Дарья Кожевникова - Охота на лесную нимфу

Полученных на вырубке впечатлений Женьке с лихвой хватило не только на остаток ночи, но и на весь следующий день. Стоило ей только, дочищая снег на дорожках в парке, вспомнить о пережитом, как морозная дрожь пробегала по ее разгоряченному работой телу. И все же, зная, что сегодня у нее, скорее всего, не будет возможности снова сходить на вырубку, она испытывала сожаление.

Ближе к вечеру, откинув с дорожки последнюю лопату снега, Женька пошла домой. На фоне полученного ночью стресса предстоящее свидание не казалось ей таким уж катастрофически пугающим, но тем не менее, думая о нем, Женька испытывала примерно такое же чувство, как если бы летела с высокой горы. «Потроха стынут», — вспомнилась ей фраза, услышанная как-то с экрана еще не сгоревшего тогда телевизора. Сейчас Женька испытывала приблизительно то же самое. Дома она, наскоро обиходив собак, разделась и встала под душ. Ей хотелось как-то изгнать из себя этот внутренний холод, но тонкая струйка горячей воды не смогла ей в этом помочь. А если увеличить напор, знала Женька, вода станет уже холодней — в зимние морозы спираль водонагревателя не справлялась с обеими задачами одновременно. Поэтому, ополоснувшись под душем, Женька не стала больше задерживаться в своей маленькой и не слишком-то теплой кабинке, а, завернувшись в полотенце, пошла к себе в комнату. Уже там, кутаясь в одеяло, чтобы согреться, она вдруг поймала себя на мысли, что ей и надеть-то нечего и что в любой своей вещи она наверняка будет смотреться дома у Влада еще более убого, чем самая последняя его уборщица. Но, понимая, что изменить что-либо она все равно не сможет, Женька заставила себя отмахнуться от этой мысли.

«Будь что будет, — решила она. — Уборщица от дворника ненамного отличается, и нет никаких причин, по которым я должна была бы стараться выглядеть чем-то не тем, чем являюсь на самом деле. И потом, еще неизвестно, что вообще меня там ждет, в этой моей поездке. Может, Влад с порога сменит гнев на милость и сразу отпустит меня домой? А может, наоборот, ему взбредет в голову снова поиздеваться надо мной? Поупражняться, так сказать, в изящной словесности? Ну что ж, вот и получается, что тогда я лишь сыграю ему на руку, дав для этого дополнительный повод. Да и то все это будет лишь в том случае, если он вообще сегодня вспомнит обо мне и о моей просьбе. А ведь может и забыть. Не зря я не стала говорить ничего конкретного Але ни вчера, ни сегодня. Ведь я даже не знаю точно, приедет ли сегодня Корней…»

Но на этот счет Женька сомневалась напрасно. Корней приехал. Часа через полтора она услышала, как у закрытых ворот просигналила машина. И не успела Женька еще выйти, чтобы отпереть ему калитку и сказать, что сейчас будет готова, как сам он был уже у нее на крыльце.

— Привет, — поздоровался он. — Я за тобой.

— Привет, — ответила Женька. — Ты как сюда попал? Все ведь закрыто.

— Да просто перемахнул через забор. Что может быть проще? — улыбнулся он. — Чтобы ты не бегала туда-сюда понапрасну.

— Спасибо, — оценила его заботу Женька. — Тогда постой минутку, я быстро.

Оправдывая свои слова, она собралась буквально за пару минут: обулась и натянула на себя свою выходную зимнюю куртку из коричневой плащовки.

— Готова? — спросил Корней, как только она застегнула «молнию» и взяла ключи от калитки. — Ну, тогда пойдем.

Он подал ей руку, помогая спуститься с крыльца, потом, проводив до машины, открыл перед ней дверцу. Не имея выбора, Женька послушно села на переднее сиденье, рядом с ним. Ее смущала его сегодняшняя забота. Мысленно она не могла не спросить себя, слышал ли Корней их с Владом разговор в машине и знает ли, зачем везет ее сегодня к нему. Она бы смутилась еще больше, если бы узнала, что Корней не только в курсе, но даже пытался заступиться за нее перед тем, как приехать сюда.

— Зачем тебе это? — спросил он Влада, когда машина уже стояла у дверей. — Что за игру ты затеял? Она же совсем тебе не нужна.

— Не нужна, — согласился Влад. — Так же, как ей — эти деньги. Она ведь просит их не для себя, это же козе понятно.

— Ну и дал бы. Какая тебе разница, зачем они ей? Ты за один вечер в ресторане прогуляешь куда больше. А девчонка тебе жизнь спасла. Между прочим, рискуя при этом своей.

— Можешь не напоминать, у меня еще нет склероза. И поэтому я прекрасно помню не только это, но и то, как она отказалась от денег, не взяв их у отца в день моего отъезда. Она идеалистка и никогда в жизни не пришла бы просить, если бы деньги потребовались ей лично. Вот в связи с этим и возникает вопрос: кому они нужны? Общаться ей в своей глуши сейчас не с кем, а из родни у нее только та семейка, из-за которой она оказалась в этом лесу. Ты знаешь это не хуже меня, сам ведь наводил о ней справки и рассказывал мне обо всем. Вот я и хочу знать, не для них ли ей потребовались деньги. И если да, то тогда я лучше всю эту пачку сожгу. Меня всегда бесили святые, подставляющие щеку после того, как им врезали по другой.

— Так не лучше ли тогда спросить у нее напрямик, не для отчима ли с матерью она старается? Она не станет обманывать. Либо ответит честно, либо промолчит, но тогда уже и по самому молчанию ты все поймешь.

— Может, и лучше. Но я хочу, чтобы она сама мне сказала.

— По-моему, ты и сам уже толком не знаешь, чего хочешь…

— Так, хватит! — оборвал его Влад, теряя терпение. — Ты, кажется, собирался куда-то ехать? Вот и езжай. И не заводи дурную привычку читать мне нотации. Или, может, у тебя у самого на Женьку какие-то виды?

— Она еще совсем девчонка, — сказал Корней, направляясь к двери. — А жизнь ей уже успели искалечить и без твоего участия.

— Ей двадцать три года. Возраст, знаешь ли, уже не девичий, — парировал Влад. — Ну а если ты так о ней печешься, так взял бы и женился, что ли.

— И женился бы, — задержавшись у порога, ответил Корней. — Почти не раздумывая, так же, как ты в свое время. Но уверен, что в отличие от тебя не совершил бы при этом ошибки.

После этого, не дожидаясь, пока Влад выругается ему вслед, Корней вышел из кабинета.

Когда машина, проехав через автоматически открывшиеся ворота, остановилась у запомнившихся Женьке стеклянных дверей, Корней вышел и, открыв Женьке дверцу, которую она снова не смогла открыть самостоятельно, подал руку.

— Пойдем, я провожу тебя, — сказал он, поднимаясь с ней по ступеням.

Это были его первые слова, которые Женька услышала за время их поездки. После этого, введя ее в хорошо освещенный просторный вестибюль, украшенный немалым количеством декоративных растений, он помог ей раздеться, потом поднялся с ней по изгибающейся полукругом лестнице на второй этаж и остановился возле одной из дверей.

— Проходи, Жень, — сказал он, открывая перед ней эту дверь. — Я уж не буду показываться на глаза самодержцу, поскольку лишился сегодня монаршей милости.