Николай Карпов - Малайский крис

Всякий, проходящий летом густыми аллеями городского бульвара, в силу своих материальных обстоятельств не могущий проводить это время года на лоне природы, жадно вдыхает в себя воздух этих аллей и на время позабывает пыль и духоту городских мостовых, коими они наполнены, — вдыхает и не думает, что в этих, казенно-распланированных дорожках столько таится пережитых впечатлений и страстей, что неловко бы стало обывателю проходить ими, когда они пустуют.

Восемнадцать лет тому назад на одной из более тенистых аллей самого большого городского бульвара проходящий сторож увидал на скамейке кем-то оставленный сверток. Обрадовавшись находке, сторож этот взял сверток и почувствовал в нем что-то живое. Раскрывши его, нашел в нем барахтающееся крохотное, сморщенное личико, которое, объятое денным весенним солнечным светом, запищало и стало протирать глаза ручонками.

— Вот так оказия! — проговорил сторож и оглянулся кругом.

Через несколько времени собрался народ и все, глядя на находку сторожа, говорили:

— Чего ж стоишь?! Неси в участок, там найдут, куда его деть! Знамо, в шпитательный…

И собравшаяся толпа направилась к бульварному выходу.

Было двенадцать часов дня и по обеденному времени оживление было невелико, так что по прилегающей к бульвару улице не находилось ни одного даже извозчика.

Вдруг навстречу толпе мчится великолепное на резиновых шинах ландо, в котором в полулежачем положении покоится молоденькая, пухленькая дама. Она поинтересовалась этой необычайной толпой и остановила кучера.

— Что такое случилось? — спросила она сторожа, бережно несшего находку.

— Да вот, вашсятельство, находку Бог послал: ребенка кто-то оставил, должно, не на радостях тот.

Поглядела дамочка на ребенка и воскликнула:

— О, какой прелестный ребенок! Чей он?

— Не могим знать, потому на скамейке, значит…

— Ах, куда же вы его?

— Знамо, в участок, а там их дело.

— Садитесь со мной, вместе поедем: эту девочку я возьму себе.

Удивленный и вместе с тем обрадованный сторож сел в экипаж рядом с дамой, и толпа разошлась.

В участке дамочка назвалась Верой Борисовной Томилиной, женой потомственного дворянина Сергея Вячеславовича Томилина. Она объяснила, что, за неимением детей, берет эту, оставленную на произвол судьбы девочку себе в дочери.

На шее у ребенка был крестик, а при крестике записка: «Крещена, звать Наталья. Не оставьте, добрые люди!»

После обычной формальности маленькая Наташа попала в дочки помещиков Томил иных и из лохмотки превратилась в богато убранную куколку.

Бездетные Томилины души не чаяли в своей Богом данной дочурке, и она в настоящее время оканчивала гимназию.

Дитя улицы, дитя тайного брака, Наташа Томилина выросла красивой девушкой, и все будущее представлялось ей в радужном цвете и на самом деле ожидать другого было нельзя: любимица и единственная наследница богачей Томилиных, имеющих свои поместья, красавица собой, она представляла из себя для кого угодно самую выгодную партию, а сама горячо любила своих названных родителей.

Итак, Наташе Томилиной было восемнадцать лет, так сказать, самая настоящая пора любви, но сердце ее еще пребывало в неведении и она все свободное время употребляла на чтение хороших книг и в учении шла одной из первых.

Как-то раз ранней весною шла она с книгами под мышкой на экзамен аллеей того самого бульвара, где была некогда оставлена, должно быть, матерью и взята на воспитание случайно проезжавшей тогда Верой Борисовной.

Всецело занятая предстоящим, одним из трудных экзаменов, Наташа и не заметила, как обронила перчатку и как ее поднял шедший сзади молодой человек в щегольском весеннем костюме.

— Милая барышня! — крикнул он вслед гимназистке, — остановитесь на минутку: вы уронили перчатку!

— В самом деле? Благодарю вас.

И Наташа сделала грациозный реверанс, принимая перчатку.

Поднявший перчатку был красивый блондин с симпатичными голубыми глазами, стройный, высокого роста. Он ласково улыбнулся девушке и мягко заговорил:

— Сейчас видно, что вы чересчур заняты, милая барышня, или чем-нибудь расстроены. Эдак нетрудно и книжки потерять, а то и всю голову…

Он захохотал. Засмеялась и Наташа.

Весело болтая, новые знакомые прошли весь бульвар и дошли до здания гимназии. Здесь спутник Наташи спросил ее:

— А когда вы сегодня кончите экзамен? Может быть, в одно время со мной: тогда я вам буду попутчиком.

Наташа, не отдавая себе отчета в этом случайном неожиданном знакомстве, но чувствуя какое-то непонятное влечение к этому красивому блондину и видя, что новый знакомый вполне интеллигентный человек, отвечала, что часа в три-четыре, пожалуй, выйдет из гимназии.

— Вот и прекрасно, я вас подожду.

И, действительно, в указанное время красивый блондин был уже у подъезда гимназии и поджидал Наташу на противоположной стороне.

Теперь они встретились, как хорошо знакомые, и пошли рядом по этому же самому бульвару.

Новый знакомый объяснил девушке, что он служит в одном из городских банков и всегда в эти часы ходит этим путем на службу. Звали его Александром Ивановичем Пяткиным. Фамилия хотя и не из звучных, но Наташа не обратила на это внимания, сказав ему, что послезавтра у них опять экзамен по географии и они встретятся на бульваре.

И вот все экзаменационные дни Наташа встречалась с Пяткиным, и он провожал ее в гимназию и обратно.

Действие весны и любви. — Загородная прогулка. — Свидания. — Сближение.

Красивая ли внешность Пяткина, или его симпатичные беседы, а, может быть, и сама чаровница-весна действовали на Наташу как-то утомляюще, но она потеряла к экзаменам прежнюю внимательность, и в результате было то, что два экзамена она сдала неудовлетворительно. Это ее огорчило и она пожаловалась Пяткину.

— Плохо дело, Александр Иванович: по двум предметам провалилась. Грозит переэкзаменовка, да неловко перед домашними: никогда этого со мной не случалось!

— Вам нужно, Наталья Сергеевна, проветриться, воздухом подышать! Смотрите, какая чудная погода! Давайте-ка, проедемся за город?

И он назвал одно живописное дачное место.

Пожалуй, только я в казенном платье и без денег.

— Это ничего не значит, о финансах не беспокойтесь; у меня найдется. Там, на лоне природы, попьем чайку или молочка с хлебцем.

Так и сделали. Поехали по железной дороге и на одной из станционных сторожевых будок вынесли им стол, подали и самовар со свежим молоком. Подали яйца с маслом и домашним хлебом. Внизу проносились поезда, и Наташа чувствовала себя как будто бодрее и после прогулки силы ее на дальнейшие экзамены восстановились.

Красота ли Пяткина и его мужское обаяние действовали чарующе на молодую девушку, или же возраст Наташин был такой, но только теперь дня не проходило, чтобы она не посетила бульвар, и там в тени аллеи просиживали они часы, и время протекало у них незаметно.