Анна Данилова - Любовь насмерть

— Ну ладно. И что нужно сделать?

— Найти хорошего юриста, чтобы поскорее все провернуть. И все. Или мать тебе доверенность оставит, ты переведешь деньги, а сам продашь себе квартиру.

— Да без проблем!

Я даже представил себе, как помогаю Майе с сыном укладывать вещи, как потом прибираюсь в квартире и звоню агенту, который найдет мне нормальных квартирантов.

— Тогда приезжай сегодня в то кафе, на Патриарших, где мы с тобой виделись, и мать приедет с доверенностью. Там все и решим. В пять часов тебя устроит?

— О’кей, устроит.

— Ты супер, па! Потом будешь приезжать ко мне в Испанию, потусим, на Ибицу съездим, а?

— Постой, а машина? Ведь ты же только что ее купил!

— В гараж поставлю. У Андрея гараж на две машины. Мы с ним уже обо всем договорились.

Мы тепло распрощались до вечера. Я пошел в ванную, принял душ, почистил зубы, спустился на кухню, где Фима варил кофе. За столом сидел умытый Герман. Я своим появлением прервал их разговор — конечно же, они говорили об Ольге. О том, как он, Герман, переживал, что заставил ее так страдать. Но самое удивительное, что я услышал в то утро, — что между Германом и Ольгой была лишь нежная дружба, и что он до какого-то момента понятия не имел, что она, во-первых, замужем, во-вторых, влюблена в него. Она, как ему казалось, увлеклась им как оператором, они долгими вечерами, а то и ночами смотрели его фильмы про животных. Он воспринимал ее как поклонницу своего творчества, а уже потом, когда она как-то выдала себя и рассказала о том, что у нее есть муж, он начал ее избегать. Да, безусловно, она нравилась ему, но у него в то время была связь с одной женщиной, которой он был многим обязан. Лично я понял, что его любовницей в то время была его же директор, которая покупала ему дорогую аппаратуру, связывала его с иностранными студиями, помогала ему продавать свои фильмы и организовывала его дорогостоящие поездки в Африку.

— Если бы она узнала, к примеру, что у меня появилась более молодая и очень красивая девушка, то она бы не простила мне такого предательства.

— Так значит, ты не любил ее? — спросил я, присаживаясь к столу и с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать этому красавчику по его породистой роже.

В ушах звучал голос Ольги, которая рассказывала о нем и о своей любви к нему совершенно иначе: «Мы были любовниками около месяца, и никогда еще я не была так счастлива… Думаю, что тогда разум мой помутился, если он вообще когда-нибудь был. Я не знаю, что со мной случилось…»

Герман опустил голову.

— Ты кому лжешь, себе? — Я отшвырнул от себя салфетку. — Ты любил ее, но предпочел свою директоршу, потому что у тебя на носу была поездка или сделка, что там еще, я не знаю… Ты предал Ольгу, вот и все!

— Да, я сильно виноват перед ней.

Вот она, реакция, его щеки запылали красными пятнами стыда. Увлеченный своим любимым делом, во сне грезящий крутыми видеокамерами и прочими сокровищами операторского искусства, он и не заметил, как убил любовь нежной и хрупкой девушки, положившей к его ногам все свои чистые и сокровенные чувства, брак, душевное и физическое здоровье.

— Она чуть не умерла из-за тебя, и если бы не Макс, ее бы уже не было в живых. А ты, пока она приходила в себя эти долгие два года, даже ни разу не вспомнил о ней, занимался своими тиграми и слонами, клялся в любви своей престарелой директорше, и вот теперь, когда у тебя, скорее всего, появилось имя и ты смог оторваться от своей любовницы, ты вдруг вспомнил о существовании Ольги. Встретился с ее мужем…

— А он вообще женился на другой! — вдруг вскинулся Герман, задирая голову и запуская нервным движением пальцы рук в льняную густоту волос.

— Он хотя бы знал о ней все и просто старался не тревожить.

— Говорю же — виноват.

— Но зачем ты отправился ее искать?

Фима, попивая кофе, посматривал на меня исподлобья, явно не одобряя мое кружение по одной и той же теме, а я, разгорячившись, все продолжал и продолжал сыпать упреками, словно был отцом Ольги. И как вообще могло такое случиться, что она так глубоко, как сладкая заноза, вошла в мою жизнь? Что за чувство я к ней испытывал? Жалость? Любовь? Отчего она за эти несколько дней стала близким мне человеком, едва ли не ближе Гриши?! Сколько еще оттенков нежности и любви расцветут в моей душе в отношении этой прелестной девушки, и это несмотря на то, что именно она стала причиной огромного количества моих же проблем?

Возможно, освободившись от пресса тяжких отношений с директоршей и почувствовав свободу, Герман решил с легким сердцем вернуть себе Ольгу? Эгоизм, помноженный на любовь? Или просто эгоизм в чистом его виде?

В какой-то момент я понял, что еще немного, и Герман попросту сбежит, не выдержав моего натиска. Поэтому я заставил себя успокоиться и принялся за завтрак.

— Мне надо домой, — сказал мне Фима, когда мы с ним уединились в одной из комнат, чтобы обсудить план действий. — Иначе меня выселят.

— Да, конечно.

— Рано утром звонил Ракитин. Дружка Винник еще не нашли, но продолжают работать в этом направлении.

— Если бы он узнал о Германе, вцепился бы в него зубами!

— Это уж точно.

— Я вынужден был рассказать Ракитину о твоей машине, о том, что там только твои следы.

— И что, он едет сюда, чтобы меня арестовать?

— Нет. Ты не думай, он не идиот. Он все понимает и, главное, он мне доверяет.

— Значит, я вне подозрения?

— Марк, успокойся, и давай уже думать, что нам делать дальше. Я сейчас поеду домой, отмечусь, потом поеду к отцу Винник и поговорю с ним.

— А ты думаешь, что Ракитин с ним не говорил?

— Я буду разговаривать с ним о другой Соне, о младшей, которая родилась девятнадцатого февраля, о невесте твоего Гриши.

— Думаешь, ее убийство может быть связано с убийством ее старшей сестры?

— Марк, знать бы! Но мы не должны проходить мимо такого вот чудовищного совпадения — две девушки, сестры по отцу, убиты! Ты же не веришь, что общее между ними — только их кровь, доставшаяся им от отца? Спрашивается, зачем было называть свою вторую дочку таким же именем? К тому же мне бы очень хотелось узнать, были ли они знакомы, как росли, в каких условиях…

— Фима, поручи мне какое-нибудь дело, не могу же я просто отсиживаться в этом доме вместе с Германом, пока вы с Ракитиным будете искать убийцу!

— Марк, сиди уже дома. Мне так спокойнее будет.

— В смысле?

— Да ты как только выйдешь, так обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. То представишься художником и затащишь в койку свидетеля, вернее, свидетельницу…

— Фима!

— А что Фима? Разве я не прав? То отправишься в свою квартиру, а ее, оказывается, пытались ограбить, да еще и кровь на ковре… Так. Стоп. Задание, говоришь? Значит, так. Поезжай к себе домой, я имею в виду московскую квартиру, возьми вату и собери, если получится, кровь с пола. Состриги ворс ковра с каплями крови. Все это положи в чистые пакеты и привези мне. Раз уж все каким-то странным образом закрутилось вокруг тебя, то было бы не лишним проверить и эту кровь. Я отдам эти образцы своему знакомому эксперту. А вдруг выяснится, что это кровь Сони Винник или…