Дарья Кожевникова - Охота на лесную нимфу

Деревья ничего ей не ответили. Но Женька чувствовала: да, они это знают, и уже давно. Они не могли не видеть, что Влад приезжал не только к Женьке, но и на вырубку. А Женька только теперь смогла осознать, откуда он ехал, когда пару раз заезжал за ней «по пути».

— Простите, мои хорошие, — шептала она деревьям, глотая слезы. — Я давно должна была понять… но не в силах была над этим задуматься. Не он! Только не он должен был быть вашим палачом! Простите, простите меня…

Сумерки застали Женьку сидящей на полу. Вернувшись домой, она не включила свет, не запустила свою замысловатую печку. Просто сидела, обнявшись со своими собаками и время от времени снова срываясь на слезы. Так плохо, как сегодня, ей не было никогда в жизни. Впереди маячила не сулящая ничего хорошего неизвестность, а позади — лишь черное пепелище… И когда на столе заиграл телефон, сообщая ей, что звонит Влад, Женька не кинулась, как прежде, со всех ног, чтобы ответить. Она вообще не подошла к телефону, хотя он звонил почти непрерывно и очень долго — до тех пор, пока не разрядилась батарея. После этого он замолчал и погас, маленький беспокойный светлячок в темном доме. Когда он отключился, вокруг стало словно бы еще темнее. И воцарилась почти абсолютная тишина, но ненадолго. Спустя какое-то время Женька услышала вдалеке рев автомобильного двигателя, из которого пытались выжать больше того, на что он был способен. А способен он был на многое, потому что машина приближалась очень быстро, как в памятную осеннюю ночь. Вслушиваясь в этот звук, Женька подумала, что все было бы иначе, если бы однажды в ворота парка не влетели на бешеной скорости два внедорожника. Эта мысль вернула ее к мысли о том, что она сегодня потеряла, и слезы вновь обожгли ей глаза.

Прижавшись к Туману, Женька слышала, как машина остановилась возле закрытых ворот. Туман насторожился, потом зарычал, услышав торопливые шаги. Кто-то перескочил через забор, взбежал на крыльцо и рванул ручку входной двери. Но, возвращаясь с собаками домой, Женька машинально, по привычке заперла ее. Убедившись в этом, незваный гость постучал, настойчиво и громко. Женька была почти уверена в том, что это Влад. Он да Корней — кто еще мог вдруг вспомнить о ее существовании? Но она не встала, чтобы отпереть, даже тогда, когда стук сменился ударами. Туман с грозным ревом попытался вскочить, но Женька не разжала обвивающие его руки:

— Тише, Туманушка. Пусть делают что хотят. Все равно…

Однажды уже выломанная, входная дверь поддалась с пятого или шестого удара, и в следующее мгновение распахнулась дверь в комнату. Туман хотел ринуться вперед, но Женька сидела у него на пути, по-прежнему крепко обнимая его за шею, и он вынужден был остаться на месте, лишь голосом выражая Владу свою неприязнь. Женька не видела Влада, но чувствовала, что это он. Чувствовала всем своим существом.

— Господи! — выдохнул он, разглядев ее, сидящую на полу. — Ты что, не могла открыть? Или хотя бы взять перед этим трубку? Я уже черт-те что вообразил…

При звуке его голоса Туман зарычал еще громче, оскалив зубы.

— Ладно тебе, Туманыч, — примирительно сказал Влад. Демонстрируя собаке свои мирные намерения, он поднял валяющийся на полу стул и сел там, где стоял — у самого порога.

Тяпа шевельнулся у Женьки под боком, но, вопреки обыкновению, не сделал попытки приблизиться к Владу.

— Я не хочу ни с кем говорить, — сказала Женька, отвечая на заданный вопрос. — И уж тем более не хочу никого видеть.

— Особенно меня, да? — уточнил Влад, доставая из кармана сигареты.

— Особенно тебя, — согласилась она. — У тебя же руки по локоть в крови.

— Женька, да ты хоть сама-то понимаешь, что ты несешь? В какой крови?!

— В крови моих деревьев, погибших по твоей вине. День за днем они гибли сотнями. И за всеми их убийцами стоял главный — ты.

— Не за убийцами, а за обычными лесорубами, отцами и мужьями, которые хотели заработать, чтобы прокормить свои семьи. — Опасаясь нового приступа истерики, Влад не стал сейчас уточнять, что трое из этих мужиков лежат на больничных койках.

— Для меня нет такого понятия, как обычные лесорубы, — непримиримо ответила Женька.

— Ты печку-то чем топишь? — осведомился Влад.

— Соляркой. Не дровами.

— Ну хорошо, а это тогда что? — Влад постучал по дверному косяку, потом по стулу, на котором сидел, и по доскам пола. — Если придерживаться твоих взглядов, то все это, голубушка, сделано из трупов. Это как же ты до сих пор всем этим пользуешься-то, а?

Женька не нашла, что ему ответить. То, что она чувствовала, крайне трудно было объяснить человеку, никогда не жившему так, как она. И тогда, вдруг повиновавшись какому-то импульсу, Женька принялась рассказывать ему то, чего никому и никогда не рассказывала. О походах с дедом, о матери и об отчиме, и о Деревьях Черных Лет. Влад слушал ее, не перебивая. Женька хорошо представляла себе и ту скептическую усмешку, что сейчас, должно быть, играла у него на губах, и его холодный трезвый взгляд, но в темноте она не видела его лица и поэтому могла говорить. Она рассказала ему о том, как приехала сюда и как отнеслись к ней местные деревья. И о том, сколько раз она чувствовала их живое прикосновение к своему сознанию. И о влюбленной паре, простившейся с ней перед своей смертью, а точнее, перед казнью.

Когда она закончила свой рассказ, Влад заговорил не сразу. Какое-то время только мелькал огонек его очередной сигареты. И лишь затушив ее, он негромко произнес:

— А все, оказывается, еще хуже, чем я мог себе вообразить. Мне казалось, что достаточно вытащить тебя отсюда, чтобы ты смогла зажить нормальной жизнью.

— А что, теперь так не кажется? — безучастно осведомилась Женька. Она уже жалела о том, что все ему рассказала, хотя не услышала в его голосе и тени той усмешки, которую все время представляла себе на его лице.

— Нет, не кажется, — ответил он. — И по этой причине, после того, как завтра ты подпишешь документы на дом…

— Я не подпишу их, Влад, — твердо сказала Женька.

— Да ладно тебе мелочиться. — Вот теперь, по-своему истолковав ее отказ, он усмехнулся, Женька услышала это. — Глупо отказываться от такого пустяка после всех твоих подвигов на вырубке. Ты хоть представляешь себе, на сколько ты там меня кинула?

— На сколько?

— Лучше и не спрашивай. Кому другому я бы шею за это свернул. А что касается тебя, то завтра, уладив все дела у нотариуса, ты поедешь со мной к психотерапевту. Ничего не бойся и расскажи ему все, как рассказала сегодня мне. Точнее, ей, потому что я повезу тебя к своей сестре. Она хороший специалист и должна будет тебе помочь.

— А если я откажусь? — поинтересовалась Женька, испытывая острое нежелание ехать куда бы то ни было.