Софья Шапошникова - В погонах и без погон

Когда мать впервые заперла ее на ключ, Лариса открыла окно и убежала. Пропадала двое суток. Потом была детская комната милиции, вызванная из школы учительница, заплаканная мать. Ее заставили вернуться в школу, она походила несколько дней, усмехаясь в ответ на испуганные и любопытные взгляды, и снова исчезла. Ее разыскивали, а она пряталась на чердаке, куда привел ее незнакомый парень Ленька по кличке Глицерин, вор. «И пусть вор, и пусть,-с ожесточением думала Лариса. - Теперь уже все равно». Она жила с этим парнем, пока ее не разыскали и не водворили домой. Теперь, исчезая, Лариса прихватывала с собой то одну, то другую вещь матери или сестры, чтобы продать и иметь деньги.

Мать помешала Ларисе сделать аборт. Была сдержана, не ругала, обещала помочь воспитать ребенка. Надеялась: дочка остепенится, привяжется к маленькому, станет другой. Лариса, казалось, действительно переменилась. Она без конца щебетала над своей девочкой, восторгалась громко: «Смотри, мама, как она ножками сучит!» Она играла с ребенком, как с заводной куклой, возила его на улицу в нарядной коляске (подарок сослуживцев матери) и выглядела счастливой.

Но скоро Лариса заскучала. Начала уходить из дома, возвращалась под утро пьяная, и мать запретила ей подходить к ребенку. Лариса отвыкла от девочки, ожесточилась против матери и сестры. Она совсем обнаглела и привела домой парня, сказала - муж. Вместе пили, вместе уносили вещи. Мать выгнала обоих, и Лариса, уходя, обещала рассчитаться за все. Теперь Ларису частенько беспокоила милиция, но всякий раз мать выгораживала ее, заверяя, что вещи для продажи дала дочери сама. «Я тебя от тюрьмы спасаю, а ты за это оставь ребенка в покое».

Девочка росла хорошая, бойко читала стихи и называла Ларису тетей. Лариса не возражала.

Она переменила несколько работ: кассир в кино, в заводской столовой, кондуктор в автобусе. Ушла с последней и на работу больше не устраивалась.

Павел поспешил уйти со двора, где жил Глицерин. Надвинул на глаза шляпу, смешался с толпой. Люди возвращались с работы, несли ребятишек из яслей, выходили со свертками из магазинов; школьники бежали из школы с портфелями. Каждый спешил домой, и Павел ощутил острую зависть к ним. Город жил своей жизнью так, будто на свете не существовало никакого Павла Загаевского: за окнами домов тепло горел свет, люди ужинали, смотрели телевизоры, читали книги, у каждого была своя кровать и крыша над головой, своя женщина, свой ребенок, своя кошка болталась под ногами, мяукала по-домашнему. Отчего же он, Павел, не имеет ничего своего, и в этот морозный вечер ему негде переночевать?..

Было еще не поздно, можно идти к Студенту. Квартиру эту Павел приберегал на самый крайний случай, в гости не захаживал и адреса никому не давал. Ему и сейчас не хотелось воспользоваться этой кварти-рой - крайний случай еще не настал, но настроение было скверное, к Волку Павел в таком настроении решил не идти и повернул к Студенту. У Студента безопасно: дом чистый, мать учительница, отец часто в командировках - инженер-электрик.

Вот этот дом с зелеными воротами. Павел вошел во двор, уверенно пересек его, в парадной огляделся. Студент подробно объяснил ему, где живет.

Дверь ему открыла статная женщина, молодая еще, красивая. По сходству догадался: Юрина мать. Проводила в комнату сына. Юра был дома, играл с белокурым пареньком в карты. И еще мальчонка лет девяти вертелся около. Уставился на него с любопытством.

- Сделай милость, Женя, уведи к себе Генку: мы к экзаменам готовиться будем, - сказал Юра, идя навстречу гостю.

Паренек встал, высокий, выше Павла, тонкий. Отложил карты.

- Слышал, Генка?

- Как это можно меня увести! - возмутился мальчонка. - Я не лошадь.

- Я тебе жевательную резинку дам, - сказал Юра.

- А-а, подкупаешь! Никакой резинки мне не надо.

- Дам денег на кино.

- Если я от резинки отказался, что ты мне деньги предлагаешь!

Юра двинулся к мальчонке, поднял руку.

- Если ты сейчас же не смоешься…

Генка стукнул его первый и отскочил в сторону.

- Так я пойду? - сказал Женя.

- Мама! - загремел Юра. - Забери моего дегене-брата!

Когда они, наконец, остались вдвоем, Павел спросил, кивнув на стул, где только что сидел Женя.

- Кто?

- Сосед.

- Кто родители?

- Одна мать. В газете работает. Нет, не любопытен. С этим в порядке. А вот при малом лишнего не ляпни. Все слышит, все видит, во все лезет. Я велю отвезти его к бабушке на эти дни.

Павел заговорил негромко, приказным тоном. Юра напряженно слушал, кивал.

- С мамой уладим. Генку я выживу, благо каникулы в школе. А вот отец у меня дотошный, ему лучше тебя не видеть.

- Когда вернется?

- Дня через два-три, точно не знаю.

Павел повеселел. Открыл шкаф, поснимал с вешалки мужские вещи, побросал на кровать.

- Все твое?

- Мое…

- Мне еще сегодня выйти придется.

Разделся, натянул на себя красный свитер Юры, примерил костюм. Велел принести иголку, нитки, тут же перешил пуговицы и подвернул брюки. Снова примерил, сказал пренебрежительно:

- Отрастил ты пузо! - и надел под пиджак еще один толстый Юрин свитер. - Сойдет. Пальто твое возьму. Нет, куртка не годится. И тебе в ней разгуливать не советую. Давай демисезонное, не замерзну. - И тоже примерил и быстро, нервно пуговицы перешил. - Длинновато, но сойдет. - Надел Юрину ондатровую шапку.

- А я в чем выйду? - решился спросить Юра.

- У тебя одна шапка?

- Есть берет. И кепи.

- Давай берет. Мозги у меня горячие…

Юру позвала мать, он вышел и зашептался с ней за дверью. Павел напряг слух.

- …ночевать? - услышал он громкий шепот. - Эта обезьяна? Нет, Юрик, я не могу позволить. Если папа узнает…

- Ну-у, если он до сих пор не узнал, что у нас ночует Олег Дмитриевич… - небрежно протянул Юра и засмеялся.

Мать зашикала на него.

- Ты сейчас отвезешь Генку к старикам, - сказал Юра, - Павел будет спать на его кровати. Что?.. А какое кому дело, кто у меня гостит! Тебе выгоднее не вмешиваться. Готовь обед на троих, как готовила, только и всего.

Мать еще что-то сказала, Павел не расслышал.

- Я его когда-нибудь так стукну - не встанет, - раздраженно ответил Юра. - И что ты ерепенишься, мало он тебе самой неприятностей доставляет! Нет, нет, не завтра. Сегодня! Причем сейчас. Ты же его увозишь, когда это тебе нужно.

Голоса удалились. Минуту было тихо, потом раздался громкий крик Генки. Павел выскользнул в коридор, приоткрыл дверь^ в другую комнату.

Юра сидел на стуле, зажав между коленями братишку, натягивал на него пальто. Генка вырывался, кричал: «Что ты молчишь, мама! Это ему не Америка, скажи ему!»

Мать направилась к двери, и Павел вернулся в Юрину комнату.

Он слышал, как она надевала сапожки, как Юра выволок Генку и тот, захлебываясь плачем, кричал: «Агрессор! Ты настоящий агрессор!..»