Буало-Нарсежак - Замок спящей красавицы [Волчицы • Дурной глаз • Замок спящей красавицы • Фокусницы]

Я был в полном сознании, уверяю вас! Превозмогая головную боль, я старался как можно лучше все увидеть и услышать. Передвигающийся в темноте предмет был повозкой, в этом я больше не сомневался. Внезапно догадка пронзила меня и повергла в неописуемый ужас — теперь я узнал характерный скрип. Наша карета! Она медленно ехала по заросшей травой главной аллее, ее колеса давили гравий, ломали ветки, она двигалась с какой-то величественной неспешностью, вызвавшей в моей воспаленной памяти картинки детства, легенды о погребальном экипаже, увозившем покойников. Карета в парке так поздно?.. Тем не менее это был не бред. Я все отчетливее слышал приближающиеся звуки. Гроза, бушевавшая вдалеке, стихла. Тишина была настолько полной, что малейшие ночные шорохи приобретали особую выразительность. Внезапно я увидел карету в конце длинной дорожки лунного света, усеянной пятнами теней. Странный экипаж, казалось, плыл как корабль по молочно-белой воде. На козлах виднелась фигура кучера, возвышаясь над расплывчатыми очертаниями лошади, которую окружал как бы легкий туман. Несмотря на расстояние четко вырисовывались колеса, за каждой спицей ползла ее тонкая тень. Экипаж двигался как на прогулке, медленно покачиваясь на неровностях дороги.

С бьющимся сердцем я смотрел, ждал и задавался вопросом: не за мной ли едет карета и не назначила ли меня судьба жертвой жестокого грядущего испытания?

В игре света и теней лошадь казалась огромной и черной. Из ее ноздрей вырывались струи пара, позвякивала уздечка. Когда экипаж входил в тень, слышались лишь глухие удары подков, топчущих высокую траву, и неровный скрип катящейся кареты. Но затем сказочный свет вновь открывал взору мерно переступающие ноги лошади и сверкающие бока кареты. Против воли я вытянул шею, пытаясь рассмотреть людей, выехавших на эту необычную прогулку, и мне показалось, что занавески подняты. Угадывались фигуры двух человек, развалившихся на сиденье, и еще одна, напротив них. По мере того как карета приближалась ко мне, картина становилась все более четкой, как будто я смотрел в подзорную трубу, которую наводят на резкость. Сначала я узнал широкий рукав зеленого платья, затем луна осветила волосы Клер, ее тонкий профиль, и я впился зубами в пальцы, чтобы не закричать. Клер повернула голову к кустам, где прятался я, и, несмотря на бледный свет, придававший лицу зловещий оттенок, я заметил блеск ее глаз в тот момент когда карета проезжала мимо. Одновременно я узнал и ее попутчиков по ночной прогулке. Не знаю, откуда берутся силы, чтобы описать все это, ведь руки у меня до сих пор дрожат при воспоминании о волнении, сдавившем мне тогда горло. Барон попыхивал сигарой и, далеко выставляя руку, стряхивал пепел, постукивая по сигаре пальцем, на котором блестел массивный перстень. Пятна света и тени играли на его бакенбардах, на манишке, на сюртуке. Рядом с ним баронесса небрежно играла веером — тем самым веером, который в смертный час упал на ковер у ее ног. Нет, нет! Я стал жертвой видения, галлюцинации, вызванной тем, что я ударился головой о дерево. И потом, этот восковой оттенок на щеках Клер, оказавшейся теперь, когда карета проехала мимо, лицом ко мне, эта мертвенно-бледная маска, по которой словно масло стекал лунный свет, разве они не плод моего лихорадочного воображения? Но в то же время я видел, как ложится под колесами трава, слышал сопение лошади и скрип кареты. Больше того! Тянувшийся за каретой шлейф дыма сворачивался в прозрачные кольца, и дуновение ветра донесло до моих ноздрей аромат табака… Внезапно карета растворилась в тени. Я задержал дыхание, как будто надо мной нависла ужасная опасность. Неужели карета исчезла? Неужели она провалилась сквозь землю вместе с сидящими в ней призраками?.. Но вот она так же неожиданно появилась вновь, уже теряя резкость очертаний, а раскачивающиеся над ней неровные тени ветвей, казалось, увлекали ее в небытие. Она таяла в ночи. Мне хотелось броситься за ней, догнать, пощупать. Но я не мог двинуться с места. Я долго с сомнением и подозрительностью вглядывался в кустарники. Затем послышалась мелодичная песнь соловья, и колдовство рассеялось. Я вышел из укрытия и направился к аллее, по которой странный призрак проследовал мимо. На блестевшей от мелкой росы траве виднелись две параллельные борозды, которые уходили под расплывчатый свод, образованный кронами деревьев: следы колес. Боже мой, почему в ту минуту я не утратил рассудок? Скольких неприятностей можно было бы тогда избежать! Скольких слез!

