он пожимает плечами. Вероятно .

– Итак. Мы пошли вместе на концерт, на который она планировала пойти с Эли. Все было хорошо. Пока ехали, она дала послушать кое-какую свою музыку, восхитительную. Джесмин выглядела такой красивой. На мне была новая одежда, которую помогла выбрать сестра. А потом… я начал ревновать, наверное. К музыканту. К Эли. К… кто знает…

Я откидываюсь на спинку, тру рот и смотрю через плечо доктора Мендеса. Он настолько неподвижен, что я невольно продолжаю.

– Как же это неловко. В конце вечера я говорю ей о своих чувствах, а она отвечает, что ничего подобного не испытывает. И тут я все порчу, говорю ей, что Эли был не так уж хорош и бла-бла-бла. Вот уже почти две недели как мы не сказали друг другу ни слова.

Доктор Мендес кивает и задумчиво постукивает по губам.

– Ты считаешь себя достойным быть с Джесмин?

Я уже собираюсь ответить «конечно», но сдерживаюсь.

– Может, и нет, – отвечаю я после нескольких секунд размышлений.

Доктор Мендес наклоняется вперед.

– Возможно ли, что ты впустил некий хаос в отношения, надеясь их испортить, потому что на каком-то уровне почувствовал, что недостоин быть с ней?

Дверь в моем разуме открывается, и я прохожу в нее.

– Да. Возможно.

Каким-то образом меня это успокаивает, хотя ничего не исправляет. На самом деле это только сильнее подтверждает мою вину. Но все же…

– Мне показалось, что вы были очень близки. Будь я азартным человеком, поставил бы на то, что в итоге у вас снова будут хорошие отношения.

– Есть идеи, как я могу это устроить?

– Честность. Скромность. Больше слушай, меньше говори.

– Хорошо.

Мы недолго смотрим друг на друга.

– Итак, – говорю я, – окружной прокурор вчера решил не выдвигать обвинения против меня.

Лицо доктор Мендеса сияет. Он смеется и хлопает в ладоши.

– Фантастика! Мне и вправду стоит лучше следить за местными новостями. Это прекрасно!