Джордж Хамон Кокс - Я найду убийцу

Мердок свободно вздохнул, почувствовав, что у него внутри лопнул какой-то невидимый обруч, и спросил:

— Он пришел в себя?

— Нет еще.

— Вы не представляете…

— Нет, сейчас еще ничего нельзя сказать, кроме того, что он хорошо реагирует. Как будто бы он должен поправиться, утром вы сможете с ним повидаться. Пока же мы тоже ничего не можем сделать, только ждать.

Мердок почувствовал себя гораздо лучше, когда он сел в машину и поехал назад в издательство. По давней привычке он включил полицейское радио и тотчас же услышал ряд инструкций от диспетчера из управления.

Форма была выработана раз и навсегда. Сначала — номер отделения, затем — индекс, под которым значилась машина: А — машина, Д — машина, О — машина, после чего шел адрес и распоряжения. После каждого второго или третьего вызова сообщалось точное время, поскольку все это записывалось на магнитную пленку на случай ссылок в будущем.

Дождь, который грозился весь день начаться, наконец пошел, усиливаемый порывами ветра, сразу же после того, как Мердок уехал из больницы. Он включил «дворники» и слегка снизил скорость, продолжая прислушиваться к голосу диспетчера, вызывавшего Л-машину.

— Кэйб энд Компани, — произнес он и назвал адрес. — Повидайтесь с ночным сторожем. 7.01.

Следующее сообщение было связано с сигналом от какого-то гражданина, звонившего в полицию по телефону. Потом одна из машин отрапортовала, что она выполнила задание. Сообщение, переданное в ФБР, заставило Мердока насторожиться.

Все дело в адресе, но ему опять повезло. Он находился на Коламбас авеню, когда диспетчер сказал: «Машина А, подключайтесь».

Ответ поступил незамедлительно, поэтому диспетчер тут же сказал адрес, упомянув третий этаж, двор, распорядился расследовать, закончив словами «Сигнал У».

Мердок не знал, что означает этот сигнал, но ему было известно, что в последнее время полиция, негодуя на то, что представители прессы зачастую первыми приезжают на место происшествия, стала употреблять меняющиеся буквенные индикаторы в конце своих вызовов для обозначения серьезных преступлений. Иногда эти буквы были пустой приманкой, но часто у них было значение. Сейчас буква «У» добавляется к знакомому адресу, это насторожило Мердока, и почти в то же время он увидел, как идущая навстречу ему машина совершила поворот на 180 градусов. Когда его фары осветили эту машину сбоку, он убедился, что это полицейский «седан».

Мердоку пришлось прибавить газу, чтобы не отстать от нее. Не снижая скорости, он ухитрился все же позвонить в редакцию, чтобы сообщить, куда он едет.

— Мы уже тоже это слышали, — ответили ему. — Вы знаете, что означает буква «У»?

— Нет.

— Но вы считаете, что это срочно?

— Не знаю… я позвоню.

Он повернул влево, следом за полицейской машиной переехал через железнодорожную линию, после чего черный «седан» скрылся за углом. Когда Мердок повторил маневр «седана», тот уже остановился у обочины, а двое офицеров бежали по дорожке к подъезду 32-этажного дома, первый этаж которого занимало правление какого-то концерна и магазин электроприборов.

Мердок хорошо знал лестницу, начинавшуюся сразу за парадной дверью, и хотя он не поднимался по ней выше четвертого этажа, в конторе Тома Брэди на третьем этаже бывал неоднократно.

Он чувствовал, как крупные капли пота покрыли его лоб, а дождь ударяет его по непокрытой голове, пока доставал из машины фотоаппарат и прочие принадлежности, потом он уже бежал по тускло освещенной лестнице, перепрыгивая через ступеньки, со страхом думая, что могло случиться с Томом, и отгоняя дурные мысли.

«Не может быть, не должно быть, чтобы это был Том, — повторял он про себя, как будто хотел кого-то убедить. — Нет, нет!»

Он добежал до третьего этажа и увидел множество различных дверей, верхняя часть большинства из них была из матового стекла. И только сквозь одно проходил свет — слева, в самом конце.

То, что увидел Мердок, когда распахнул дверь, запечатлелось у него в памяти на долгие годы. Он не сразу мог осознать, что случилось, и в течение какого-то времени действовал совершенно автоматически, находясь в шоковом состоянии.

Сама контора не изменилась — просторная комната с двумя обычными письменными столами, в углу перегородкой было отделено местечно «для совещаний». Помимо простых канцелярских стульев, тут стояла пара кресел, небольшой диванчик и стол, на который были водружены два металлических шкафа для бумаг, покрашенных зеленой эмалью. И даже в самый первый, жуткий момент, когда не хотелось верить глазам, Мердок заметил, что один ящик был раскрыт и опустошен.

Фетровая шляпа, закатившаяся в сторону, лежала на некотором расстоянии от непромокаемого плаща, который, по-видимому, был сброшен здесь. За ним, частично скрытый вторым письменным столом, лежал на спине человек. Один из офицеров встал возле него на колени, тогда как второй склонился над телефоном. На диванчике, опершись локтями в колени и повесив голову, сидел Френк Кэрби.

В самое первое мгновение, когда Мердок переступил через порог, в помещении царила мертвая тишина. Все трое взглянули на него, офицеры — моментально, Кэрби не сразу и, казалось, офицер, находившийся возле Тома, покачал головой и сказал своему напарнику:

— Он мертв.

— Ты его знаешь? — спросил второй.

— Том Брэди. Он множество лет проработал в 61-м участке, прежде чем перейти в управление. Звони-ка живее.

Он поднялся с колен, отряхнув брюки, склонил голову и заговорил недовольно, даже осуждающе:

— Вы ведь Мердок из «Курьера»? Черт возьми, как вы здесь так быстро очутились?

— Услышал сообщение по радио… Узнал вашу машину и поехал следом.

То, что он делал после этого, он и сам не мог объяснить. По-видимому, он действовал в шоковом состоянии. С одной стороны, он поверил словам офицера, но в то же время внутренне не мог согласиться с тем, что Том Брэди умер. Эта внутренняя борьба не помешала ему заняться привычным делом, доведенным за многие годы почти до автоматизма.

Он видел, какими глазами смотрели на него офицеры и догадывался, о чем они думают: выставить его за дверь или нет. И в тот самый момент, когда они оба, очевидно, склонились в пользу первого, он сделал «ход конем», который редко не достигал цели, ибо было основан на тщеславии, которое есть у каждого полицейского: увидеть свой портрет в газете.

Аппарат уже был наведен, и он распорядился:

— Вы там у телефона, шагните вперед вправо… Вот так, о’кей!

Быстро поменяв использованную лампочку вспышки, Мердок, переместившись, пробормотал:

— Еще один раз под другим углом. Как вас зовут? — спросил он, беря руководство в свои руки.

— Хэнди и Голдмен, — ответили они.