Софья Шапошникова - В погонах и без погон

Потом хлопнула дверь.

Вошел Юра, сказал, отдуваясь:

- Он мне еще даст прикурить когда-нибудь. Вырастет этакий неподкупный идиот! Да ой уже нас с матерью донимает! Ну, баста, - сам остановил себя. - Старики в пригороде живут, так что можешь не опасаться: моего дегенебратца ты не увидишь, пока будешь жить у нас…

Павел остался у Вишняковых. Днем на улицу не выходил - матери было известно, что он готовится к сессии. Слонялся по дому, в книгу не заглядывал даже для отвода глаз. Он уже понял, что Юра хранит женскую тайну матери, и мать заискивает перед ним. Ее можно не опасаться…

Юре исполнилось двенадцать, когда в их доме стал бывать посторонний мужчина, и мать попросила мальчика не рассказывать о нем отцу: «Ты ведь знаешь, какой у нас папа ревнивый!..» У них Появилась общая тайна и еще кое-что общее. Юра частенько стал наведываться в мамину сумочку, а когда однажды исчезла вся полученная в тот день зарплата и мать пригрозила - пожалуется отцу, Юра сказал уверенно: «Ты этого не сделаешь. Тебе невыгодно». И со сдержанной усмешкой слушал, как она рассказывала отцу, что ее обокрали в троллейбусе…

Отца Юра презирал с детства, потому что мать его презирала. От матери он знал, что товарищи отца по институту все «занимают положение»: один работает в министерстве, другой - декан в институте. Есть среди них и директор завода. Только Вишняков ни-чего не достиг в жизни, остался рядовым инженером. «Я на тебя ставку делала, - упрекала мать, - а ты обманул меня». Но о переходе мужа на другую работу не заикалась: зарабатывал он хорошо, а частое его отсутствие устраивало ее.

Юра подрос и стал за глаза называть отца «Вишняков», как мать его называла. Ему хотелось, чтобы тот, другой, женился на матери и стал его отцом, чтобы серый «Москвич» стал его, Юриной, машиной, чтобы он, Юра, курил такие же толстые сигары и от него пахло приятным запахом хорошо одетого, аккуратно побритого, здорового и знающего себе цену мужчины.

Еще в детском саду Юра понял, что он - особенный. «Наш Юрик выделяется среди всех, - говорила при нем мать. - Самый красивый и развитый ребенок». «Какие серые дети, - говорила мать, когда Юра уже учился в школе. - Нашему Юрику совершенно не с кем дружить».

Желание утвердиться, доказать свое первенство возникло у Юры рано, но оставалось неудовлетворенным. Никто не замечал его «особенности», не отдавал ему предпочтения, и у Юры родилось озлоблений против сверстников, против учителей.

Учился Юра плохо. Когда отец сердился, за Юру горячо вступалась мать: по ее словам, многие гениальные люди плохо учились в детстве именно потому, что судьба предначертала им особый путь в жизни. Они не хотели зубрить, ум их формировался своеобычно для будущих великих открытий. У Юры была хорошая память, достаточно один раз прочесть учебник, чтобы ответить урок, но читать было лень, а ломать голову над задачами и подавно. «В Юрике что-то подспудно зреет, увидишь, как он потом развернется всем на удивление», - убеждала мать Вишнякова-старшего. А пока в сыне «что-то зрело», брала ему частных учителей и делала подарки, чтобы он терпел их: фотоаппарат - за физику, магнитофон - за математику, за химию - транзистор.

Юра закончил восьмой класс, и его одарили поездкой в Москву. Всей семьей проводили на аэродром. Когда самолет поднялся в воздух, отец подметил странное выражение лица у маленького Генки.

- Вырастешь - тоже полетишь, - пообещал он сынишке.

- А самолет может упасть и разбиться? - спросил мальчик.

Мать была растрогана: малыш тревожится за брата. Но Генка неожиданно сказал:

- Нет, пускай самолет не падает, там людей много. Пускай Юрка один как-нибудь выпадет.

Мать нахлестала его по щекам и на этом успокоилась. Все братья ссорятся в детстве, а вырастают и становятся друзьями. Она не стала доискиваться причин ненависти мальчика к брату. Зато Вишняков-старший был не на шутку озадачен и расстроен. В автобусе он посадил Генку себе на колени, и они о чем-то шептались. Ей стало смешно - муж всерьез принял случившееся. Откуда ей было знать, что сыновья ее вырастут совершенно чужими друг другу людьми, и дороги их навсегда разойдутся…

Генка был еще грудным, когда Юра забил ему нос и рот ватой. Ребенок задохнулся бы, не войди в комнату мать.

- Зачем ты это сделал? - истерически кричала она на сына. - Ты его смерти хотел?

- Мне было интересно, как он будет кричать, когда все забито, - ответил Юра.

Генка об этом случае, разумеется, ничего не знал. Он знал и помнил другое. Мать моет ему голову под душем, мыло ест глаза, и он, Генка, крепко жмурится. И вдруг широко распахивает глаза от другой, нестерпимой боли - на него льется кипяток. Это старший брат незаметно выключил холодную воду. И еще помнит Генка необычную щедрость брата: Юра угостил его шоколадной конфетой. Конфета, правда, была надломанная, но Генка съел ее. А когда съел, Юра объявил, что вместе с конфетой он съел муху.

Генка в школе отличник. Тетради у него чистые, как у прилежной девочки. Медленно-медленно выводит он каждую букву, напишет строчку и смотрит на нее, любуется. Юре доставляет особое удовольствие толкнуть Генку, чтобы перо подпрыгнуло и начертило зигзаг на полстраницы. Или отпечатать вымазанную маслом пятерню на его работе. Или бросить мокрого котенка на раскрытую тетрадь, чтобы все размазать. Генка в бессильной ярости тузит его кулаками. Юра хохочет. Сейчас Генка вытрет слезы и снова сядет за работу. Перепишет все аккуратно, то и дело вздрагивая, когда Юра подходит близко, косясь на него через плечо. Ишак!

В школе Юра чувствовал себя неизмеримо выше соучеников, а они, серость сплошная, не догадывались, что он выше. Они еще «прорабатывали» его на собраниях. Как утвердить себя, как доказать свое превосходство? Физически Юра был сильнее многих сверстников, драки не боялся, но и тут был посрамлен: гнида Коротышка уложил его с одного удара. Коротышка занимался боксом, знал приемы. Юра записался в спортивную секцию, но это, оказалось, тоже работа: являйся в назначенное время, не пропускай тренировок. Черт с ним, с боксом.

На комсомольском собрании выступил паренек, сказал: Вишняков индивидуалист, ему не место в комсомоле. Юра подождал этого паренька у школы. Темно было, и паренек свернул за угол один, но Юра так и не решился тронуть его-каждый поймет, чья работа. Дома, в постели, он мысленно догнал его, остановил и избивал долго, методично и жестоко, чтобы навсегда изувечить. Желание его осуществилось значительно позже, когда Юра познакомился с Павлом Загаевским и его друзьями. Показал недруга, наблюдал издали, как трое избивали его. Когда парень без сознания уже лежал на земле и истязатели оставили его в покое, Юра не вытерпел:подошел, пнул разок-другой ботинком и вдруг ощутил такую бурную радость, такое удовлетворение, каких никогда до сих пор не знал. Павел едва оттащил его: «Дурак, убьешь!..»