Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

После долгих поисков мы подыскали расселину в скале, нечто вроде узкой пещеры, куда с большим трудом втащили контейнер с бомбой. Я поднял крышку и откинул слой освинцованной фольги. Окрашенная в защитный цвет, металлическая болванка лежала на специальных амортизаторах. На внутренней стороне крышки был наклеен лист плотной бумаги с ярко-красными буквами «Осторожно, радиация!». Ниже шла инструкция из полутора десятков пунктов, половина которых начиналась со слова «запрещается». Запрещалось груз резко опускать, хранить близ источников тепла, в сырости, срывать пломбы, и разбирать вне заводских условий. Еше на одном вклеенном листке указывалось, что изделие КР-2410 обладает мощностью 6, мегатонн.

Ящик с активатором мы спрятали в другой пещере, метрах в ста от бомбы. Я заглянул и в него. Те же предостерегающие надписи, освинцованная фольга и номерной знак.

И все же я проглядел самое главное. Наверное, слишком нервничал. Будь я в то утро внимательнее, судьба всех нас и «Марии», возможно, сложилась бы по-другому.

— За сколько вы купили все это хозяйство? — спросил я Вадима, когда мы возвращались к яхте.

— Точно не знаю. А тебе не все равно?

— За сколько купили — все равно. А за сколько продавать будете, интересно узнать.

— Твою долю ты знаешь. Костя тебе сказал, полтора лимона.

— И плюс командировочные? — усмехнулся я ему в лицо.

Лариса, которая шла впереди, обернулась к нам.

— Слава прав. После смерти Кости многое изменилось. Доля меняется тоже. Мы все в равном положении, и доля каждого должна быть одинаковой.

— Кроме Анжелы, — уточнил Челнок.

— Да, кроме Анжелы. В случае удачи, мы ей, конечно, подкинем, сотню-другую тысяч, чтобы молчала. Но основную сумму разделим на четверых.

— Минус затраты, — сказал Лиманский, — мы с Костей вкладывали в покупку свои деньги.

— Ну и сколько лично ты своих денег вложил?

— Надо сосчитать.

— Уж ты-то всегда считать умел, — усмехнулась Лариса, — не верти хвостом.

— Может, миллионов семь-восемь.

— Брешешь! — не выдержал Челнок, — почти все деньги были Кости.

— А его сейчас не спросишь, — закончила Лариса. — Хорошо, будем считать, что отношения мы выяснили. Теперь главное — найти покупателей.

На обед Анжела сварила суп из консервов.

— Ничего у тебя, Анька, получается, — похвалил Челнок, — тебе бы замуж — и на кухню. А ты все в высший свет лезешь. «Пепси» ей подавай да «Мальборо»!

После тесноты яхты мы с удовольствием развалились на траве.

— Не берет никто, — равнодушно отозвалась Анжела.

— А, вон, Вадим, чем не муж? Продадим товар, справим свадьбу, купите себе дом с садом…

— У него уже было три жены.

— Вот-вот, будешь четвертая.

— Может, хватит? — Вадим лениво перекатился по траве, — Анжелка, киска, пойдем прогуляемся?

— Не хочу…

— Пойдем, пойдем!

Он встал и хлопнул Анжелу ладонью по ляжке. Та раздраженно отмахнулась, но Лиманский, поймав ее за руку, потащил за собой.

— Пусти, больно!

Анжела неохотно зашагала вслед за ним. Мы оба проводили взглядом удаляющуюся пару.

— Вадя, он такой. Если захотел, вынь ему и выложь! — Челнок сплюнул и тихо выругался.

— Ревнуешь, что ли?

— Может, и ревную. Говнистый он мужик и жадный, дальше некуда. Вчера ведь он должен был с Костей идти, но сумел меня подставить. То да се, у Мишки вид внушительнее, а я вас с тыла прикрою… Ладно, хрен с ним, давай глянем, что там с моей клешней.

Хорошего под повязкой ничего не было. Рана воспалилась, вспухшая ладонь пошла краснотой.

— Или в больницу, или терпи мое лечение.

