Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Ласей Егорович, ты давно на этих островах последний раз был?

— Лет двенадцать назад на Аламагане останавливались. Ночевали, мотор ремонтировали. Красивый остров, скалы, птиц много. Хорошие снимки получатся.

Господи, этого бесхитростного простого старика мы должны обманывать, врать всей компанией, чтобы он ни о чем не догадался! А если все же догадается?

С погодой нам повезло, мотор тоже работал исправно. Время от времени Ласей выключал его, чтобы не перегревались цилиндры, и мы шли под парусом, сшитым из неровных кусков брезента. Раза два попадались стаи косаток. Огромные лоснящиеся тела стремительно неслись мимо, иногда полностью выпрыгивая из воды. Одна из косаток сделав полукруг вынырнула за кормой баркаса. Я различил небольшой глаз, уставившийся в нашу сторону.

— Говорят, они на людей нападают, — сказал Ашухин.

Чувствовалось, что соседство с косатками его нервировало.

— Кто говорит? — спросил Ласей.

— Ну вообще… Я в кино видел. «Смерть среди льдов» называется.

Косатка, набирая скорость, оглушительно шлепнула о воду мощным раздвоенным хвостом и гигантской свечой взмыла вверх. Волна с силой ударила о борт судна. Я заметил, как Николай, побледнев, вцепился в поручни.

— Вот бы фотографии получились! — проговорил Ласей, стоявший у штурвала.

— Спасибо, что эта рыбина нам на голову не брякнулась, — мрачно отозвался Карась.

К вечеру второго дня на горизонте появилось темное пятно.

— Аламаган! — объявил Ласей. — Через пару часов будем на месте.

Скалистый высокий остров был окружен кольцом прибоя. Волны с шумом бились о базальтовые изъеденные солью и водой стены. Пронзительно крича, с утесов тучами срывались чайки и хороводом носились над нами, пикируя до верхушек мачт. Ласей медленно вел баркас огибая остров, прижимая судно к скалам. Мимо бортов, кружась в водоворотах, мелькали клочья пены. Представляю, что здесь творится, когда поднимается ветер!

Я уже понял, Аламаган не тот остров, что был нам нужен, но мы обязаны играть свою роль. Николай поминутно щелкал фотоаппаратом, снимал скалы, прибой, чаёк. Он изо всех сил изображал восторг.

— Отличный кадр! Теперь еще!

Базальтовая угловатая глыба пронеслась в трех метрах от баркаса. Ашухин невольно отступил в сторону.

— Что, страшно? — Зоя в своей оранжевой «аляске» и узких джинсах махала руками, отгоняя чаек.

— Красиво здесь, правда?

Пожалуй, она единственная из нас, кто меньше всего думал о будущей добыче. Зоя была довольна уже тем, что оказалась здесь, где все ново и интересно для нее. Север, море, остров, к которому мы плыли…

— Это не тот остров, — прошептал я Николаю, — Если Ласей хочет, пусть побродит с нами.

Мы вытянули баркас на пологую галечную отмель и бросили между камней тяжелый трехлапый якорь. Но чтобы попасть на остров, нам предстояло взобраться вверх по ступенчатому подъему метров сто высотой. Ласей уверенно выбирал тропу, обходя огромные глыбы, мы, пыхтя, карабкались следом. Отсюда, с обрыва, был виден почти весь остров. Цепь мелких озер в низинах, пласты подтаявшего льда, а на южной оконечности несколько скал причудливой формы. Одна из них, с полукруглой вершиной, действительно напоминала человеческую фигуру.

На острове множество птиц. С ближайшего озера, поднялась большая утиная стая и закружилась прямо над нами. Карась, вскинув ружье, торопливо выстрелил, потом еще раз. Мимо!

Ласей поцокал языком. Свой пятизарядный нарезной винчестер он даже не снимал из-за спины.

— Не трать на уток патроны. Добыча впереди, вон там, — он показал на озеро, где плавали крупные серые гуси. — Только я один пойду, вы всех распугаете.

Ласей поднял ладонь, определяя направление ветра, и, зарядив винчестер, быстро зашагал к озеру. Мы сели на просушенный ветром пригорок. Ашухин сфотографировал Зою, потом нас с Женькой.

— Будем вспоминать, как по здешним островам лазили…

— Миллион искали, — засмеялась Зоя.

Вдалеке послышались сухие хлопки винтовочных выстрелов. Мы поднялись и не спеша пошли навстречу Ласею. Старик, забросив винчестер за спину, тащил в каждой руке по гусю.

— Тяжелые, — проговорил Выргу, протягивая одного гуся мне. — Уже жирку набрали, скоро на юг полетят.

В мелких прозрачных озерах, кроме уток, плавали множество разноцветных нырков. Они не взлетали, а отплыв подальше, настороженно следили за нами.

— Мясо нехорошее, — предупредил старик Женьку Тарасенко, когда тот попытался прицелиться. — Рыбой пахнет, совсем есть нельзя.

— Действительно, хватит стрельбы, — поддержал Ласея Ашухин. Карась опустил ружье, а Николай добросовестно сфотографировал лужу и птиц.

— Вон у той скалы землянку покажу и крест, — сказал Ласей. — Человек там жил и там помер.

Мы обогнули озеро и километра через полтора вышли к подножию гряды. Здесь в низине, среди стелющихся карликовых берез торчал почерневший деревянный крест, сработанный из толстых досок. Крест сильно покосился, а вырезанную ножом надпись прочесть было невозможно.

— Из соседнего поселка парень, звали Афанасий Ош. Еще до войны было… На рыбалку поплыл, а тут шторм. Лодку пригнало к острову и о камни разбило. Афанасий выплыл, целый год на Аламагане жил. Землянку построил…

От землянки почти ничего не осталось. Закопченные бревна просели, завалив вход. Жерди и валежник, которыми укрепляли земляную крышу, сорвало и разбросало среди берез.

— От чего он умер? — спросил я. — От голода?

— Нет. Он летом умер. Летом от голода не помрешь. От болезни или от тоски. Шутка ли, целый год один. Да и вообще, здесь людей почти не бывает.

— А пешком по льду добраться не мог?

— Течение сильное. Море никогда до конца не замерзает. Вот от Неро или Капли можно дойти, там лед толстый.

Мне казалось, что старый Выргу смотрел на меня слишком пристально, Словно догадывался, что я скрываю от него какую-то тайну. Я отвернулся.

Ласей, Женька Карась и я ночевали на берегу возле костра. Николай с Зоей ушли после ужина на баркас.

— Кольке везде хорошо, — пробурчал Карась. — Хитрый черт. Даже здесь с бабой спит.

Старый Выргу, посмеиваясь, прикурил от костра очередную сигарету. За ужином мЫ выпили по три стопки спирта, и настроен он был благодушно.

— Женщины — это хорошо. У меня тоже подружка есть. Молодая, пятьдесят восемь лет…

— Молодожены! — заржал Женька. — Ну ладно, давайте что ли еще по стопке перед сном.

— Давай! — поддержал я.

Ласей из деликатности промолчал, только двинул ближе к нам миску с холодной гусятиной. Мы выпили по очереди из толстостенного граненого стакана еще грамм по сто разбавленного спирта и принялись с Женькой доедать гуся.

Медно-красное солнце вынырнуло из-за скалы, протянув блестящую дорожку среди волн. Уже чувствовалась близость осени. По утрам подмораживало — короткое северное лето подходило к концу. Впрочем здесь никогда не бывало тепла — не так далеко отсюда начиналась граница ледяных полей.