Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

Не выходя из своего укрытия, я решительно выставил наружу дуло пистолета.

— Подойдите сюда.

Задорной походкой, без малейших признаков страха она приблизилась ко мне.

— Рада, что вам удалось выкарабкаться, Робертс, — сказал она, и меня вновь поразило, насколько мягкий у нее голос и насколько она похожа на Траски.

— Как это вам удалось завербовать Ди Маджио? — спросил я.

— Разве об этом вы собирались со мной говорить? — пренебрежительно махнула она рукой.

— Об этом тоже. Ну, и об изумруде.

— Он у вас с собой?

Алчность вспыхнула в ее глазах, точно предупредительный сигнал. На миг я перевел взгляд на сопровождавший ее автомобиль. Там не наблюдалось никакого движения.

— Вы что, за дурака меня принимаете?

— Тогда для чего вам понадобилось вызывать меня сюда? — голос ее прямо-таки обдавал ледяным холодом, и это был единственный источник прохлады в расплавленном зное. — Завтра получите свои деньги от Ди Маджио.

— Это вы убили Траски! — выпалил я ей прямо в лицо. — Только вам он стоял поперек дороги, вот вы и дали знать дружкам Беннета, когда и где его можно устранить без помех. Вы предали своего отца, бросили его на растерзание волкам.

— Какой он мне отец! Уж кому другому, а вам-то отлично известно, Робертс, что он не был моим отцом. Чудаковатый старик, купил меня и держал в неволе, как экзотическую птицу. Я ничем ему не была обязана, ничем, ясно вам? Ну а теперь я обрела свободу, и горе тому, кто попытается отнять ее у меня.

Мне вспомнился наш последний разговор с Траски. Он ставил единственным условием, чтобы я забыл его дочь. Забыл несчастную Марсию Коллерос, позволил ее убийце остаться безнаказанной. А все потому, что Амалия — его дочь.

— Когда вы заарканили Ди Маджио? — повторил я свой вопрос.

Она в сердцах топнула ногой.

— Два дня назад, если вам так уж не терпится знать. Намекнула ему, что у здания полиции бандиты Беннета нападут на Траски. Я была уверена, что Сальваторе и не подумает вступаться за него.

До меня наконец дошла истина.

— Так вы раньше были знакомы с Ди Маджио?

— Естественно!

Она взглянула на меня, удивляясь, как это можно, прожив столько лет на свете, сохранить подобную наивность. Впрочем, ей меня почти не было видно, скалистый выступ чуть ли не целиком скрывал мою особу. Я велел Амалии подойти поближе, и, когда она остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня, я рывком затащил ее в свое укрытие и обыскал. Смею вас уверить, процедура оказалась не лишенной приятности. Затем, привалясь спиной к скале, я сел с таким расчетом, чтобы держать в поле зрения и девицу, и автомобиль сопровождения. Там по-прежнему не наблюдалось никакого движения — должно быть, девица строго-настрого запретила охране вмешиваться.

— Вы были любовницей Ди Маджио? — грубо спросил я.

— Скорее агентом, — улыбнулась она. — Разумеется, когда Траски взял меня к себе, я порвала с Сальваторе все связи, — взгляд ее смягчился. — Одно время мне казалось, я сумею забыть и салон, и шлюх, и полицейских, и уголовников, и всю ту распроклятую жизнь…

— Могли бы и забыть, что вам мешало!

— Зато теперь я свободна по-настоящему. Вольна делать что пожелаю.

— И вы желаете заполучить изумруд Гастерфилда, — вздохнул я.

Она согласно кивнула. Мы в упор изучали друг друга. Я не стал допытываться, на черта он ей, этот камень. И без того было ясно.

— Сколько вы хотите за него, Робертс? — она перешла на шепот. — Двух миллионов вам мало? Назовите вашу цену. Уверена, мы с вами поладим.

— Если вам удастся заполучить изумруд, вы станете полноправной наследницей Траски. Сразу покажете всем, на что способны: раздобыли сокровище, которое не давалось в руки даже такому прожженному типу.

— Вам-то до этого какое дело? — глаза ее сердито блеснули. — Назовите свою цену, и точка.

Я не хотел повышать голос, но гнев захлестнул меня.

