Ирина Потанина - Фуэте на Бурсацком спуске

Света вцепилась в рупор, зажмурилась и что было сил бодро закричала:

— Внимание-внимание! Товарищи и граждане, не проходите мимо! Только сегодня… Э… а также только завтра, послезавтра, а там посмотрим… вам предоставляется удивительная возможность научиться танцевать балет! Перед вами настоящая балерина! Ударница танцевального труда и ведущая артистка государственного оперного театра!

— Быстрее! — взмолилась Ирина, которая всю эту речь стояла на постеленном на снег коврике, не шевелясь и глупо улыбаясь. Она решила для себя, что изображает фарфоровую куклу. Она Суок Олеши. Вот было б здорово, чтоб кто-то сделал бы балет по «Трем Толстякам»… Вхождение в образ, как ни странно, от холода не спасало. Куклы не мерзнут, а Ирина, стоя среди беснующихся колких снежинок в черном гимнастическом трико и балетной пачке, начинала уже даже немного дрожать. Не спасали даже рейтузы из тонкой английской шерсти, которые Ма каким-то невероятным образом умудрилась достать прошлой зимой. На миг Ирина представила, как жалко будет выглядеть на фото, если кто-то из журналистов таки соизволит отреагировать на неординарное выступление театра. Ну уж нет! Морской, узнав из газет о выходке жены, и так поднимет страшный шум, а если еще увидит, что это чревато Ирине воспалением легких, пожалуй, призовет в союзники Ма и таки запретит выступление. А Светлана все не унималась:

— Для начала — демонстрация цели, а потом — разбор полетов по отдельным движениям. Смогут попробовать все желающие! Любая кухарка в нашем государстве может стать балериной! Освоим мы сие искусство не за пятилетку, а за сегодня, завтра, послезавтра, а там посмотрим. Итак, фуэте на Бурсацком спуске! Запомните это название и повторите друзьям!

Затягивала вступление Света вовсе не из вредности, просто злосчастный патефон никак не хотел заводиться. Ручка заела и не крутилась, хоть ты тресни. Света и треснула патефоном с досадой. О! Чудо техники тут же заработало. Правда, сначала Свете показалось, что раздался взрыв. Лишь по тому, что Ирина начала танцевать, Света поняла, что громкий и пронзительный хор шипящих, гремящих и булькающих басовых звуков — это действительно нужная балерине запись.

Вокруг уже собралась толпа народа. Люди ахали, хохотали и поддерживающе аплодировали.

— Теперь можно немного быстрее! — царственно разрешила Ирина, и Света, вспомнив руководство по эксплуатации, повернула металлический рычажок, изменив скорость проигрывания пластинки. Звуки стали похожи на музыку, и Ирина завертелась особенно эффектно. «Вот сейчас! Сейчас, пожалуйста, найдись фотограф, который сделает снимок!» — мысленно молила мироздание она. Кроме поисков загадочного Доброжелателя, знающего все о деле Нино, Ирина лелеяла еще и свои личные планы. Фотография танцующей на снегу советской балерины должна была вызвать интерес корреспондентов, и хоть один из них мог передать его западной прессе, которую наверняка просматривала — как обычно, сначала только фото, как обычно, не выражая ни малейших эмоций, как обычно, после второго завтрака за кофеем, — Анна. Интересно, узнает ли она дочь? Сопоставит ли фамилию кухарки с именем и возрастом Ирины? Интересно, воскликнет ли, узнав хоть что-то, или снова сохранит все в себе, не решаясь взволновать даже домашних?

Ирина двигалась все неистовее. Выпавшие из пучка локоны хлестали ее по щекам, а глаза наполнялись слезами.

— Фуэте на Бурсацком спуске! — еще раз прокричала заветный пароль Света и, отложив рупор в сторону, плюхнулась на нижнюю подставку тележки отдохнуть. Завода патефона, насколько она знала, должно было хватить на три минуты.

— Танцует! Прямо на улице! Раздетая! Нет, ну не совсем… Эффектно, но очень нервно. Какой-то, видимо, трагический танец. Я в классических балетных партиях профан, но теперь очень хочу разобраться…

— А я даже попробовала потанцевать. В перерывах эта учительша, когда шубу надевает, перестает на привидение походить и вполне себе понятно все объясняет. Ногу, мол, туда и вертитесь, мол, за ступней. Я, конечно, не вертелась. Но ступню тянула. До сих пор болит!..

Морской с любопытством уставился на выскальзывающих из авто дам — скорее всего служащих в Наркомате труда или в Союзе профсоюзов, — воодушевленно рассказывающих встречающему их гражданину про какие-то уличные танцы. Гражданин растянул свое пальто на манер зонта над головами собеседниц, но те отмахнулись: и так, мол, мокрые насквозь от этого снега, уже не поможет. Троица скрылась в соседнем от редакции Морского подъезде Дворца Труда, а привезшее их авто рвануло к площади Розы Люксембург, чуть не сбив по дороге невнимательных пешеходов.

— О! — откуда ни возьмись, рядом с Морским материализовался вездесущий Гельдфайбен. — Про этот перекресток давно пора написать. Когда-нибудь тут точно кого-то собьют! Отдам тему внештатникам. Вы слышали, в Ленинграде недавно появился первый светофор. Нам такое тоже надо. Обгоним и перегоним северную столицу, так сказать!

— Григорий, как вы кстати! — Морской ужасно обрадовался. — Прошу вас, зайдите в редакцию и принеси мое пальто. Не спрашивайте… Ну ладно, расскажу. Я вышел на минутку переговорить с одним важным человеком. Он на авто, поэтому я не захватил пальто. А вместе с ним не захватил и пропуск. И вот теперь вахтерша не пускает.

— Да ладно! Ни за что не поверю, что есть женщины, не поддающиеся вашему обаянию, друже! — Григорий очень удивился.

— Писательское обаяние оказалось сильнее мужского, — вздохнул Морской и кивком показал на хихикающую над газетой вахтершу. — Ну, может, все же пропустите? — снова попробовал прорваться он. — Я могу доказать, что сотрудник. Спросите меня, что выцарапано на стенке предбанника в уборной или во что одет лифтер. Или, вот, Григорий за меня поручится.

— Товарищ Морской, миленький, ну что вы заладили? — не сдавалась женщина. — По поручительству пропускать не положено. Без пропуска пропускать не положено. А вся эта ваша легенда — я вышел лишь на секунду, я так легко одет в мороз, значит, не мог прийти издалека — чистой воды издевательство над вахтером. Вот тут в статье как раз про такую схему написано. Автор — некий товарищ Аллегро — решил проверить бдительность вахтера и был, шельмец, таков! Я не хочу, чтоб надо мной смеялись. Я схему их статьи не пропущу!

Морской доказал Григорию свою беспомощность и еще раз попросил сходить за пропуском.

Пока Григорий ждал кабинку лифта, Морскому перепало и хороших новостей.