В голове рождались тысячи самых ужасных подозрений, и я стоял посредине аллеи, не замечая задевавших меня черными крыльями летучих мышей, но страх все же почти прошел, и чары голубой ночи уже не могли расстроить мои нервы. Я пытался решить непостижимую проблему с противоречивыми исходными данными. Мертвы ли они? Живы ли? Ведь очевидно, что может быть либо одно, либо другое. Когда же глаза обманули меня? Я колебался, не зная, что признать истиной. С того момента, как я вступил за стены замка, мне казалось, будто я попал в сказку, в одну из тех страшных легенд, что рассказывала по вечерам моя бедная мать.

Но я не бредил! Более того, во мне росло любопытство. После долгих колебаний я все же решил вернуться в замок. Я не мог уйти побежденным! Надо, несмотря на все подстерегающие меня скрытые опасности, найти улику, доказательство. Если возлюбленная моя действительно мертва, я откажусь от своих планов. Но если она жива, если… Я перекрестился, чтобы заручиться поддержкой ангелов света, и осторожно направился к замку, избегая полян, дорожек, площадок — короче, освещенных луной открытых мест. Я тщетно вслушивался в ночь, но не услышал ничего, кроме трелей соловья и далекого кваканья лягушек…

Я долго осматривал двор перед замком, куда ложились тени двух башен с фантастическими очертаниями флюгеров. Неужели я поддамся страху, находясь так близко от цели? Шепотом я подбодрил себя и, решившись, несколькими прыжками преодолел те десять или пятнадцать метров, что отделяли меня от гостиной. За стеклянной дверью все еще горели свечи. Когда я отважился заглянуть внутрь, меня пронзил леденящий холод. Все трое находились там. Но уже сидели в других позах. Они переместились! Черт возьми! В самом деле, раз они совершали прогулку по парку, то и вернулись в гостиную только что… Думаю, что меня спас порыв гнева, здоровая реакция крепкой натуры, которую я унаследовал от отца. Я решительно вошел в комнату.

— Разрешите представиться. Мюзийяк!..

Мои слова отозвались эхом в пустой гостиной. Никто не шелохнулся. Лишь пламя свечей слегка дрогнуло, когда я проходил мимо, и вокруг меня заплясали тени, на какое-то мгновение как бы оживив окаменевшие фигуры семьи Эрбо. Они сидели в тех же креслах, что и в первый раз. Но барон придвинулся поближе к жене и положил руки на подлокотники, а в пепельнице догорала сигара. Баронесса поставила на соседний столик корзинку с вышиванием, на пальце у нее появился наперсток. Клер… Но неужели не ясно? Стояла такая тишина, которая убедила бы любого скептика. Было совершенно очевидно, что тела эти лишены жизни, как восковые фигуры, выставляемые в музеях, где иногда, ради вящего удовольствия публики, их приводят в движение скрытыми пружинами. Но, может быть, и передо мной просто превосходно выполненные манекены?