Анна Малышева - Бессмертный грех

Члены узкого круга согласились, что уход спонсора — это дурной знак и вполне может стать началом конца. Они наморщили лбы и пообещали что-нибудь придумать.

— И найдите мне Первозванного, — скрежеща зубами, велел Серебряный. — Срочно.

Известного скандального журналиста со скромным псевдонимом Андрей Первозванный, специализирующегося на «чернухе», «порнухе» и «разчлененке», Серебряный переманил в «Курьер» совсем недавно. Причин на то было две. Первая — Серебряный испытывал болезненную тягу к звездам и непременно хотел руководить ими. Президенту Издательского дома было абсолютно наплевать, на каком небосклоне взошла та или иная звезда, единственным критерием оценки являлась известность. Скандальная? Пусть. Порочная? И ладно. Главное — звезда, а значит, ей позволено мерцать любым светом — от небесно-голубого до тухловато-желтого. Вторая причина, подтолкнувшая Серебряного к покупке Первозванного, — желание лишний раз насолить Мохову и еще раз подтолкнуть его в спину: «Ну иди уже, иди отсюда». Таких журналистов, как Первозванный, Мохов на дух не переносил и уверял, что у него на них аллергия.

Первозванный с неделю поломался, но, когда Серебряный предложил ему непомерно большую зарплату, тут же согласился, выторговав себе попутно свободный режим работы: когда хочу — прихожу, когда хочу — ухожу, по номерам не дежурю — для этого попроще люди есть.

Вот и сегодня его традиционно на рабочем месте не оказалось, и найти Первозванного смогли только к вечеру.

Он по-свойски ввалился в «каминный зал», плюхнулся в кресло и устало закрыл глаза:

— Проблемы, Игорь? Извини, я не в форме после вчерашнего.

— Проблемы — не то слово, — мрачно произнес Серебряный. — Меня кинули.

— Кто ж посмел? — оскалился Первозванный.

— Мохов.

— Чудны дела твои, господи, — пожал плечами Первозванный. — Я-то, грешным делом, считал, что это ты его кинул. Или выкинул? Так народ говорит.

— Твоему вонючему народу верить нельзя! — заорал Серебряный.

— Твоему? — усмехнулся Первозванный. — Или все же — нашему?

Дальнейший разговор показал, что народная тема в данный момент волновала президента Издательского дома меньше всего. Не удостоив собеседника ответом, он перешел к сути дела:

— Мохов ушел не с пустыми руками. Людей увел и денег прихватил.

— Вскрыл сейф? — Первозванный приоткрыл глаза и с любопытством глянул на Серебряного.

— Хуже. Спонсора перевербовал. Теперь НАШ спонсор финансирует ЕГО будущую газету.

— А я при чем? — Первозванный опять пожал плечами.

— Напиши заметочку. Страшную. Чтобы им долго отмываться пришлось.

— Им?

— Мохову и, главное, Пожарскому.

Первозванный почесал в затылке:

— В принципе и у того и у другого с репутацией все в порядке.

— Вот именно! — Серебряный шарахнул кулаком по столу. — А я хочу, чтобы ты запятнал их репутацию. Я хочу, чтобы ты так им на репутацию насрал, чтобы не отмыться. Я хочу, чтобы ты накопал ломовой компромат на этих ублюдков.

— Копать — не строить, это мы могем. Вопрос — где? Пальцем покажи. Где у них слабое место?

— Ну, не накопаешь — так придумаешь.

— Да? — Первозванный оживился. — А судебные издержки за чей счет?

— Вот только о такой ерунде не беспокойся.

— Понял.

…Статья вышла через три дня. Первозванный, как и было заказано, обрушил дубину своего специфического дарования на голову Пожарского и обвинил его во всех смертных грехах. Надо отдать Первозванному должное — не приведя ни одного внятного факта и ни одного доказательства, он напустил такого грязного тумана, сквозь который Пожарский смотрелся далеко не в лучшем виде.

Основываясь на том, что Пожарский много лет был военным и дослужился до подполковника, Первозванный приписал ему связь со спецслужбами, и у читателя вполне могло возникнуть ощущение, что бывший офицер регулярно пишет доносы на всех своих коллег. Помимо этого, Пожарский был назван «сапогом» и «ничего не смыслящим в финансовых делах» солдафоном. Первозванный намекал на то, что Пожарский ушел из Издательского дома «Интерьер» вовсе не потому, что его потянуло на более серьезные медиа-проекты, а потому, что, развалив финансовые дела «Интерьера», ему просто ничего другого не оставалось, кроме как спрятаться за авторитет Мохова. А вот здесь-то, ерничал Первозванный, ошибочка и вышла, потому что пресловутый моховский авторитет — абсолютно дутый. Ха-ха, ха-ха.

Утром следующего дня, то есть через сутки после выхода газеты с названной публикацией, Валентин Пожарский позвонил в «Вечерний курьер», удостоверился, что Первозванный в редакции, и немедленно приехал. Зайдя в комнату обозревателей, Пожарский вежливо поздоровался со всеми и тихо спросил у референта Леночки, кто из присутствующих носит псевдоним Первозванный. Леночка, не поднимая головы от бумаг, ткнула пальцем в угол и сказала: «Вон тот, с косичкой». Пожарский кивнул, подошел к Первозванному, а затем твердой подполковничьей рукой взял автора нашумевшей статьи за воротник, вытащил из-за стола и приступил к экзекуции. Развернув Первозванного к публике задом, Пожарский зажал его голову между колен, резко сдернул с Первозванного джинсы до уровня коленок, и взору присутствующих неожиданно открылись белые трусы в голубой цветочек. Это трогательное и столь не подходящее скандальному журналисту белье тоже было приспущено, после чего Пожарский достал из портфеля толстый солдатский ремень и в течение минуты размеренно порол известного журналиста, не обращая внимания на его протестующие крики. Зрители ошарашенно взирали. Затем Пожарский освободил пленника, неторопливо убрал ремень и достал из того же портфеля ножницы, при виде которых Первозванный резко побледнел и стал оседать на пол, вероятно полагая, что его сейчас начнут резать на мелкие кусочки. Но Пожарский всего лишь под корень отрезал косичку, которой так гордился журналист, и засунул ее Первозванному за шиворот.

— Еще раз такое напишешь, — спокойно сообщил Пожарский, убирая инвентарь в портфель, — убью.

И, поблагодарив присутствующих за внимание, чинно удалился, оставив на столе у Леночки свою визитку, где на черном фоне золотыми буквами было написано: «Новый издательский дом». Генеральный директор Пожарский Валентин Семенович».

Первозванный, как только болевой шок прошел, вызвал милицию. Прибывший оперативник из местного отделения, слушая потерпевшего, прилагал нечеловеческие усилия для того, чтобы остаться серьезным, но пару раз все же сорвался на истерический смешок. Просьба показать «ушибленное место» вызвала у Первозванного гневный протест, который он мотивировал тем, что «в помещении дамы». Оперативник резонно возразил, что дамы уже видели «поврежденный орган», так что смущаться нет никакого практического смысла. Первозванный потребовал медицинской экспертизы, на которую и отбыл в сопровождении милиции. Недоброжелатели тут же распустили слух, что, когда оперативник распахнул перед потерпевшим дверь милицейского «газика» и сказал: «Садитесь», Первозванный завизжал: «Вы что, издеваетесь?» — и залился горючими слезами. Те же недоброжелатели утверждали, что весь путь от редакции до травмпункта Первозванный провел на четвереньках на полу машины.