Ирина Левит - Занавес, господа!

— Ты со Старцевой и Витимовой в хороших отношениях. Провентилируй историю с письмом, уж больно оперативно его отписали. Потоцкого убили поздно вечером в субботу, воскресенье летом — вообще мертвый день.

— Только не для театральных, они в воскресенье работают, — уточнила я.

— Весь театр в отпуске, — напомнил Иван. — Так вот. Чтобы коллективное письмо составить да столько подписей собрать, время требуется. Кто-то должен был про убийство разузнать, потом всех заинтересованных собрать, потом письмо написать, а в понедельник директору на стол положить. Плохо я верю в такую скорость. Где больше трех людей задействовано, там базар начинается, а где базар — там куча времени. Вполне может статься, что письмо было заранее заготовлено. А раз так — им что, просто повезло, удачный момент представился или кто-то был сильно заинтересован, чтобы этот момент настал? В общем, постарайся выяснить: кому было очень выгодно убрать со сцены Кавешникову, а заодно и Кузменского? И, кстати, кому мог Потоцкий помешать? Здесь вполне может обнаружиться одна связка. А самое главное — напряги голову: кому могло быть это выгодно, пусть даже чисто теоретически, из тех, кто в субботу собрался в доме Кавешниковых? И не пытайся всех чохом отметать. Убил один из ваших. Черные демоны к вам не наведывались. И пока этого одного — будем пока думать, что это не двое, не трое и не вся ваша компания — не найдем, подозревать придется всех.

— И меня? — желчно поинтересовалась я.

— Не дури! — одернул Земцов. — То, что я не подозреваю тебя, — твое везение. Другой на моем месте…

— Все, все! — Я молитвенно прижала руки к груди. — Не читай нотаций. Я постараюсь выяснить.

Перед тем, как уехать, Иван спросил у нас с Игорем, можно ли при надобности воспользоваться информационной базой "Феникса", где наверняка почти все есть о мастерских, занимающихся ремонтом автомобилей? Ну, коль сам признал, что по части кой-какой информации частный сыск покруче, мы великодушно разрешили. Более того, перезвонили Славику и попросили не жадничать. Кавешникова Иван строжайшим образом предупредил, чтобы о машине никому ни звука, даже жене, а если вдруг кто-то машиной поинтересуется, чтобы тут же сообщил. Сергей Павлович принял условие безропотно, только по поводу Веры Аркадьевны попытался было слово молвить, но Земцов осек: никому.

Разъехались в разные стороны. Земцов, Марат и эксперт укатили в управление, мы втроем поехали к дому Кавешниковых. На сей раз Сергей Павлович не донимал вопросами, сидел весь какой-то потерянный и неотрывно смотрел в лобовое стекло. Перед самым домом, прежде, чем выйти из машины, вдруг сник еще больше и виновато произнес:

— Извини, Варенька, получается, что мы все втянули тебя в эту скверную историю.

— Да что вы! — запротестовала я, но он перебил:

— Нет, нет! Это так, хотя кто мог ожидать. Ты-то здесь совершенно не при чем, это даже милиция понимает. Но получилось, что ты как бы при всем. — Сергей Павлович обернулся к сидящему на заднем сидении Игорю. — Конечно, вы ее лучший друг и потому мы и вас тоже как бы обязали… Это ужасно! — И, не дожидаясь возражений, быстро вышел из машины.

— Жаль его, — сказал Игорь. — Хотя вдруг окажется, что именно он…

— Замолкни! — рявкнула я.

— Молчу, согласился Игорь. — Дай телефон Валерии.

— Это еще зачем?

— Хочу пообщаться с красивой женщиной. Только не ревнуй! Исключительно на предмет эпистолярного таланта ее коллег.

Не ревнуй! Большего идиотизма и не придумать. По мне хоть с сотней красивых женщин пусть общается и даже одновременно. Но, между прочим, пообщаться с женщинами Земцов мне поручил.

— Иван считает, что у меня лучше получится, — заявила я.

— Ошибается.

— С чего бы? Он не дурнее тебя.

Погребецкий ухмыльнулся.

— Зато он хуже разбирается в женщинах.

Что правда, то правда. Красавчик чертов!

Голос Валерии напоминал шелест листьев при тихом ветре. Хотя сказала она всего лишь "Слушаю вас". Я почти не сомневался, что это именно она, но на всякий случай спросил:

— Можно мне поговорить с Валерией?

— Я слушаю вас, — повторила она и добавила: — Игорь.

— Вы меня узнали? Удивительно… — Я и впрямь несколько удивился.

— Вовсе нет. Это на работу мне может позвонить кто угодно, а домой — только ограниченный круг людей. И если я услышала новый, но не совсем незнакомый голос, мне нетрудно понять, чей он.

— Нам надо увидеться.

— Вот как? — Она помолчала. — Зачем?

— Нам надо поговорить.

Не знаю, чем ее устроил этот достаточно неопределенный ответ, только она сказала:

— Хорошо, если вас устроит, через час в театре.

От дома Кавешниковых до театра было буквально несколько минут хода через сквер, но куда дорога могла протянуться дальше, никто не знал, и я счел за лучшее, чтобы Варвара отвезла меня в гараж за моей машиной.

— Хочу тебя, голубок, предупредить, — нравоучительно начала Варвара, — не атакуй Валерию своими чарами. Она умна, хладнокровна и самолюбива. Как умная женщина она раскусит тебя сразу, как хладнокровная — не впадет в эмоции, а как самолюбивая — оскорбится, если ты попробуешь причислить ее к дуреющим от тебя девицам. Я могу говорить с ней достаточно откровенно. По крайней мере, настолько, насколько она захочет. А что сможешь ты — большой вопрос.

— У меня есть преимущество.

Варвара фыркнула.

— В данном варианте — никакого.

— Примитивно мыслишь, подруга. Я неведомый ей тип. Темный лес, в котором легко заблудиться. Особенно самолюбивой женщине.

— Ты сам не заблудись, — посоветовала подруга. — Но в любом случае — ни пуха, ни пера!

— К черту!

Я подъехал к служебному входу театра, полагая, что парадный вход с высокими ступенями, отполированными за долгие годы ногами многочисленных зрителей, в это время наверняка закрыт. Я прошел узкий коридорчик и попал в вестибюль, выкрашенный темной краской и освещенный лишь маленьким окошком, которое последний раз наверняка мыли год назад. За старым обшарпанным столом рядом с включенной настольной лампой сидела сухонькая женщина. Опытный глаз легко признал бы в ней не столько сегодняшнюю вахтершу, сколько бывшую актрису. Ей явно шел восьмой десяток, но ее сморщенное личико было нарумянено, губы напомажены, а глаза и брови подкрашены. Пергаментными пальчиками с наманикюренными ногтями она держала томик стихов.

— Вы к кому-то пришли? — осведомилась она высоким, хорошо поставленным голосом.

Я отвесил полупоклон.

— К Валерии Евгеньевне.

Женщина любезно улыбнулась.

— Весьма сожалею, но ее в театре нет.

Я глянул на часы: до условленной встречи оставались две минуты. И в это время дверь в вестибюль распахнулась и на пороге появилась Валерия. В полумраке ее бледное лицо светилось, как овал луны, черные волосы были забраны сзади в узел, а шелковый брючный костюм табачного цвета мягкими волнами струился по ее фигуре.