Морин Джонсон - Дело Эллингэма

«Значит, ты не собиралась никому говорить?»

Забей.

«Ты всегда можешь вернуться домой».

Отпусти и забудь. Серьезно. Стань настоящей Эльзой из «Холодного сердца».

«Ты облажалась еще больше, чем я».

Она открыла глаза и посмотрела на письменный стол. Можно принять противосудорожные таблетки и вырубиться, но завтра она весь день будет как сонная муха.

Нет. У нее самые серьезные намерения. И она настроена сделать все на отлично.

А сейчас ей нужно только одно лекарство – детективный роман. Она всегда любила детективы, с самого детства. Они стали ее спасением во время панических атак. Когда она просыпалась среди ночи, то бралась за книгу, или включала документальные передачи, или слушала подкасты. Большинство людей вряд ли успокаиваются, когда читают о маньяках, растворяющих тела жертв в ванне с кислотой, о всяких Брейвиках и Х. Х. Холмсах, об убийцах с магистралей, о тихих соседях с темными секретами, о замурованных телах и скрытых отпечатках пальцев, о тринадцати гостях за обеденным столом, которые все должны умереть, и ты это знаешь… Ее мозг принимался решать головоломки, и, когда был занят преступлениями, он забывал про панику.

Вот так Стиви стала ходячей криминологической энциклопедией. Она слушала подкасты в перерывах между уроками и пока чистила кофемашину в кафе. Но этого ей было мало, и тогда она зарегистрировалась на сайте «Интернет-ищейки». Там познакомилась с такими же, как она, – людьми, все свое свободное время посвящающими изучению нераскрытых дел. И там узнала про эллингэмское дело, которое сразу ее зацепило.

Конечно, сама мысль о том, что она сможет раскрыть это дело, была невероятной. Она всего лишь шестнадцатилетняя девчонка из Питсбурга, а дело чуть ли не столетней давности. И кто только ни пытался его раскрыть. Даже у ФБР не получилось. Десятки частных детективов из серьезных (и не очень) агентств потерпели неудачу. Этим делом занимались тысячи человек по всей стране. Сам гениальный Альберт Эллингэм посвятил всю свою жизнь поискам ответов, и эти поиски его сгубили.

Ты не сможешь просто так взять и распутать эллингэмское дело.

Она уставилась на стены. Толстый слой краски и возможные секреты.

Она не облажалась. Она – Стиви Белл, и она поступила в Эллингэмскую академию. Сама поступила. А сюда не принимают по ошибке.

Только если ее случай не стал их первой ошибкой.

Что если это так? Если впервые за свою историю они что-то напутали? Почему ее сюда приняли?

Нет, нет, нет и еще раз нет.

Стиви включила на телефоне подкаст, вставила наушники и открыла запечатанную коробку. Она вытащила оттуда несколько толстых папок с распечатками и копиями документов, моток плотного скотча и ножницы. Коробка опустела, и Стиви разрезала ее на более или менее равные части. Она действовала аккуратно и быстро, и ее мозг равно занимали и подкаст, и работа.

В полицейских детективах всегда есть специальная доска – место, куда помещают фотографии жертв и подозреваемых, карты и графики. Наглядная информация, собранная специально, чтобы было проще обдумывать версии.

Коробка станет такой доской.

На самом верху она разместила три фотографии: Айрис Эллингэм, Элис Эллингэм и Дотти Эпштейн. Рядом – план этажей Гранд-Хауса в то время.

Доска постепенно наполнялась материалами.

В центре Стиви прикрепила печально известную улику, о которой было столько разговоров, – письмо Лукавого.

Оригинал письма был утерян в суматохе расследования, так что его уже никогда не удастся проверить на отпечатки пальцев. Осталось лишь фото – жестокое, пугающее послание, присланное в «Эллингэм» за неделю до похищения. Оно было составлено из слов, вырезанных из журнальных и газетных статей, – классический и жуткий способ скрыть свой почерк.

Среди всех таинственных деталей эллингэмской загадки эта была самой интригующей, и Стиви возвращалась к ней снова и снова – странное заявление от неизвестного, который будто бы говорил: «Я плохой. Я собираюсь вам навредить. Сейчас я вам причиняю боль, вызывая страх. Я – лезвие. Я – мистер Лукавый».

Прямо как троллинг. Только слишком сложный. В тридцатые годы напугать известную персону было проблематично. И чтобы написать такое письмо, нужно было собрать газеты и журналы, найти подходящие слова, вырезать, приклеить. А потом отправить по почте, не зная, какой эффект оно окажет и дойдет ли вообще.

Зачем объявлять о себе, мистер Лукавый? Зачем предупреждать о своем появлении?

Стиви прикрепила на доску еще одну фотографию. Антон Ворачек. Письмо Лукавого – вот что убеждало Стиви (да и других) в его невиновности. Ворачек с трудом изъяснялся на английском, не говоря уже о том, чтобы написать на нем стихотворение, да еще в духе знаменитой Дороти Паркер. Но на этот факт никто не обратил внимания. У Ворачека нашли помеченные Эллингэмом купюры из тех, что он отдал в качестве выкупа; мало кто испытывал к нему теплые чувства, к тому же он признался в суде.

Призрак Лукавого продолжал маячить в этом деле.

Весь следующий час Стиви сооружала свою доску: план дома, копии допросов, отчеты полицейских. Чтобы найти все это, ей понадобились уйма времени, помощь библиотекаря и некоторых пользователей «Интернет-

ищеек», два картриджа и пачка бумаги из офисных запасов Эдварда Кинга (хоть здесь он пригодился). Тонна материалов, тяжеленная кипа. Стиви любила перебирать эти папки и стопки, изучать их снова и снова, до тех пор пока весь этот массив не превратился в упорядоченный поток, двигающийся в ее мозгу по определенному руслу и в определенную сторону. Конечно, в «Эллингэм» и раньше приезжали люди, всерьез интересующиеся этим делом. Но раньше не было Интернета, так что некоторые из них просто не имели возможности сделать то, что сделала Стиви. А другие…

Нет. В ком еще могла таиться такая страсть? Ни в ком. Когда становишься самым главным фанатом, ты понимаешь это: помнишь каждое слово, замечаешь недоговоренности, чувствуешь несоответствия. Ты прекрасно знаешь, что стал единственным, кто достиг такого уровня.

Приближался рассвет, когда Стиви закончила свою работу. Все документы расположились на своих местах, доска была полностью собрана. Она подошла к окну – первые солнечные лучи мягко пробивались сквозь листву, утренний ветерок играл занавесками. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.