Джо Алекс - В бесшумном полете гналась я за ним

Они вошли в дом. Сирил погасил лампу и на ощупь стал искать выклю­чатель. Роберт закрыл входную дверь. Вспыхнул свет. Рютт поставил свер­нутый экран возле стояка для зонтов, потом повернулся и запер входную дверь на тяжелый, старый засов, который скользнул легко и бесшумно, потому что, вероятно, был хорошо смазан.

— Ну ладно, — сказал Сирил Бедфорд и, передав брату сумку с про­бирками, широко зевнул. — Пойду в фотолабораторию, чтобы проверить, не надо ли что-нибудь подретушировать на снимках. И тоже потом немного вздремну...

— Спокойной ночи, господин профессор, — сказал Рютт и двинулся к лестнице, ведущей наверх. Сирил пошел следом за ним.

— Спокойной ночи... — сэр Гордон приостановился, взявшись за ручку двери. — Не забудьте: в шесть... Потом у меня будет еще масса дел до полудня, а после полудня хотел бы еще немного поспать перед доро­гой... Правда, я, к счастью, хорошо сплю в самолетах, и вероятнее всего, проснусь уже в Нью-Йорке...

Он нажал на дверную ручку и, слыша приглушенные голоса на лест­нице, вошел в свой кабинет.

Тщательно заперев дверь, он остановился и, сдвинув брови, осмотрел­ся. Затем медленно подошел к другому столу — лабораторному, которыйтянулся по всей длине одной из стен. Положил на него сумку с пробирками, рядом с ней шапку и вытер платком вспотевший лоб. Вокруг него, от двери и до окна, на всех стенках висели ряды застекленных коллекционных ящи­ков, в которых покоились ночные бабочки, большие и маленькие, со сло­женными и разложенными крыльями, в разных стадиях развития; на лис­тьях лежали яйца, в маленьких пробирках виднелись гусеницы, личинки и взрослые особи. Некоторые были большими, как те, что пойманы сегодня ночью, другие — совсем маленькими. Гордон оглядел всю комнату, сколь­знув по своему музею невидящим взглядом, а потом этот взгляд вернулся к столу, посреди которого, опираясь на стену, стоял маленький шкафчик, снабженный красной надписью «Осторожно — яд!». Он вынул из сумки баночку с цианом, поставил ее в шкафчик и автоматически повернул клю­чик в замке шкафчика. Затем подошел к подручной полке с книгами, стоя­щей рядом с рабочим столом. Он отодвинул одну из полок, которая искусно маскировала укрытую за ней кофеварку. Сэр Гордон насыпал в нее кофе из маленькой баночки и включил в сеть. Потом, стоя неподвижно, смотрел на небольшой столик, на котором стояла пишущая машинка. Услышав тихое урчание кофеварки, он подошел к лабораторному столу, открыл один из ящиков и вынул из него коробочку, в которой лежали маленькие прозрач­ные капсулы. Одну из них он вынул, а коробочку закрыл, положил обрат­но в ящик и задвинул его. Потом, держа в руках вынутую капсулу, снова открыл дверцы шкафчика с надписью «Осторожно — яд!» и снова вынул из него баночку, которую перед этим поставил туда. Из бокового ящика достал резиновые перчатки, надел их, открутил крышку баночки и аккуратно всы­пал порошок в капсулу маленькой деревянной ложечкой. Закрыв капсулу, выпрямился и положил ее на стол. Затем снова закрыл шкафчик с ядами, внимательно осмотрел капсулу и, вложив ее в одну из маленьких коробо­чек, лежащих в углу стола, сунул эту коробочку в боковой карман брюк.

Кофеварка тихо и мелодично засвистела. Сэр Гордон снял перчатки, быстро подошел к ней и налил себе чашку кофе. Он поставил ее на столик, рядом с пишущей машинкой. Глядя на маленькое облачко пара, вьющегося над чашкой, тихо сказал сам себе:

— Ну вот... Кажется, это все...

Медленно подошел к столу, который хоть и был завален книгами и бумагами, создавал, тем не менее, впечатление строгого и постоянно поддерживаемого порядка. Такой порядок не является результатом убор­ки, — он существует всегда, когда человек, работающий за таким столом, ощущает внутреннюю необходимость окружить себя предметами, всегда стоящими на одних и тех же, заранее определенных местах, чтобы иметь возможность без труда взять их оттуда, где они должны находиться.

Сэр Гордон протянул руку и поднес к глазам небольшую фотографию в простой рамке, стоящую на столе. На фотографии была запечатлена его жена — Сильвия, красивая, в белом платье и улыбающаяся, она стояла на тропинке, окруженная цветами. С минуту он смотрел на снимок, потом медленно опустил руку и поставил фотографию на прежнее место. Потом подошел к окну и отодвинул штору. За окном еще не светало, но ночь уже не была такой густой и темной, как четверть часа назад.

— Двадцать первое июня... — прошептал сэр Гордон. — Самый длин­ный день года...

Он взглянул на часы. Четверть третьего. Задвинув штору и вернувшись к столику, на котором стояла пишущая машинка, автоматически выпил кофе, отставил в сторону чашку и вложил в машинку лист бумаги. Некоторое время сидел неподвижно, вглядываясь в чистый лист. Потом вынул из карма­на коробочку с капсулой, повертел в пальцах и спрятал обратно в карман.

— Человек не должен бояться того, что должен сделать, — глухо про­изнес он, так, будто эти слова были отражением мыслей, таящих намного большее значение.

С внезапной решимостью он выровнял бумагу на валике и начал писать:

«Я больше так не могу. Я встал на пути любви двух людей, которых ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы причиной трагедии, которая будет продолжаться всю их жизнь. А поскольку их счастье представляется мне гораздо более важным, чем моя жизнь, то, размышляя о них и о себе, нашел единственный выход, который видится мне возможным. К сожале­нию, я не смог бы жить без этой единственной в моей жизни женщины, которую я полюбил. Любимая, не сердись на меня. Не обижайся на меня за этот шаг. Пойми, что здесь я постоянно страдал бы, глядя на вас. А там... там будет лишь пустота и тишина... »

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава третья

...Он умер. Это случается с каждым...

Немецкий истребитель сделал широкий круг и появился сверху справа, со стороны солнца, которое слепило Алекса... «Истребитель, справа, сверху», — сказал он в микрофон. «Понял, истребитель, справа, сверху», — ответили два спокойных голоса, один из которых принадлежал бортовому стрелку Бенжамину Паркеру. В ту же секунду маленькая чер­ная тень на мгновенье перекрыла солнце, и сквозь рокот двигателей Джо услышал долгую, нескончаемую очередь пулеметов противника. Он нажал на штурвал, и нос тяжелой машины наклонился вниз к невидимой за обла­ками земле. Пулеметная очередь не смолкала. «Еще полсекунды, — думал Алекс, — еще четверть... Сейчас это кончится, а потом пройдет время, и он начнет атаку с другой стороны...» И сразу же грозный сигнал в мозгу: «Почему молчат наши пулеметы?» Но вражеская очередь не смолкала и не заканчивалась... Джо еще сильнее налег на штурвал. Бомбардиров­щик накренился на крыло и вошел в белую почти липкую вату облаков... «Теперь я от него ушел», — с облегчением подумал Джо. Но острый прон­зительный треск пулеметной очереди не стихал. «Каким чудом он висит надо мной?» — успел подумать Джо и проснулся.