Марина Серова - Фата пропавшей невесты

– И в чем же это выражается?

– Вещами разбрасывается. Мать ей самое модное и дорогое покупает, чтобы дочь прилично выглядела, а та это не ценит. Я ведь везде убираю, в том числе и в ее шкафу. А там то одной вещи нет, то другой. Причем все новые, с ярлыками еще. Некоторые еще в упаковке. В деньгах Люся не нуждается, так что сдавать вещи обратно в магазин ей не нужно, да и не возьмут без чека.

– А вот с этого места поподробнее, – попросила я. – Какие именно вещи? Я знаю, что Люся предпочитает ходить в джинсах, джемперах, футболках и кроссовках, а не в платьях и юбках. Почему? Может быть, у нее кривые ноги?

– У нее стройные, красивые ноги, – возразила Елена Васильевна. – Она такие вещи просто не любит, и вот они-то и исчезают. Дарит она их кому-то, а за что? За какие такие услуги? Вас это ни на какие мысли не наводит? – язвительно спросила она.

Наводило! Да еще как! «О, господи! Неужели Надежда оказалась права? – в ужасе подумала я. – Если так, то Полянскую ждет удар оттуда, откуда она никак не ожидала! – И я взмолилась: – Господи! Сделай так, чтобы Люся оказалась нормальной девушкой!»

Справившись с собой под злорадным взглядом Титовой, я спросила:

– И когда это началось? До отъезда в Америку или после?

– Задолго до!

– Вы, конечно, Ольге Николаевне об этом просигнализировали? – спросила я, хотя и так была уверена в ответе.

– Поставила в известность, – поправила она меня.

– И какой результат? – поинтересовалась я.

– Люся перестала дарить кому-то свои вещи, – с видом победительницы торжествующе произнесла Титова, – а потом она уехала в США. Вернувшись оттуда, она привезла много одежды – я же ее сумку разбирала. Причем не все себе, потому что потом в ее шкафу кое-чего не оказалось.

– Чего конкретно?

– Двух пар джинсов, футболок, бейсболок и кое-чего еще по мелочи.

– Две пары джинсов? – повторила я. – А вы не обратили внимания, джинсы были одинаковые или разные? И размер был один или нет? И у футболок тоже.

– Помню, что лейблы были одинаковые, а размер?.. – Елена Васильевна задумалась. – Наверное, разный, потому что одна упаковка была побольше и потолще другой, а футболки были в одинаковых упаковках.

– Значит, она привезла подарки двум разным людям, – сделала вывод я и стала расспрашивать дальше: – Вы что-нибудь можете сказать об отношении Люси к скорому замужеству? Две недели ведь осталось.

– Только то, что ее это, мягко говоря, не радует, я ее не раз утром с заплаканными глазами видела. А подробности со мной, естественно, никто не обсуждает.

– Покажите мне Люсино комнату и альбомы с фотографиями, – попросила я.

А что? Если уж у кого и прятаться девушке, то только у своей любовницы: Люся предпочитает джинсы, а ее вторая половина – платья, так что распределение ролей в этой паре видно невооруженным взглядом. И не может такого быть, чтобы у Люси не было фотографии ее пассии. Хотя все может быть с точностью до наоборот: Люся встречалась с парнем, которому и привезла джинсы, а вещи отдавала его сестре. Но в таком случае порядочностью эта парочка не отличается, тянет с Люси не деньги, так вещи. Но почему она его скрывает? Он сиделый или даже уголовник? Это предположение не показалось мне диким – всякого насмотрелась, бывали пары и чуднее.

К сожалению, ни осмотр комнаты, ни фотографии мне ничего не подсказали. Точнее, утвердили меня в мысли о том, что Люсе явно есть что скрывать. Ни в одном из альбомов не было ни единого снимка, на котором она была бы вдвоем с кем-нибудь кроме матери. Или в большой группе людей. А были там фотографии с самого голопузого детства до приема в честь ее возвращения из Америки. Фотографий Назарова и его матери там, естественно, не было, как и снимков кого бы то ни было из посторонних. Да уж, озадачила меня эта девица!

