Андрей Кивинов - Волшебник

– Это что?

– Для обряда… На привлечение денег.

– О как? Попробуем. А то с деньгами совсем беда.

Он достал бумажник, выудил рубль и кинул в чашу. После посмотрел в кармашек с купюрами.

– Увы… Не прибавилось. Ну что, уважаемый кудесник. Есть к вам претензии, – майор обернулся к двери, – заходите!

И кто же к нам пришел? К нам не пришел! А пришла! Шубина! Ирина Михайловна! Уже без фурункула!

– Он? – кивнул на Мирослава Сметана.

– Он! – без тени сомнения заявила хозяйка дорогого пылесоса. – Он! Вымогатель проклятый! Чтоб у тебя руки отсохли!

Несчастный Мирослав, которому гарантировали полную безопасность и сладкую жизнь, был близок к коматозному состоянию.

– А в чем дело? Объясните, хоть в чем… Да мы с вами даже не знакомы, женщина!

– Ах, незнакомы… Подлец-подонок! При полиции-то побоишься руками махать!

– Да кто ты такая?!

– Не тыкай, гад! А как деньги вымогал?! Как порчу грозился наслать?! Тоже забыл? Ничего – вспомнишь!

– Спокойно, Ирина Михайловна, – вмешался Сметана и приказал Мирославу, – собирайся, поехали.

И сидеть бы невинному в неволе и проклинать душителей свобод, ища поддержки у Запада. Но вмешался еще один присутствующий в кабинете. И до сих пор молчавший. Девятов.

– Простите… А можно с вами поговорить? С глазу на глаз?

– А вы кто?

– Попрошу в шкаф, – вместо ответа Леха распахнул мебельные дверцы.

Наверно, это смотрелось забавно. Офицера полиции приглашают в шкаф поговорить с глазу на глаз. Ладно б это была девушка… А то Леха.

Но Леха не дал разыграться фантазии гостей. Сам скрылся в шкафу. Сметана осторожно заглянул туда, заметил секретную комнату и только после этого, велев всем ждать его, нырнул следом.

Петьки уже не было. Смылся через запасной выход, бросив компаньона на произвол. То же мне друг.

Девятов запер дверь, в двух словах объяснил суть происходящего. Раскрыл, так сказать, ноу-хау. Сметана врубился не сразу. Потом посмотрел в мониторы, пощелкав пальцем по микрофону.

– Круто… Сами придумали?

– Да.

– Я понимаю, коллега, каждый зарабатывает, как может, но это… Сто пятьдесят девять, часть два. До пяти лет.

– Как посмотреть… Мы, в отличие от мошенников, всегда выполняем свои обещания. Содержание всегда важнее формы. А деньги с Шубиной никто не вымогал. Наоборот. Пылесос ей подарили.

Сметана на откровенность ответил откровенностью.

– О-о-о… Философию можно разводить на суде, а передо мной не надо.

– Никакой философии. И все по-честному. Ты, кажется, провел обряд на привлечение денег?

– И что? – напрягся майор.

– И он сработал!

С этими словами Леха протянул несший боевое дежурство конверт с довольно приличной суммой. И надписью «От чистого сердца». Он всегда лежал наготове. На случай подобных визитов. Да, взятка. Да, коррупция. Да, преступление. Но есть смягчающее обстоятельство. Это же от чистого сердца.

Прошло время. Но не прошла боль.

И снова белоснежные стены, украшенные подлинниками живописи восемнадцатого века. Шедевры итальянского краснодеревщика. Мрачный хозяин, возлежащий в кресле. Гончаров, колдующий над плешивой головой и мясистыми ушами. Изгнание боли методом мануальной терапии и волшебных заклинаний.

– Ну как? – Гончаров надавил на виски Ильи Михайловича, покрутил ладонью кожу над переносицей.

– Гораздо лучше. Спасибо.

Здоровье клиента сейчас не так волновало Андрея Романовича. Не опоздать бы на вокзал.

– Реально, реально лучше.

– Вот и хорошо. Моя заслуга здесь минимальная. Я просто проводник.

– В смысле?

– Помогаю нужной энергии проникнуть в ваше тело. И кстати, нельзя никого лечить, если тебя об этом не попросят. Любое вмешательство в энергетику другого человека наказуемо. Гончаров и сам себе поверил.

– Но и причину боли нужно искать, – тоном мастера-наставника продолжал он, – ничего просто так не бывает. Проблемы, недовольство, неправедные поступки. Отсюда и болезнь, нехватка энергии.

– Вы правы, наверное, это нервное. Я вот и успокоительные пью, а не помогает.

– Вы постоянно недосыпаете. Верно?

– Да как тут уснешь?

– Работа?

– И работа и… Все остальное. Вон, Аня, например… Дочечка… Двадцать два, вроде взрослая, а в голове ветер. Связалась с одним прохвостом. Мажор безо всяких перспектив. Гуляет, но замуж не зовет. В общем, я тонко намекнул… Заканчивай. Ну и всё! Дверью о косяк, и к нему. Месяц не появлялась.

– Тонкий намек был чересчур тонким, да?

– От вас ничего не скроешь. Ну да – вспылил немного.

– С голоду сдохнешь, на коленях приползешь…

– Хм… – потупил бычью голову Столбов. – Ну, не совсем так, но… Примерно. У меня голова тогда болела.

Вспоминать, как орал на родную кровиночку, совсем не хотелось. Хорошо еще сдержался и не врезал оплеуху.

– И как тут уснешь? Вот что делать?

– Наверно, извиниться…

– Еще не хватало… Я столько денег в нее вбухал. Учеба в Англии. Ламброджини на восемнадцать. Да она иначе, чем на частных самолетах, не летала. Летом – вилла на Лазурном берегу. Шопинг в Париже раз в неделю. Любая прихоть за мои бабки. И никакой благодарности!

– Не все в этом мире измеряется деньгами, – глубокомысленно изрек прописную истину волшебник. – Вы не «Ламборджини» ей покупали. Вы ее покупали, если можно так выразиться. А любви недодали. Так же проще – откупиться от ребенка и надеяться, что чадо будет вас за это обожать. Не волнуйтесь, вы не один такой. И все еще поправимо.

– Так что конкретно делать? Извиняться – не мой стиль. Много чести.

– Гордыня, – вынес диагноз Гончаров. – Ладно, ломать себя не стоит, но чем-то поступиться придется. Попросите помощи. Она привыкла вас видеть сильным и безотказным, жестким диктатором. А вы сломайте стереотипы, сместите ее точку сборки, пусть увидит отца таким, каким никогда не видела. Это ее обескуражит. И сработает лучше всяких извинений. Обычная психология.

– Помощи… – вновь надел маску великого и ужасного папы. – Ага. Сбегай, дочка, папке за хлебушком…

– Может, и за хлебушком. Вы сами должны подобрать ключик. Это же ваш ребенок. Пусть почувствует в вас не диктатора, но папу. И не затягивайте. И мажор тут ни при чем. Он только проявляет проблему в ваших отношениях. По большому счету ему спасибо надо сказать. Он показал вам то, что без него вы, возможно, и не увидели бы. За вашим безупречным глянцем – айсберг, способный потопить не только «Титаник».

– Хорошо сказано. А отворот, случайно, не делаете?

– Какой отворот, Илья Михайлович?! В белой магии свои законы. Нельзя вмешиваться в волю других людей без их ведома. Никаких. Даже родных и близких. И это не просто магическая этика, это правила, которые нельзя нарушать. Чревато. В том числе и потерей дара.