Софья Шапошникова - В погонах и без погон

Ботнарь рассказал на первом допросе, как человек переходил дорогу и его сбил «Москвич», как машина умчалась вверх по улице, водитель не затормозил, не глянул, жив ли сбитый им человек.

- Я его приподнял, а там кровь,- говорил Ботнарь.- Я и бросился искать телефон, а тут как раз ваш патруль на мотоцикле.

- Откуда вы шли, Сергей?

- С вокзала.

- Куда?

- Куда? - Ботнарь пожал плечами. - Да никуда особенно. Гулял.

- А на вокзале что делали?

- В гостях был. У кого?.. Какое это имеет значение! Праздник.

Так он и не ответил толком ни на один из вопросов.

На следующий день его опознали в больнице, а вечером тот же потерпевший отказался от своих показаний: похож и рост подходящий, но парень не тот. Якобы вспомнил: у бандита усики ниточкой.

И снова ходил в больницу Цуркан, выяснил: приходила мать Ботнаря, плакала, просила за сына. Цуркан отправился на завод, где работал Ботнарь, и в его институт. В тот же день ребята с завода и сокурсники Сергея атаковали Ивакина: они ручались за товарища - вспыльчивый, самолюбивый, а настоящий, верный парень, нельзя его в плохом подозревать. Но ни один не мог сказать, где и с кем был Сергей в ту злополучную ночь.

Ивакин вздохнул, посмотрел на часы, попросил по телефону, чтобы свидетеля проводили к нему.

Вошел Ботнарь. Бросил резко, не поздоровавшись:

- Теперь мне понятно, почему люди не спешат в свидетели. Не одно преступление, наверное, могло быть раскрыто сразу, а они молчат, люди. Не хотят в свидетели. Это вы их молчать научили. Зачем вы меня опять вызвали, что вам еще не ясно?

- Здравствуйте, Сергей. Вы садитесь…

Ивакин закурил, протянул парню сигареты.

- Представьте, не курю,- так же резко сказал Ботнарь и, отодвинув стул от стены, сел.- Такой вот положительный тип, представьте. И еще представьте, что я работаю и учусь, то есть должен работать и учиться, а вы меня опять отрываете!

- Понимаю, - Ивакин кивнул. - Вынужден. - Помолчал немного, погасил окурок. Спросил: - Хороший у вас завод, Сергей?

- Это еще зачем?

- Племянник у меня в Днестрянске, сестры сын. Кончает в этом году школу, хочет на ваш завод. И в политехнический на вечернее.

- Ну и правильно! - Ботнарь все еще говорил сердито, но глаза уже не были заряжены гневом, и голос звучал не так резко. - Наши ультразвуковые дефектоскопы на весь мир гремят. Канада заказывает, Венгрия, арабы! - И вдруг спохватился, сощурился: - Вы что, племянника для задушевности выдумали?

- Андрея я не выдумал. Но можно и без задушевности, если вам претит… Мне нужно знать, откуда и куда вы шли в ту ночь. С кем.

- Я уже говорил вам и еще могу повторить: бродил. Бродил, ясно? С кем? Один. А может, и не один, если вы так этого добиваетесь. - Он усмехнулся криво. - Со Стефаном Великим, к примеру. И еще с Пушкиным. Знаете, с этим: «Здесь, лирой северной пустыни оглашая, скитался я…» А еще с Котовским. На коне который. Компания из четырех человек…

«Случайно он эту фразу обронил?» - подумал Ивакин.

…- только трое - бронзовые. Их на допрос не вызовешь, черта с два.

Вадиму хотелось одернуть парня, да сдержался.

- Или вас интересует, отчего я трезвый шел в новогоднюю ночь? Сказать бы - не пью. «Не курит, не пьет», - так бы и записали. Ангел. Но я-то вообще пью. Только вот под Новый год не выпил. То есть, выпил, прошу прощения: в привокзальном сквере буркутную воду пил. Сернистая, От желудочной сыпи помогает.

