Варвара Клюева - Чёрный юмор Санта-Клауса

Они не очень-то ладят – я имею в виду мать с дочерью. Вита была любимицей отца и всегда брала его сторону, несмотря на его многочисленных любовниц. А меня она ненавидит – особенно теперь, после смерти отца. Ведет себя, как полоумный Гамлет. "Мужних сапог не износила…" и все такое. Я хотел уехать, но Ольга воспротивилась. Ко всему прочему, в гости напросился приятель ее покойного мужа, и это еще больше все осложняло. Словом, назревал скандал, и я упросил Боба приехать, разбавить нашу компанию. Боб лечил Ольгиного мужа, и Вита к нему благоволит. Кроме того, он хорошо знаком с тем самым приятелем и вообще умеет разрядить обстановку. Но мы с ним, как нарочно, застряли в пробке и чуть не опоздали. Я извелся, думая, как Ольга справляется одна. А тут еще… – Красавец замялся, сообразив, что любезно закончить фразу с таким началом будет непросто.

– А тут еще на вашу голову свалилась незнакомка со своей просьбой немедленно отвезти ее к черту на кулички! – пришла я на помощь. – На вашем месте кто угодно обратился бы в огнедышащего дракона.

Юрий остановился, развернул меня к себе и прижал мою руку к левому лацкану своего роскошного костюма.

– Вы так хорошо понимаете меня, Аля! Скажите, что прощаете, что не сердитесь на меня.

Я внезапно почувствовала себя героиней мексиканского сериала, перенесенной в чуждый пейзаж среднерусской полосы. Меня почти что сжимал в объятиях смуглый черноокий красавец, страстно шепча нетленные штампы из дамских романов. Помотав головой, дабы стряхнуть наваждение, я довольно бесцеремонно вырвала руку и скомандовала:

– Идемте же, Юрий! Или вы предлагаете встретить Новый год в этих кустах?

Двусмысленность последней фразы дошла до меня только на ступенях крыльца. Но я даже не успела покраснеть и удариться в объяснения, которые бесповоротно смутили бы нас обоих, потому что мы уже пришли. Юрий распахнул массивную (и совершенно бесшумную) дубовую дверь и отступил, пропуская меня вперед. Щурясь от яркого света, я вступила в холл и краем уха уловила чей-то шепот:

– Ольга, нам ее сам бог послал! Говорю тебе…

– А вот и мы! – громко объявил Юрий, прервав интим.

Я посмотрела туда, откуда донесся шепот, и увидела вездесущего Бориса в обществе прекрасной дамы без возраста – ходячей рекламы западной пластической хирургии. Лицо дамы выражало странную смесь плохо сочетаемых чувств: растерянность, надменность и какое-то звериное любопытство.

– Знакомьтесь, девочки, – бодро сказал Борис, не позволив паузе затянуться. – Это Алевтина, подруга моей суровой юности; это Ольга, наша прекрасная и очень гостеприимная…

– Мама! – Раздвижные двери разъехались в стороны, открывая вид на вторую половину огромного холла, величественную лестницу и сердитую смазливую девицу. – Мы сегодня сядем за стол или ты собираешься всю ночь обжиматься по углам?

Подумав, что эта реплика гораздо убойнее моей про кусты, я утешилась и, пока мать выговаривала дочери за вульгарность, позволила себе немного оглядеться. Первым мне на глаза попался расхлябанный юнец, который выделывал на лестнице замысловатые па и гримасничал за спиной невысокого крепыша лет тридцати, чей простецкий облик совершенно не вязался с интерьером особняка. "Сын хозяйки и бойфренд малышки Виты", – догадалась я и подняла взгляд к верхней площадке лестницы, где стоял, опираясь на балюстраду, еще один джентльмен.