— Вы расправились с Марсией Коллерос, предательски подставили под пули Траски, натравили на меня Ди Маджио. Думаете, я круглый идиот? Едва только я выпущу изумруд из рук, и моя жизнь гроша ломаного не будет стоить. С отцом вашим, — я назло ей подчеркнул это, — нам бы удалось заключить сделку. Он был по-своему честен, и, если что-то обещал, на его слово можно было положиться. Вам же я не поверю, скажи вы даже, будто я умен и красив.

— Тогда зачем вы меня сюда вызвали? — злобно прошипела она.

Я сунул руку в карман. Она отшатнулась, словно в страхе, что я вытащу хлыст. При виде густо исписанного листка бумаги на лице ее отразилось недоумение.

— Здесь ваше чистосердечное признание, — пояснил я. — Возможно, детали неточны, но в основном все соответствует действительности. Что и послужит залогом моей безопасности. Вы подпишете бумагу, я спрячу ее в надежном месте, а уж потом мы с вами приступим к переговорам.

— Это вы принимаете меня за идиотку!

Она хотела встать, но я вовремя схватил ее и рывком пригнул к земле. Если ее охранники пожаловали с ней не в качестве почетного эскорта, то сейчас им было самое время вмешаться. Я метнул взгляд в сторону лимузина с затемненными стеклами. Он стоял по-прежнему неподвижно, словно внутри не было ни души.

Едва только я осознал этот факт, как тотчас бросился на землю. В ходе всей этой истории я допустил такое количество промахов, что и половины хватило бы, чтобы обеспечить мне достойную эпитафию. Но из всех просчетов этот был крупнейший. Два раза в течение дня угодить в одну и ту же западню — для этого нужен особый талант! А чтобы два раза подряд ставить одну и ту же ловушку, надо обладать чудовищной наглостью или быть уверенным в непроходимой тупости противника. Явно подозрительный автомобиль, отвлекающий внимание, и парочка бандитов, которые, подобравшись пешим ходом, совершат без помех свое черное дело.

Раздался негромкий, глухой хлопок; не будь на вершине горы столь невероятной, неземной тишины, я бы вообще его не услышал. От скалистого выступа отлетел осколок — примерно в том месте, где секундой раньше находилась моя голова. Я перекатился на спину и рывком повалил на себя девицу.

Любопытно, как бы вы поступили на моем месте? Возможно, повели бы себя по-рыцарски — и сдохли бы среди раскаленных от зноя скал. Развернись я, чтобы ответить на выстрел, мне тут же была бы крышка: затаившийся снайпер тем временем преспокойно подстрелил бы меня. Попытайся я перебежать, результат был бы одинаков, разве что пулю я схлопотал бы в спину.

Любопытно, как бы поступил я сам, знай я заранее, что мой маневр все равно не остановит стрелков. Но такого кошмарного исхода я и предвидеть не мог. Я выглянул из-за белокурой головки, которая трепыхалась, точно рыба на крючке. На фоне неба вырисовывались контуры человеческой фигуры; вновь раздался глухой хлопок выстрела, и тело прикрывавшей меня девушки резко дернулось. Целиться было некогда, я пальнул наугад, и человеческая фигура исчезла из виду. Я лежал не шевелясь. Недвижно лежала и Амалия, лишь конвульсивная дрожь свидетельствовала, что она еще не окончательно рассталась с жизнью. Я ощутил на груди липкую, теплую влагу. Амалия невнятно прохрипела какие-то слова — я не разобрал, что именно, — а моих душевных сил хватило лишь на то, чтобы шептать ей в утешение бесполезные благоглупости. И пока я лежал под умирающей девушкой, глаза мои непрестанно обшаривали округу, выискивая цель. Когда конвульсии затихли, я осторожно приподнял бездыханное тело и выкатился из-под него. На сей раз выстрел прогремел устрашающе громко — с не меньшей силой, чем пальнул перед этим мой тридцать восьмой калибр. Не переставая катиться кубарем, я послал пулю в том направлении, откуда прогремел выстрел. Вероятно, я промазал, как и мой противник, но зато получил небольшую передышку. Я вскочил на ноги и, пригнувшись, метнулся за скалу. Обнаруженные там следы крови доставили мне некоторое удовлетворение: по крайней мере одного бандита удалось зацепить. Не сказать, чтобы я так уж горевал по Амалии, и все же не прочь был вытереть подошвы о труп ее убийцы.