Я сдавил края раны, и Мишка охнул.

— Ладно, валяй. Дай только спирту.

Вместе с Ларисой мы промыли рану. Я зажал Мишкину руку между колен и проткнул в воспаленное отверстие резинку. Челнок взвыл. Лариса держала его за другую руку.

— Налить еще спирта?

— Наливай.

— Тогда не дергайся.

Натянутой резинкой я стал чистить рану. Мишка извивался как угорь, выл и материл всех подряд. Однако руку не выдергивал. Я выдавил гной и, залив рану спиртом, крепко перебинтовал ладонь. От боли и напряжения лицо у Челнока побелело, как бумага.

— Попробуй заснуть.

— По-пробую.

Анжела принесла с яхты два одеяла. Мишку трясло, по щекам стекали крупные капли пота.

— Сп-пасибо, — он лязгнул зубами, — хороший б-бы из тебя коновал получился.

Прошло четыре дня. Наш радиотелефон до берега не доставал. Никаких решений мы принять не могли и целыми днями валялись в тени или бродили по острову. Однообразная, скудная еда опротивела, сигареты кончились. Но сильнее всего угнетали бездействие и постоянное напряжение.

Нас несомненно искали. Кроме машин и лодок, эти люди могли использовать вертолеты, и шансов укрыться от них у нас почти не было.

Анжела психовала. Она постоянно ругалась с Вадимом и требовала, чтобы ее отвезли домой, Лиманский огрызался, а однажды, не выдержав, отхлестал ее по щекам.

— Куда тебя везти? Ты что, не понимаешь, в какую историю мы попали?

— Я ничего не хочу знать. Пусть Слава отвезет меня в город.

Челнок наливал ей украдкой спирта и давал сигарету. После этого девушка ненадолго успокаивалась.

Мы с Ларисой уходили подальше от нашего лагеря и часами лежали на теплых камнях, разговаривая и наблюдая за морем. Я ожидал, что после смерти Кости мы станем ближе, но этого не произошло. Конечно, теперь я все время находился рядом с ней. Но лишь потому, что казался Ларисе самым надежным из тех, кто ее окружал. Вряд ли я мог занять место, которое занимал в ее жизни Костя. Сейчас я понимал, что она не собиралась его бросать, когда уговаривала меня везти их компанию. Это была ложь. Просто они очень нуждались в яхте.

Мы были слишком разными. Я видел лучший выход из создавшегося положения — уехать вместе с ней отсюда подальше и бросить все к черту.

— Ну и что мы будем делать без денег? Ты военрук в каком-нибудь ПТУ, а я бухгалтер в конторе.

Она гладила меня кончиками пальцев, и я тянулся всем телом к, ней. Потом мы снова лежали бок о бок, и любовь не делала нас ближе.

— Понимаешь, Костя приучил меня совсем к другой жизни. Он знал, что хотел, и всегда добивался своего. Я не играю в избалованную даму, поверь. Но я не смогу жить без хорошей машины, одежды, которая мне нравится, сигарет, к которым я привыкла.

Я прикуривал мятую осыпающуюся «Приму» и несколько раз затянувшись, передавал Ларисе.

— Кури, а то и этого скоро не будет.

Она смеялась, принимая сигарету.

— Ты хороший человек, Слава. Но лучше бы ты встретил другую женщину.

— Не очень оригинально. Я слышал такое и раньше.

— Ну, если решил быть со мной, то будь до конца. Продать эту бомбу — единственный способ остаться вместе.

Лариса тоже нервничала, отчетливо понимая, какая опасность висит над нами. Но держалась она твердо, хотя последние дни ее терпение уступало место настойчивым попыткам что-то делать, предпринимать. Бездействие тяготило нас всех. После долгих споров (Анжела в наши секреты не допускалась) мы решили, что я и Лариса попробуем выйти к побережью и связаться по телефону с кем-то в городе из прежних компаньонов Кости. Возможно, найдется покупатель. Лиманский не слишком доверял нам, впрочем, как и мы ему, но на побережье не рвался. В конце концов решили, что с нами отправится Мишка.