Криста Бернут - Тогда ты молчал

Ему нужно было что-то придумать. Обрисовать какую-то проблему, которая на самом деле не имела к нему отношения, но казалась бы правдоподобной. Если Фабиан что-то заподозрит, то он может отстранить Давида от занятий, и на этом его задание для КРУ 1 закончится. Он должен что-то придумать, что-то такое, к чему не подкопаешься.

— Твои родители произвели тебя на свет, они делали все возможное, чтобы воспитать тебя. Они имеют право на твою благодарность, и ты знаешь это. Это правило действительно во всех случаях. Поблагодари их. Поклонись их усилиям, иначе ты никогда не будешь свободным.

Они все еще стояли на своих местах: Рашида в роли бабушки, Давид — отца, Сабина — матери, Хильмар — Гельмута. Давид предполагал, что настоящий Гельмут должен сначала поблагодарить своих создателей, а потом уже будет обед.

Он исподтишка посмотрел на часы, которые он, собственно, не имел права держать при себе. Все остальные сдали их в гардероб. Но он не был готов к такому тотальному контролю над собой.

У него начал урчать живот. Все же он мог бы использовать то время, пока Фабиан занимался исключительно Гельмутом, для того, чтобы придумать свою семейную историю.

Но главный комиссар полиции оказалась права — он не сможет сочинить историю полностью, это не удастся сделать даже ему. Он должен основываться на чем-то реальном, но при этом не рассказывать слишком много. И прежде всего — не о своих отношениях с Данаей. Даная — его младшая сестра, и только, их отношения не должны стать темой для обсуждения, этого не должно произойти. У нее все в порядке, они прекрасно понимают друг друга, — вот и все.

Она употребляла героин, ей было плохо, и виноват в этом, наверное, был он, Давид.

Он не имел права думать здесь об этом, и уж тем более не сегодня после обеда. Даная была его «скелетом в подвале», но он ее там и оставит. Ему это будет нетрудно сделать. Он ведь сказал КГК Зайлер, что умеет хорошо притворяться.

К нему подошел Гельмут. Этого еще не хватало!

— Спасибо. Спасибо, папа, что ты сделал все, чтобы я вырос.

Видеть зареванное лицо Гельмута прямо перед собой — это было действительно трудно выдержать. Давид попытался изобразить улыбку. Изо рта Гельмута исходил неприятный запах, а у Давида был чувствительный нос. Давид очень надеялся, что эта сцена скоро закончится.

— Поклонись своему отцу, — сказал Фабиан, стоявший позади Гельмута.

Гельмут поклонился Давиду, хотя, казалось, что ему это стоило огромных усилий.

— Прекрасно, — произнес Фабиан. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответил Гельмут.

Это прозвучало весьма неубедительно, однако Фабиана, судя по всему, вполне устраивало. Давида чуть не стошнило. От Гельмута воняло алкоголем, полупереваренным завтраком и табачным дымом.

— Теперь иди к матери. Скажи ей спасибо за все, что она сделала для тебя.

Давид вздохнул.

Через пять минут вся группа гуськом прошествовала через дом, наполненный приятной прохладой, на террасу, где Розвита Плессен уже, наверное, поставила обед на стол. Давид чувствовал себя изможденным, словно после долгого ночного дежурства, но нервозность не проходила. Постепенно у него возникало ощущение, что здесь что-то было не в порядке, что все это не имело никакого отношения ни к нему, ни к его проблемам. Он осторожно посмотрел по сторонам. Больше всего ему хотелось отделиться от группы, чтобы осмотреть дом, но пока это казалось невозможным. Может быть, ему удастся улизнуть после обеда, если он будет очень осторожным. Вчера после обеда им устроили часовой перерыв, который можно было использовать по своему усмотрению. Они могли погулять в саду, подумать. Разрешалось вернуться в дом, но не в апартаменты Плессенов, а в помещение, где занималась группа, туалет находился рядом с ним. У Давида сложилось впечатление, что Фабиан очень внимательно следил за тем, чтобы никто не вздумал зайти в запретную зону.

Как и вчера, стол, установленный на приятной, теневой стороне террасы, был уже накрыт. Легкий ветерок гулял по террасе. «Здесь что-то должно произойти», — вдруг подумал Давид. Он поднял голову, словно почуявшая что-то собака. Его руки охватила легкая дрожь, как всегда, когда он чувствовал приближение опасности. Он осторожно осмотрелся, но не заметил ничего необычного. Как правило, он мог положиться на свои инстинкты, но в этот раз вроде бы ничего не могло случиться. В конце концов, дом охраняют — сегодня утром он видел перед воротами особняка две патрульные машины.

С другой стороны, две машины — не так уж много, если учитывать размеры поместья.

— Садитесь, — сказал Фабиан, и Давид постарался сесть рядом с Гельмутом.

— Дайте мне ваши тарелки.

В этот раз жена Плессена не появилась, и Давиду очень захотелось спросить, где же она, однако причин для такого вопроса не было. Фабиану лучше знать, что и как должно происходить в его доме. Давид молча протянул ему свою тарелку, и Фабиан шлепнул на нее коричневатую лапшу с соусом. Вид у нее был не слишком аппетитный, однако Давид ведь не отправлялся в путешествие для гурманов. Его ближайшей задачей был разговор с Гельмутом. Он посмотрел на сидевшего сбоку Гельмута. Его губы были сжаты в одну тонкую линию, лоб судорожно нахмурен, словно лицо могло взорваться, если он позволит себе расслабиться хотя бы на миг. Казалось, он ничего не воспринимает. Попытаться расспрашивать его в таком состоянии? Это было невозможно.

« Свободен , — подумал Давид. — Значит, так выглядит тот кто свободен ».

Хельга Кайзер жила в блочном доме, построенном в шестидесятые годы. Вся улица была застроена одноэтажными блочными постройками с небольшими зелеными квадратами садиков перед домами, так что номеров домов почти не было видно за зеленью деревьев. Таксисту пришлось изрядно покружить, пока он нашел нужный адрес.

Мона расплатилась, попросила квитанцию и вышла из машины. Конечно же, прямого рейса до Марбурга не было, и ей пришлось добираться сюда из Франкфурта на полицейском вертолете. Это было неудобно и очень, очень дорого, и Бергхаммер не на шутку рассердился, но Мона все же настояла на своем. Возможно, Хельге Кайзер не угрожала опасность, но она была единственной, кто хоть как-то был связан с Плессеном и пока что не был допрошен.

— Она не видела его уже несколько десятков лет , — ворчал Бергхаммер. — То есть вообще не имеет никакого представления о его жизни. Ты просто напугаешь женщину, к тому же без причин.

— Вот это и странно, — ответила Мона. — Почему она больше не виделась с братом? Почему она даже не знает своего племянника? Пусть даже он и неродной.

— Это ты можешь спросить у нее по телефону. Для этого и существуют телефоны. И если этого окажется недостаточно, мы пошлем к ней одного из наших коллег из Марбурга, который допросит ее столько раз, сколько будет нужно.