- Ну вот что, Сергей… - Ивакин, пристукнул ладонью о стол и неожиданно для себя сказал по-молдавски: - Ну-ць фэ де кап, - фразу, которую Мария постоянно твердит Томке. - Да, да, не валяй дурака. Один из тех, что попал в больницу, узнал тебя.

- Вот как ловко подстроили! - Ботнарь побагровел, вскочил, опрокинув стул. - «К тебе просьба, надо вести задержанного на опознание, одного показывать нельзя, еще рослые парни нужны». Вот, значит, как ловко подстроили! Выходит, я сам себя на опознание водил?

- Подними стул. Подними. Теперь садись. И поверь: случайно так получилось. Слово даю. А вот мама твоя зря в больницу ходила, за тебя просила…

- Что?!-Ботнарь снова вскочил. - Мама ходила в больницу?!

- Пойми, Сергей: человек тебя опознал, потом отказался - мать упросила. Все потерпевшие показывают: один из четырех грабителей был высок, в нейлоновой куртке… - Он помолчал, не глядя на Ботнаря, и продолжал: -Я уверен: тут совпадение, а мать с перепугу бегала. Понимаешь, уверен, - но нужны факты. Мне надо знать, где ты был, с кем, от кого шел, как оказался на том месте. Так что давай начистоту.

Ни у тебя, ни у меня, на самом деле, нет лишнего времени…

Ботнарь стоял, облокотясь на спинку стула, исподлобья смотрел на Ивакина. Постепенно багровость сползла с его лица, теперь оно казалось бледным.

- Был у знакомой. А потом парень заявился, оказалось-муж, бывший вроде. Так и не пришлось Новый год встретить.

- Знакомая твоя в районе вокзала живет…- начал Ивакин.

- Разузнали - зачем спрашивать? - Ботнарь снова вспыхнул.

- На привокзальной площади, - уверенней продолжал Ивакин. - В каком номере?

- А вы сказали бы в милиции адрес своей девушки? Даже если она вас и обманула?

- Чудак человек! - Вадим удивленно улыбнулся.- Ты что, в сигуранце или в гестапо?.. Ты что, предаешь ее?.. Она одна живет?

- С матерью. Но мать в рейсе, проводница. Соседка слышала ссору, видела нас - троих…

- Вот и дай адрес соседки, девушку вызывать не будем.

Ботнарь пошел к двери. Обернулся, спросил:

- Я еще свободный? Могу уйти?

- Конечно.

- Тогда до свиданья.

Ивакин проводил его взглядом, поднялся и пошел в комнату к Цуркану: предстояло искать девушку, мать которой, проводница, в ночь под Новый год была в рейсе. Живет на привокзальной площади в коммунальной квартире.

Дежурный сообщил: «К вам из газеты». И вошла она. В светлой, выше колен, широкой шубке, в голубой вязаной шапочке, румяная с мороза, сияющая. Вадим сразу узнал ее, но не поверил, что это она - было невероятно увидеть ее здесь, в рабочем его кабинете, спустя десять лет и как раз тогда, когда Зина Ракитная всколыхнула в нем прошлое. Он машинально спросил: -Вы ко мне?.. - И только спустя мгновение:- Светлана?.. - Будто могла существовать на свете другая женщина с такими светлыми, чуть выпуклыми от близорукости, блестящими глазами - ликующими глазами человека, сию минуту сделавшего для себя величайшее из открытий: живу!.. Живая!..

Она вся светилась радостным изумлением, словно не знала, к кому шла, словно то, что за столом начальника отделения оказался он, Вадим, было для нее неожиданностью. Вадим забыл, а сейчас вспомнил, что и прежде у нее всегда было такое лицо, такие глаза, точно ее водили по сказочному городу, а она радовалась и изумлялась всему: домам, деревьям, людям.

- Это ты - из газеты?..