Анатолий Ромов - Смерть по высшим расценкам

В зале давно уже стоял не просто шум, а гул, и Шапиро поднял руку. Дождавшись, пока наступит тишина, сказал:

— Вот так обстояло дело, мистер Кейес.

— Простите, сэр, но все, что вы только что сказали, — ерунда. Полная ерунда.

— Нет, это не ерунда. Равно как не ерунда и то, что вы давно и, к сожалению, довольно успешно выполняете задания мусульманской террористической организации «Аль-Каида».

По залу прошел гул, и судья стукнул молотком:

— Прошу соблюдать тишину!

— Что-что? — Саркастически улыбнувшись, Кейес обвел взглядом притихший зал. — Как вы сказали, «Аль-Каида»?

— Да, «Аль-Каида». Вы давно связаны с этой организацией и являетесь одним из активных ее членов.

— Сэр, но это полная нелепица. Никакого отношения к мусульманам я не имею, я примерный христианин, протестант, протестантами были и мои родители.

— Насчет того, что вы примерный христианин, я сильно сомневаюсь. Но действительно, внешне вы не похожи на мусульманина, но именно поэтому «Аль-Каида» и привлекла вас к сотрудничеству.

— Чушь. Просто чушь какая-то. Все, что вы только что сказали, — ложь.

— Нет, это не ложь. И сейчас я докажу, что это не ложь. — Подойдя к своему столу, Шапиро снял матерчатый чехол, под которым оказались компьютер и большой плоский телеэкран. Повернулся к судье: — Ваша честь, разрешите мне показать вам, присяжным и остальным собравшимся видеозапись, которая может многое прояснить?

— Пожалуйста, если это поможет делу.

— Это очень поможет делу. Если можно, я попросил бы выключить свет, оставив только боковые лампы.

Судья кивнул, помощник махнул рукой, и в зале наступил полумрак. Шапиро сел за стол, включил компьютер, сделал несколько движений мышкой, и на экране появились Кейес и Кирьят, сидящие в бунгало на Виргиния-Ки. Звук, как понял Павел, Шапиро умышленно включил на полную мощность, чтобы всем в зале было отчетливо слышно каждое слово.

Все три минуты с небольшим, пока демонстрировалась запись, в зале стояла мертвая тишина. Когда экран погас и под потолком вспыхнул свет, зал загудел. Судья, стукнув несколько раз молотком, крикнул: «Тихо! Прошу соблюдать тишину!», но это не помогло, с порядком в зале было покончено. Шум усилился, несколько зрителей встали со своих мест, человек пять, выйдя из рядов, приблизились вплотную к барьеру. К общему шуму добавились голоса нескольких человек, доставших мобильные телефоны и заговоривших одновременно. Но окончательный хаос в ход заседания внес Кейес.

Некоторое время он настороженно оглядывался, а затем, улучив момент, встал со своего места и бросился к боковой двери. Павел инстинктивно дернулся было, чтобы броситься вслед за ним, но вовремя остановился — у самой двери Кейес был схвачен тремя крепкими молодцами в штатском, опередившими полицейских.

Попытка свидетеля убежать привела в движение всех, заставив вскочить и тех, кто еще оставался на своих местах. Пока все это происходило, судья непрерывно стучал молотком по столу и кричал:

— Спокойствие! Прекратите шум! Что происходит? И вдруг Павел осознал, что, увлекшись наблюдением за Кейесом, забыл о Сандре Келли. Обернулся к стене, и его охватило ощущение безысходности. Окруженный хаосом, прислушиваясь к крикам, он понял, что вряд ли успеет помешать тому, что сейчас произойдет. Он увидел, что в общей суматохе здесь, рядом, возле него осмысленно действуют только два человека — Джон и Сандра Келли. Джон, отчаянно расталкивая стоящих на его пути полицейских и агентов ФБР в штатском, пытается пробиться к Сандре Келли, что же касается журналистки, то она хочет только одного — подойти как можно ближе к Лине. Причем Лина не замечает этого, поскольку, пригнувшись, о чем-то тихо переговаривается с Шапиро.

Его охватило секундное оцепенение, во время которого он наблюдал, как журналистка, обходя людей, забивших проход у барьера, неуклонно приближается к Лине. Диктофон она по-прежнему держит в вытянутой руке, и именно в этот момент Павел догадался, что журналистка не просто держит диктофон, она целится. Он понял, чего хочет Сандра Келли — она хочет выстрелить в Лину. Об этом говорит все, что сопровождает ее приближение к Лине с вытянутым вперед диктофоном, от позы до мимики.

Краем глаза он снова увидел Джона, расшвыривающего людей, которые мешали ему подойти к журналистке. А также услышал, как Сандра Келли, продолжая свое движение к барьеру, крикнула:

— Мисс Лина Гжибовски! Обернитесь!

Лина обернулась, недоуменно разглядывая журналистку, и Павел прыгнул, чтобы повалить журналистку на пол. Пока он летел, журналистка успела выкрикнуть в лицо Лине:

— Убийца! Получай!

Однако в следующую секунду она заметила летящего на нее Павла и инстинктивно повернула руку в его сторону. Ему показалось, что он сможет ее опередить и повалить на пол, но он ошибся — в конце его прыжка диктофон тупо дернулся, как дергается ствол пистолета во время выстрела. Он понял, что это и есть выстрел, потому что одновременно с грохотом что-то со страшной силой полоснуло его по шее. Прислушиваясь к медленно затихающим вокруг крикам и уходящему свету, он попытался вырваться из охватывающей его ледяной мглы и не смог.

В просторной комнате для допросов, расположенной в центральной нью-йоркской тюрьме Эм-Си-Ай, находились сейчас, помимо стола и трех стульев, еще адвокат Билл Розенблатт и Узденников.

Розенблатт нервно расхаживал по комнате, Узя, облаченный в цивильный костюм, белую рубашку и галстук, сидел за столом. Положив руки на стол, он мрачно рассматривал блестящие браслеты на своих запястьях, изредка переводя взгляд на адвоката.

Остановившись наконец возле стола, Розенблатт выдавил еле слышно:

— Дьявол… Как они вас подловили… Как подловили… Они подловили вас, как последних цуциков… Алекс?

Отвернувшись, Узя уставился в пустую стену. Наконец сказал бесстрастно:

— Подловили, и что?

— Ничего. Вы не должны были позволить им этого.

— Чего «этого»?

— Так себя подловить.

— Билл… — Узя с усмешкой посмотрел на Розенблатта. — Билл, да, мы не должны были. А вы куда глядели? Куда глядели вы, лучший адвокат Америки, и вся ваша команда? Вы же огребали кучу денег от босса — так куда вы смотрели?

Подумав, Розенблатт сел на стул напротив. Поднял руку, сдул что-то с обшлага пиджака и снова положил руку на стол.

— Алекс, перестаньте. Я не должен был никуда смотреть.

— То есть как это вы никуда не должны были смотреть?

— Так. Это не моя профессия. — Голос Розенблатта был спокойным и ровным. — Я адвокат, и мое дело защищать вас в суде, а смотреть, чтобы вас не подловили где-то вне суда, должны кто угодно, только не адвокаты. Этим должны заниматься другие люди.