Увидев его лицо, я почувствовала, как голова моя стремительно пустеет, а ноги, напротив, наливаются чугуном. Ибо в означенном джентльмене я узнала Влада Карского – человека, разбившего мою жизнь и мою мечту стать врачом, а по совместительству – мою первую любовь и отца моей дочери.

– Алька! Тебе плохо? – Злодей Борис бросился ко мне и успел-таки предотвратить мое падение. – Девочки, нашатырь, быстрее!

Юрий и крепыш поспешили к нам, помогли Борису устроить меня на одном из диванчиков, юнец же с интересом разглядывал сцену со своего места на лестнице.

Карский стремительно подался вперед, словно собирался спрыгнуть с площадки в холл, потом повернулся, бросил Борьке через плечо: "Ну, ты и подлец, Евграфов!" – и исчез в глубине дома.

– Анна! Анна! – совсем не аристократично заголосила Ольга.

– Ты чего орешь? – раздраженно спросила Вита. – Сама же отпустила слуг на ночь!

– Тогда сбегай наверх, принеси нашатырь!

– А где он?

– Откуда я знаю!

– У меня в сумке, – прошелестела я, указав глазами на упавший баул. – Там аптечка…

Через две минуты приступ слабости был ликвидирован.

– Может, вам полежать? – заботливо предложила хозяйка, утратившая большую часть своей надменности.

– Ни в коем случае! – категорично отказался за меня Борис. – Я как врач настоятельно рекомендую веселое застолье, глоток-другой крепкого спиртного и основательную закуску. Ты когда в последний раз ела, подруга?

– Не помню. Отвали, Борька! Знать тебя не желаю! Почему ты меня не предупредил?!

– Потому что тогда ты не согласилась бы сюда приехать!

– Все это очень трогательно, господа, но до Нового года осталось три с половиной минуты! – провозгласил юнец с лестницы.

И мы со всей возможной прытью бросились к праздничному столу.

Боюсь, в тот вечер я была отвратительным компаньоном. Хозяйка деликатно усадила Влада подальше от меня, но я таращилась на него, не видя и не слыша ничего вокруг. Влад, напротив, избегал смотреть в мою сторону. Поначалу он был угрюм и молчалив, потом выпивка сделала свое дело, и я узнала веселого бесшабашного мальчишку, которого когда-то любила.

Влад Карский был самым обаятельным парнем на нашем курсе. Я поверить не могла своему счастью, когда он начал за мной ухаживать. Мне все казалось, что произошла какая-то ошибка, что однажды мой возлюбленный – профессорский сын и всеобщий любимец – посмотрит на меня внимательно и наконец разглядит не шибко красивую деревенскую девицу вполне заурядных способностей. И сказка кончится. Но наш роман при всей его фееричности оказался живучим, и на исходе второго года я поверила, что мы будем вместе всегда.

Тут-то все и закончилось. Финал был банальным до пошлости, но оттого не менее болезненным. Я забеременела и сообщила новость Владу. "Делай аборт", – сказал будущий отец. Сказал так просто и буднично, как будто я пожаловалась на прохудившиеся ботинки, а он посоветовал отнести их в починку. Мне удалось сохранить лицо: я не зарыдала, не закатила скандала, не стала ни о чем умолять. Просто покачала головой и ушла. И так же молча уходила всякий раз, когда он пытался выяснять отношения. А потом и вовсе уехала в Захаровку, бросив институт, в который поступала целых три года.

Первое время после рождения Насти я засыпала с учебниками в обнимку, мечтая вернуться в родной вуз, но через три года сдалась. Мама вышла на пенсию по инвалидности, и я осталась единственным кормильцем в семье. Мне еще повезло, что удалось устроиться в частную клинику, где медсестры получают в пять раз больше, чем их коллеги в государственных больницах, не то пришлось бы торговать на рынке. За следующие двенадцать лет Влад ни разу не появился на горизонте, не поинтересовался, как нам живется. Не уверена даже, что он знает, кто у меня родился.

Читать дальше