– Елена Васильевна, посмотрите, пожалуйста, на всякий случай, не пропало ли что-нибудь из квартиры, и сообщите мне, – попросила я, протягивая ей визитку. – Даже если это окажется какой-то мелочью.

– После того как здесь вчера кто-то что-то искал, это будет очень трудно определить, – язвительно произнесла она.

– Бросьте, – поморщилась я. – Вы прекрасно знаете, кто здесь был. И не такой уж беспорядок мы создали, чтобы в нем ничего нельзя было найти.

Буркнув мне в ответ что-то вроде согласия, она соизволила кивнуть. Распрощавшись с ней, я поехала в университет, на физфак, думая по дороге, что если у Ольги все обойдется благополучно, то лучше бы ей домработницу поменять, а то ведь это не человек, а настоящая змея, которая ядом дышит.

Декан факультета при виде меня в пляс не пустился, но встретил довольно доброжелательно. Узнав, что мне всего лишь нужен куратор группы, в которой до отъезда в Америку училась Людмила Большакова, он явно испытал большое облегчение – не иначе как думал, что я за кого-то просить буду. Мигом выяснив, где находится нужная мне Нина Ивановна Краснова, он направил меня в располагавшуюся недалеко от его кабинета аудиторию, и я обрадовалась, что куратор не на даче или где-то далеко на отдыхе, что во время отпуска было бы вполне естественно, а на работе, и мне не придется к ней никуда ехать. Особой надежды на успех у меня не было, но нужно было отработать все мелочи до последней.

Причину присутствия Красновой в университете я поняла, едва заглянув в аудиторию, где напротив Нины Ивановы с самым унылым видом сидели два студента и что-то писали – явно переэкзаменовка. Правда, вид самой Красновой был не менее унылым – ну кому же хочется в отпуск на работу приезжать. Я тихонько позвала ее и, когда она подошла, объяснила, что мне нужно, не забыв деликатно намекнуть, что декану будет очень неприятно, если мы почему-то не найдем общий язык. Мое замечание было воспринято с пониманием, и Краснова задумчиво протянула:

– Большако-о-ова? Не знаю даже, что о ней сказать. Очень способная девочка. Очень! – выделила она. – Впрочем, иначе бы ее не пригласили в Штаты. У нее большое будущее, не удивлюсь, если ей предложат там остаться, – американцы же со всего мира умную молодежь собирают.

– Так после своего возвращения оттуда она к вам не заходила? – уточнила я, услышав, что Нина Ивановна даже не знает о том, что Люсе уже предлагали остаться в Америке.

– Нет, – покачала головой она. – Видите ли, она совершенно не… – она задумалась, подбирая выражение поточнее.

– Сентиментальна? – подсказала ей я.

– И даже не это. Понимаете, в группе было всего три девочки. Естественно, что внимание со стороны мальчишек к ним было повышенное, а она старалась его избежать, косметикой не пользовалась, одевалась очень просто, с мальчишками не кокетничала… Нет, она не сторонилась одногруппников и однокурсников, не держалась особняком… – Краснова задумалась. – Она держала дистанцию. Вот! Это будет самое правильное определение. Сначала это воспринимали как застенчивость и подшучивали над ней, бывало, что и не очень по-доброму. А потом у нас тут один молодой аспирант начал с девочкой из группы встречаться, он-то ей и сказал, что якобы простые джинсы Большаковой на самом деле настоящие американские и стоят минимум пятьсот долларов, а ее джинсовая сумка – настоящая Италия и стоит если и меньше, чем джинсы, то ненамного. Да и остальные вещи из очень-очень недешевых. Тут-то и выяснилось, чья она дочь.