Александр Бородыня - Эмблема печали

Похороны Чухонцева состоялись в начале ноября, а в должности начальника отдела Марину Владиславовну утвердили через несколько дней после похорон. В наследство от Максима Афанасьевича Марине достались оба кабинета, один на Лубянке — пустой, огромный, со сверкающими паркетными полами и ревом кондиционеров, кабинет для официальных приемов, другой в Кирпичном — уютный рабочий кабинет, где почему-то после взрыва так и не сделали ремонт, и ей самой пришлось выковыривать из стен мелкие стеклянные осколки. Также она унаследовала от Чухонцева личных врагов, не получив практически никаких его личных связей. Неприязнь, существовавшая между отделами ФСК, после смерти Чухонцева не только не утихла, а, напротив, приняла более открытые формы.

Докладная записка Марины, посвященная странным обстоятельствам смерти Чухонцева, неясным образом, минуя инстанции, сразу ушла куда-то наверх, и одновременно с присвоением нового звания и вступлением в должность начальника отдела Марина Владиславовна получила первый выговор.

Рискуя оказаться под следствием, она изложила в докладной записке все факты. И не санкционированные прокуратурой следственные действия, и ограбление штаб-квартиры ФСК, и ликвидация бандита могли очень дорого ей обойтись. Реакция на докладную потрясла ее больше, чем последовавший за нею выговор.

Никакой вражды между отделами, оказывается, не было, как не было и убийства, как не было и никаких несанкционированных действий. В прилагаемой к делу выписке из технической экспертизы утверждалось, что монитор Супер ВГА не может быть взорван в результате программной ошибки. Причиной взрыва монитора мог стать только заводской дефект. А поскольку техническая комплектация отдела была проведена в обход комиссии по контролю, машина нелицензионная, южно-корейской сборки, подобный дефект вполне вероятен.

Марина разозлилась. Как опытный оперативник, она привыкла идти до конца. Но руки оказались связаны. С одной стороны, Жуков, на людях разыгрывающий роль старшего товарища, а на самом деле внимательно отслеживающий и нейтрализующий все ее действия. С его связями это было совсем не трудно. С другой стороны, практически утерянная информация Чухонцева. Максим Афанасьевич всю работу держал в компьютере, и после взрыва машины из поврежденного «винчестера» ничего вытащить не удалось. Правда, существовал еще и личный компьютер Чухонцева, ноут-бук, «пентиум», но там информация была так закодирована, что требовалось время, чтобы ее вытащить, а времени, как всегда, не хватало.

На похоронах Максима Афанасьевича ярко светило солнце, выдался ясный, сухой, совершенно не осенний день. Тогда она надела темные очки и с той минуты будто и не снимала их. Интерес к жизни, страсть к своей работе, обычно переполняющие ее, куда-то делись, осталась только злость. Она не хотела копаться в себе, но причина апатии была настолько ясна, настолько эта причина лежала на поверхности, что никак тут себя уже не обманешь. Марина не могла пережить смерти веселого бандита. Как профессионал, выполняющий задание, она не чувствовала никаких угрызений совести. Просто она иногда ловила себя на том, что хочет услышать знакомый голос, веселую французскую шутку. Повернуться и заглянуть в озорные блестящие глаза Коши.

Ответ, полученный на запрос по Зудневу, совершенно вывел ее из строя. Ответ пришел по факсу на Лубянку. Оторвав листок и пробежав его глазами, Марина Владиславовна сделала с трудом только один шаг и опустилась в кресло.

— Значит, жив! — сказала она себе. — Жив, бандюга!

«Как же я так промазала? — спросила себя Марина, с трудом подавив слезы. — Профессионал называется! Да за такую стрельбу и дисквалифицировать можно!..»

Она припомнила этот выстрел. Почему-то в последнюю минуту, уже взяв подушку, она кинула ее не на голову Коши, а накрыла спину. Она не хотела изуродовать его лицо, и пуля даже не задела сердце.

Марина закрыла глаза и просидела так, с закрытыми глазами, наверное, полчаса. Потом протянула руку, взяла листочек с факсом и перечитала:

«На ваш запрос отвечаем: Константин Ашотович Зуднев, проходящий по делу фирмы «Спектр», был ранен сотрудником МВД при задержании и теперь находится в ХЦ имени Пирогова… Пуля, выпущенная с близкого расстояния, к счастью, не задела сердца. Опасности для жизни нет».

Марина Владиславовна встряхнулась. Она будто проснулась после долгого сна, охватившего еще на похоронах и не отпускавшего до этой минуты.

«Значит, я не убила его… — подумала она. — Значит, не убила».

Хорошо понимая, что никто не позволит ей просто так навестить уголовника в специальном изоляторе больницы — даже получение информации без объективной причины было рискованно, — и остро желая увидеть Кошу, Марина была вынуждена вернуться к делу фирмы «Спектр». Вся информация о транзите большой партии героина, полученная ею еще при жизни Чухонцева, так и не была задействована, теперь предстояло ею воспользоваться. Марина Владиславовна отдавала себе ясный отчет, что не для дела вовсе вернулась к проблеме «Спектра», она просто хотела увидеть ехидного бандита. Заглянуть в его темные глаза, прижаться губами к его губам — вот чего ей хотелось.

В первый момент все показалось довольно просто, но уже через час, связавшись со следователем прокуратуры, ведущим дело, она поняла: просто не получится. После смерти Чухонцева все материалы были переданы в прокуратуру Центрального округа, и, как это часто бывает, имея достаточно материала в своих руках, прокуратура вовсе не желала, чтобы кто-то вмешивался в ее работу.

Получив официальный отказ, Марина поняла: дальнейшие попытки действовать в этом направлении не имеют никакого смысла. Перспективное дело, дело, на котором можно устроить показную шумиху, никто в ФСК возвращать не станет.

Оставалась последняя возможность, и Марина Владиславовна официально записалась на прием к своему непосредственному начальнику, генерал-полковнику Сергею Валерьевичу Уральскому. Действие вроде логичное, но не в правилах начальников отделов ФСК самим напрашиваться на генеральский ковер.

Через два дня было назначено время аудиенции. Это был понедельник — начало недели, ровно в десять часов утра Марина Владиславовна растворила высокие тяжелые двери генеральского кабинета.

В огромные окна врывался ледяной ноябрьский свет. Было тепло, тихонечко подвывали невидимые кондиционеры. Покрывающий пол ковер прятал в себя не только звук шагов, а, казалось, гасил даже звук ее голоса.

— Прошу! — Генерал сидел за большим старинным столом. Он был в штатском. — Присаживайтесь! Я вас слушаю. — Голос у генерала был негромкий, какой-то домашний, сонные глаза на невыразительном лице полуприкрыты. — Должен сказать, вы немного опередили меня, Марина Владиславовна. Собственно, я и сам собирался вас пригласить. Но давайте по порядку. — Он говорил очень медленно, но так, что Марина не могла вставить ни одного слова. — Я знаю, что вы хотели бы ходатайствовать о возвращении на доследование дела фирмы «Спектр», которым сейчас занимается прокуратура Центрального округа. — Мутные глаза чуть приоткрылись. — Должен сразу сказать, если у вас достаточно весомые аргументы, это мы утрясем. Так что я слушаю вас, Марина Владиславовна.