Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

Ашухин был в душе авантюристом. Он загорелся мгновенно и закидал меня кучей вопросов.

— А может эти деньги уже нашли?

— Нет, я неделю назад получил письмо от приятеля. Он бы мне сообщил. Да и в газетах бы написали.

— Их могли найти рыбаки или какие-нибудь бродяги. Поделили и дело с концом.

— Мешок не так просто отыскать. Он спрятан в расщелине скалы и заложен камнями. Об этом известно очень немногим, из числа тех, кто проводил проверку.

Николай по своей давнишней привычке скреб затылок.

— Ну, а ты смог бы найти тот остров?

— Трудно, но попробовать можно.

— С самолета?

— Нет, слишком дорого. Практически это дело выглядело бы так. Мы доезжаем до какого-нибудь рыбацкого поселка на побережье западнее города, нанимаем баркас с опытным местным рыбаком и начинаем искать остров.

— Иголку в стогу сена.

— Думаю, шансов больше. Я еще там на севере проверил штурманские карты. В тех краях примерно семь-восемь островов, где может находиться самолет. На месте будет виднее, круг поисков наверняка сузится.

— А в чем тогда дело, — весело глядя на меня, Ашухин улыбался. — Где-то лежит почти миллион, ждет нас, а мы не телимся. Такой шанс случается раз в жизни.

— Все не слишком просто. Это север, Баренцево море…

Я начал расписывать опасности, но Николай азартно мотал головой, отмахиваясь от моих слов.

— …и самое хреновое, если докопаются, что мы нашли эти деньги. Знаешь какой срок нам светит?

— Догадываюсь, — беззаботно отозвался Ашухин.

— Ни хрена ты не догадываешься! От восьми до пятнадцати, статья девяносто третья. Хищение госиму-щества в особо крупных размерах.

Николай на минуту задумался.

— Какое к черту хищение! Случайно нашли мешок денег. Если поймают, отдадим. Мы его как раз в милицию нести собирались.

— Десяток лет в зоне, это не шутки. С огнем играем.

— Миллион тоже не шутки, — мгновенно парировал Ашухин. — Если поведем дело по умному, никто ничего не узнает. С тех пор уже почти два года прошло, думаешь только им и дела, что твой мешок искать! Тут пол страны за это время растащили и то ничего. У тебя карты тех мест сохранились?

— Валяются где-то дома.

— Давай вместе глянем, как и с чего начинать.

И мы пошли с Николаем смотреть эти карты. Но для себя я еще решение не принял. Я все еще не мог переступить через очерченную самим собой черту.

Однажды утром Николай объявил, ни к кому не обращаясь:

— Ну все, теперь я вольный казак.

— Тебя и раньше не слишком в узде держали, — пробурчал Анатолий Букаев.

Он был не в духе. В пошивочном цехе сломались сразу две машины, запчасти давно кончились, и Букаев вместе с инвалидами уже полтора месяца не получал денег.

— Я с женой разбежался, — пояснил Ашухин. — Развод и девичья фамилия…

Больше эта тема в подвале не поднималась, но развод с женой тоже имел отношение к дальнейшим событиям.

Семейная жизнь Ашухина складывалась довольно своеобразно. Не знаю, как ладили они между собой в молодости, но ко времени моего приезда в Астрахань, Николай и его жена Татьяна жили каждый по себе. Они почти не ссорились и не ругались. Оба щадили свои нервы, мирно решали вопросы квартплаты, складывались на питание и покупки вещей для сына и даже иногда ложились вместе спать. В остальном они друг другу не мешали. У Татьяны были свои друзья, свое окружение, и Николай никогда не выспрашивал, где она бывает вечерами. Татьяна в свою очередь не интересовалась, кого приводит домой в ее отсутствие муж. Когда Ашухин заболел гриппом, Татьяна тут же переселилась на неделю к матери — убирать друг за другом супруги брезговали.

Такое существование тянулось уже давно, но связываться с разводом никто из них не хотел. Лишние расходы, да и как разменяешь двухкомнатную квартиру? Кроме того, Ашухиных объединяла одна черта — каждый больше всего на свете любил себя и не хотел доставлять себе малейшего беспокойства.

Но я не задумывался, почему вдруг зашевелился Николай, и даже перетащил в ожидании обмена свои веши к родителям.

Между тем, не проходило дня, что бы Ашухин снова и снова не заводил разговор о самолете и спрятанных деньгах.

Он строил планы, как хорошо мы могли бы зажить, будь у нас этот миллион и подманивал меня как ребенка на яркую конфету. Невольно заражаясь, я снова начинал мечтать о коттедже, собственной машине и даже о золотых побрякушках для Зои.

Я еще не дал согласия начать поиски, но опираясь на весь свой северный опыт уже выстроил в голове подробный план экспедиции, которая без излишнего риска могла бы обеспечить нам удачу.

В трехстах километрах западнее города, где я жил, на побережье находился крошечный рыбацкий поселок Индерма. Мы дважды летали туда на охоту, и оба раза нас сопровождал местный рыбак Выргу Ласей из коми-переселенцев. У него имелся просторный баркас с дизельным двигателем, на котором Ласей, по его словам, уходил за сельдью далеко в море. Если Ласея не окажется на месте, можно будет переговорить с другими рыбаками. За хорошую плату кто-нибудь согласится. Что у них там в цене?.. Боеприпасы к охотничьим ружьям и малокалиберкам, курево и конечно спирт.

По моим расчетам Индерма находился напротив места приземления самолета. Но и добраться до поселка было целой проблемой. Путь через город отпадал. Мне нельзя было появляться в его окрестностях, если меня увидит кто-то из знакомых, это сразу вызовет подозрение. О пропавших деньгах знали слишком многие. Желательно, чтобы моя фамилия не фигурировала на авиабилетах — тоже лишний след. Значит добираться надо железной дорогой, а оставшиеся пятьсот-шестьсот километров, как придется.

Вопрос упирался в деньги. А их-то у нас как раз и не было.

В мае в низовьях Волги по-летнему жарко. Горячий ветер с пустыни сушит воздух и весенняя зеленая трава в степи быстро сохнет, становится серой и ломкой. Но у воды хорошо. Пока еще нет мошки и комаров, а Волга разлившаяся на десятки верст превращается в сплошное море, где островами поднимаются затопленные дубовые и осиновые рощи, а в протоках вскипает вода от бесчисленных рыбьих стай, идущих на нерест.

Почта весь месяц мы мотались с Карасем по рыбацким бригадам и колхозам, скупая воблу. Поступил большой заказ из Москвы, который позволил бы оплатить долги нашей фирмы и кое-что заработать нам самим.

После одной из поездок Зоя меня к себе не пустила. Мы стояли на лестничной площадке перед дверью ее квартиры. Я знал, что она бывает куда резче, отшивая слишком надоедливых кавалеров. Сейчас она говорила тихо, почти виновато, словно убеждая меня.

— …это не нужно нам обоим. У тебя семья, два сына, ты их не бросишь. Мне тоже пора думать о будущем. Скоро двадцать семь лет, дочка постоянно у матери… знаешь, все эти связи… мне было хорошо с тобой, но пожалуй хватит. Не приходи сюда больше. А на работе пусть все остается по-прежнему. Мы друзья, так ведь?