Дарья Кожевникова - Охота на лесную нимфу

Такого Женька не ожидала даже от него. Он словно забыл обо всем, в том числе и о том, что несколько месяцев назад его собственный родной отец довольно настойчиво пытался заплатить ей за оказанную услугу. Но предаваться своим чувствам сейчас было не время, поэтому после минутной запинки Женька твердо ответила:

— На все.

— Даже так? Ну что ж, чудесно. Когда они тебе потребуются?

— Послезавтра утром.

— Ни раньше, ни позже, — усмехнулся он. — Не иначе как волки придут к тебе с долговой распиской. Или ты надумала купить Туману ошейник с парочкой крошечных бриллиантиков?

— Что я должна сделать? — спросила Женька, пропустив его иронию мимо ушей.

— Провести со мной ночь, — ответил он как ни в чем не бывало. — И тогда я дам тебе столько, сколько ты попросишь. Подумай до завтра. Если не передумаешь, то Корней заедет в твои чертоги и привезет тебя ко мне.

Услышав подобное, Женька едва не поперхнулась. Ошеломленная, она застыла, не зная, что сказать, и чувствуя, как краска заливает ее лицо. А Влад между тем открыл дверцу машины, остановившейся возле какого-то административного здания.

— Всего хорошего, — услышала Женька его голос, прозвучавший для нее словно в тумане, и даже не догадалась попрощаться в ответ. Но он и не стал дожидаться ответа, а обратился уже к Корнею: — Отвези ее сейчас домой и возвращайся. Если справлюсь раньше, подожду тебя в холле.

— Хорошо, — кивнул Корней, не торопясь трогаться с места. Потом, когда Влад уже отошел, пригласил: — Жень, садись вперед.

Вместо ответа Женька лишь молча покачала головой.

— И что же все-таки у тебя случилось? — поинтересовался он. — Ты что, влезла в какие-то долги? Но когда бы ты успела?

— Нет, — выдавила из себя Женька. — Нет у меня никаких долгов, Корней. Но есть очень большая проблема, решить которую могут только деньги.

Она замолчала, закусив нижнюю губу. Поняв, что больше ничего не добьется, Корней отвернулся от нее и нажал на газ.

Весь остаток дня Женька пребывала в полном смятении. Что бы она ни делала — расчищала ли снег, готовила ли ужин собакам, или снова собиралась идти на вырубку, — слова Влада не шли у нее из головы.

— Как он мог? — уже отправившись в путь со своей неизменной парусиновой сумкой и рассказав по пути обо всем деревьям, обратилась к ним Женька. — Да и зачем ему это? Зачем? Никогда в жизни не поверю, что он заинтересовался мной как мужчина. Скорее всего, захотел отыграться на мне за то, что отказалась сказать, на что мне нужны эти деньги, а может, пользуясь случаем, еще и за то, что вообще не соответствую общепринятым нормам поведения. Получить удовольствие от чувства власти надо мной, от вида моей готовности исполнять его волю, вопреки своим желаниям, — вот это, я думаю, в его стиле. Это на него похоже. Насколько я успела его узнать, он любит подчинять себе людей.

Женька ненадолго замолчала, запыхавшись, но не столько от возмущения, сколько от физических усилий, преодолевая подъем. Сегодня она торопилась, потому что из этой ночи ей просто необходимо было выкроить хотя бы несколько часов на сон. Поклажа в ее сумке тоже соответствовала этой необходимости: две тщательно укутанные для защиты от мороза бутылки. Одна была заполненной водой брызгалкой, а в другую была налита соляная кислота. Не так давно Женька сумела раздобыть ее в коммунальной лаборатории санэпидстанции, сочинив там целую небылицу о том, что она — рисующая на металле художница, и реактив необходим ей для протравки рабочей поверхности. Она говорила об этом так убедительно, что никто не усомнился в истинности ее слов, а сама она потом долго удивлялась себе самой и тому, на что может оказаться способен человек под давлением обстоятельств.

— Ну что ж, — выбравшись на ровный участок, продолжила Женька свой откровенный разговор с соснами. — Если завтра все же суждено будет чему-то случиться, то я, по крайней мере, хоть раз в жизни все-таки испытаю, что это такое.

При этих словах горькая усмешка искривила ее губы. Вся ее жизнь складывалась не так, как у обычных людей, и ее отношения с противоположным полом тоже не стали исключением. Точнее, даже не отношения, а полное их отсутствие. Отчим в свое время не пытался ее совратить. Пожалуй, это было единственным, за что Женька могла быть ему благодарна, хотя, по большому счету, в этом и не было его заслуги. Неизвестно, как бы он повел себя, относись к нему Женька немного иначе. Но, видя ее острую, граничащую с ненавистью неприязнь, он должен был понимать, что она никогда не станет его безропотной жертвой. Физически он никогда не касался ее. Зато на словах… Своими сальными разговорами он, очень вульгарный по натуре человек, постоянно уязвлял Женькину гордость, в результате чего у нее выработалось стойкое отвращение ко всему, что было как-то связано с сексом. Вот почему — хотя впоследствии никогда не жалела об этом — она дала такой яростный отпор в пустой квартире тому первому и последнему парню, в которого была влюблена. И вот почему, наученная первым горьким опытом, она никогда больше не предпринимала повторной попытки сблизиться с кем-либо, хотя, работая в больнице, имела такую возможность. Лишь здесь, в лесной глуши, спустя несколько лет после своего ухода из дома, Женька начала забывать как отчима, так и все, что было с ним связано. Но было уже поздно: теперь само ее одичание исключало любую возможность непринужденного знакомства с кем бы то ни было.

Только когда Женька добралась до последнего на своем пути холма, ее мысли перешли в иное русло.

— Миленькие вы мои, — выдохнула она, оглядывая деревья. — Простите меня. Мне бы о вас подумать, а вместо этого я сегодня зациклилась на своей собственной персоне.

В ответ то ли снег посыпался с веток, то ли деревья прошептали ей:

— Ничего. Мы всегда готовы выслушать тебя, потому что ты нам тоже небезразлична. И поддержать тебя, как ты поддерживаешь нас.

— Спасибо вам, — с чувством ответила Женька. — А теперь тише.

Лес замер, давая ей возможность прислушаться. На тот холм, где раньше у Женьки был наблюдательный пункт, она больше не отваживалась подниматься, предварительно не убедившись в его безлюдности, потому что недавно, гуляя с собаками, заметила там рассматривающих что-то двух мужиков. И, не зная, что они там выискивали и какие сделали для себя выводы, Женька с тех пор подходила к холму по ночам с оглядкой. У нее были все причины на то, чтобы соблюдать максимальную осторожность: однажды, занимая свой наблюдательный пост, она смогла подслушать орущих внизу лесорубов и с тех пор неплохо представляла себе, что ее ожидает в случае поимки. Доведенные до бешенства постоянным вмешательством в их работу, мужики были готовы растерзать неизвестного вредителя голыми руками, и Женька ни на минуту не усомнилась в искренности их слов. Более того, она была уверена, что их не остановит даже то, что она женщина — чтобы прийти к такому выводу, было достаточно вспомнить, как они вели себя при первой их встрече. Но любовь к лесу оказалась у Женьки сильнее всякого страха, поэтому она снова и снова готова была рисковать.