Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

И тут меня настиг вопрос Ди Маджио:

— Зачем к вам приходила Мэри Харрис?

Встав как вкопанный, я обернулся. Ди Маджио бросил в рот очередной ментоловый леденец и задумчиво вертел в руках коробочку.

— Если скажу, что она влюблена в меня, вы поверите? — ответил я вопросом на вопрос.

Ди Маджио улыбнулся. Все лицо его расплылось в улыбке, на щеках заиграли очаровательные ямочки, многочисленные морщинки вокруг глаз лучились улыбкой. Лишь глаза его не улыбались.

— Поверю, — согласно кивнул он. — Вот только хотелось бы знать, за что вы убили ее.

Бывали в моей жизни и более приятные минуты, нежели те, что последовали за этими словами. Правда, бывали и более неприятные. Например, когда еще в бытность мою полицейским некий пятнадцатилетний негодник разрядил в меня пистолет, а в карете «скорой помощи» спасатели, думая, что я без сознания, принялись обсуждать мои шансы выкарабкаться. Шофер — добрая душа — счел меня живучей скотиной, а санитар не ставил и двадцати долларов за то, что я дотяну до утра. Повторяю, эти минуты были неприятнее. Тягостное воспоминание осталось также о месяце, который я — еще мальчонкой — провел на ферме у дядюшки Джека. С утра — молитвы, на завтрак — ломоть ячменного хлеба и стакан снятого молока, а затем — полезный для здоровья труд в хлеву. На всю жизнь мне запомнились нестерпимая вонь навоза, вкус скверной пищи, страшная усталость от недосыпа и омерзительное ощущение, когда усатая супруга дядюшки Джека на прощание целовала меня перед сном.

Виллис и Ди Маджио пустили в ход все возможные трюки и даже порадовали кое-чем новеньким почтеннейшую публику, в данном случае состоявшую из одного меня. Они прибегли к угрозам и посулам, ссылались на несуществующих свидетелей и существующие лжесвидетельства, обещали смягчение участи в случае моего добровольного признания, рисовали перспективу сгноить меня в тюрьме — и все это залпом, не переводя дыхания. Обработка шла по принципу: вывернуть наизнанку, разложить на составные элементы, затем собрать по частям и начать все по новой.

Мэри Харрис убили около половины первого ночи длинным острым кинжалом с тонким лезвием. Я, естественно, уверял, что такого кинжала у меня сроду не было, но полицейских такая мелочь не смущала. В моем распоряжении, мол, было более десяти часов, чтобы избавиться от орудия преступления. Что касается сути дела, то у меня не было никаких причин убивать девицу, но это их тоже не волновало. Они нашли подозреваемого и вцепились в него зубами и когтями. В конце концов меня все же отпустили. Виллис предупредил, чтобы я не вздумал уезжать из города, а Ди Маджио, потрепав меня по плечу, заверил, что мы еще встретимся. Надо бы ответить как-то поостроумнее, однако я не нашелся и молча на ватных ногах выполз из кабинета.

По коридору сновали равнодушные полицейские, к подобному зрелищу им было не привыкать. Я спустился по лестнице; у меня не было ни малейшей охоты влезать в стеклянную клетку лифта, да и не очень хотелось, чтобы Виллису сразу же стало известно, куда я направил свои стопы. Я спустился на третий этаж, надеясь застать Питера на месте. Питер… как бы его охарактеризовать, чтобы вы сразу поняли? Пожалуй, будет ближе всего к истине, если я скажу, что он — мой давний приятель. Наши родители водили знакомство, а мы с Питером вместе учились в школе, занимались в одном спортивном клубе, на пару развлекались и сообща приударяли за девчонками. Питер, наподобие дурной привычки, сопровождал меня всю жизнь. Мы вместе служили в армии, а затем, словно в подражание мне, он тоже поступил на службу в полицию. Но я-то потом из полиции ушел, а он остался. С тех пор Питер перестал быть для меня «давним приятелем». Мы с ним больше не встречаемся, а наносим друг другу деловые визиты, когда у одного из нас возникает такая необходимость. Прежняя дружба переродилась в своего рода деловую связь. Мы оказывали небольшие взаимные услуги. Мне, как правило, требовалась информация, ему — деньги.

Питер был на месте. В рубашке с распахнутым воротом он сидел за столом, задрав ноги и удобно разместив их возле телефона, и со скуки грыз зубочистку.

— Да никак это Дэн! — приветствовал он меня без малейших признаков радости. — Выходит, тебя не задержали?

— Предлагали стать шефом полиции. Дай-ка выпить чего-нибудь покрепче.

Он достал из среднего ящика стола два стакана и плоскую фляжку и налил нам обоим виски. Я взял свой стакан, подошел к стоящему у стены автомату, бросил туда никелевую монетку, два раза стукнул по автомату ладонью и смотрел, как посыпались в стакан кубики льда.

— Что тебе известно об этой кошмарной истории?

Питер повел себя как настоящий приятель: он даже не поинтересовался, сколько ему обломится.

— Полицию поставили в известность в час ночи, — вероятно, он подготовился к разговору со мной, поскольку вынул из кармана какую-то бумажку. — Звонила некая Марсия Коллерос.

— Кто-кто?

— Девица из салона Лу. Мэри давно пора было спуститься в общий зал. Приятельница решила узнать, нет ли какой накладки, постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вошла. Остальное домысли сам. Вместо любезничающей парочки обнаружить истекающее кровью бездыханное тело!

Я домыслил картину, хотя трудно было предположить, что в «салоне красоты» столь точно засекают время «сеанса».

— Что известно о клиенте, который перед тем посетил Мэри?

— Немногое. Высокий, мощного сложения, никаких особых примет. Волосы темные, глаза светлые, и, несмотря на жару, был в пиджаке.

— Спасибо, — сказал я. Ума не приложу, с какой стати издеваться над моей наружностью, если сам ты — низенького роста, толстый, плешивый, и по волосатому брюху у тебя катятся капли пота. — Кто настучал Виллису, что я околачивался у входа?

— Швейцар салона. Ему бросилось в глаза, что машина слишком долго торчит там, и он на всякий случай запомнил номер. В общем, тертый калач.

Я был слишком измочален, чтобы разозлиться. Единственное, что меня удерживало тут, так это желание узнать еще кое-какие детали.

— А откуда этот мерзавец Ди Маджио узнал, что девица приходила ко мне?

— Она и правда к тебе приходила? — он пожал плечами. — Ди Маджио любит блефовать и иногда попадает в точку.

Я свято блюду принцип: джентльмен пьет виски, прихлебывая маленькими глотками. Но на сей раз необходимо было выйти из шока, и я, по рецепту врача, хлопнул стакан, задержав во рту кубики льда.

— Отпечатки пальцев?

— Там перебывало полгорода, — ухмыльнулся Питер.

Я проглотил и льдышки. Теперь, по крайней мере, я знал, отчего у меня внутри захолонуло. До сих пор мне казалось, что со страху. Перебросив через руку пиджак, я направился к двери. Не успел я выйти, как стаканы и фляжка исчезли со стола, во рту у Питера появилась зубочистка, а на лице — мечтательная улыбка человека, томящегося от скуки в рабочее время.