Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Мы подошли к Хаф-Груни с южной стороны. В поле зрения появились домики на берегу и прибрежная отмель, на которой скапливался пла́вник.

— Когда ты узнала? — спросил я.

— Когда вернулась домой из Франции. Сидела в своем домике и обдумывала происшедшее. Вспомнила, что « Патна» появилась у Эйнара в то же время, когда он начал сколачивать гробы. Лодка для лова сельди должна быть крепкой. Но чтобы такой крепкой… Я спустилась к сараю. Расковыряла деготь. И точно, грецкий орех.

— Ты уверена?

— Обернись, посмотри под банкой.

Я опустился коленом на рыбины и заглянул вниз. На черной доске был расчищен овал до самого дерева. Даже в этом тусклом полусвете мне видно было, что древесина столь же великолепна, что и на диксоновском дробовике. Словно Гвен протерла пальцами запыленное окно, и глазам открылся вид на сказочный замок.

Я вернулся на место. Гвен, нагнувшись, достала что-то с рыбин, а потом снова взялась за весла и подняла их высоко, так что с них капала вода. Мы тихонько покачивались у мелководья перед берегом Хаф-Груни. Я попытался думать, как быть дальше. Есть же у нас какое-то будущее.

— Давай поделим все пополам, — сказал я. — Они выросли на ферме моей бабушки. Так что древесина принадлежит все же моей семье. Но узор на ней принадлежит солдатам.

Гвендолин покачала головой. Лодку снова начало сносить прочь от Хаф-Груни.

— От этого пропасть между нами станет только заметнее, — сказала она. — В глубине души ты и сам это понимаешь. Если б это была обычная лодка, ты поплыл бы в Леруик, добрался паромом до Норвегии и отправился сгонять овец. Мне спешить некуда. Если ты захочешь, я перезимую у тебя. Но деньги всегда будут стоять между нами.

— Так возьми все, — предложил я.

— Теперь легко говорить. Это жалкое корыто стоит целое состояние. На эти деньги можно купить два таких хутора, как твой. Я могу… пусть не достроить Квэркус-Холл, так хотя бы привести в порядок уже построенное. Деньги меняют человека, Эдуард. Ты мне предлагаешь взять все, но ты лжешь себе. Никто так не делает. Даже ты. В глубине души ты считаешь, что все это принадлежит тебе. Твоему роду. Ты будешь следить за тем, как я трачу деньги. Тебе будет казаться, что я растранжириваю твое наследство. Возненавидишь каждую купленную мною сумку. Будешь задаваться вопросом: «Что бы я сделал, если б “ Патна” стояла в сарае, когда я туда добрался?»

— Не знаю. Вероятно, разобрал бы ее на части. И — сел бы и задумался.

— Неужели?.. Вот только интересно, что бы ты сделал, подумав.

Мне вспомнилось то, что моя мать написала в книге посещений на военном кладбище.

— Наверное, мама предпочла бы продать все твоему дедушке. Без всяких экивоков.

— Она-то конечно. Но она не была влюблена ни в кого из Уинтерфинчей. А тебя очень скоро одолели бы сомнения. Стоит нам немного повздорить, и тебе уже кажется, что ты предал Эйнара, предал весь род Дэро. Что Дункан Уинтерфинч так и не выполнил свою часть договора. В какой-то жизненной ситуации тебе понадобятся деньги. Ты будешь проклинать себя за то, что расстался с ними, а меня — за то, что я приняла их. Но знаешь, что мне будет всего обиднее?

— Так расскажи. Тут тебе, похоже, есть из чего выбирать.

— Твоя подозрительность. Ты никогда не перестанешь думать, что я связалась с тобой, чтобы найти орех. Ты мне никогда не верил, а сейчас веришь? Не чувствуешь, что у тебя ноги промокли?

Я посмотрел вниз. Между рыбинами в лодку просачивалась вода. Гвен сделала резкий гребок, и от этого вода с бульканьем зачавкала вокруг моих ботинок.

— Ты что сделала?! — воскликнул я.

— Я не хочу, чтобы нам нужно было выбирать. Пока ты заглядывал под банку, я вывернула спускные пробки. — И она показала мне два широких латунных болта.

— Ты что, спятила?! — крикнул я, потянувшись за ними. — Вставляй назад!

Она отшатнулась. Лодка закачалась от наших движений — чтобы не опрокинуться, мне пришлось вцепиться в планшир.

Гвен швырнула болты в море. На мгновение в воздухе блеснула латунь — пока они, вращаясь, не ушли в темноту. Я хотел схватить черпак, а его и нет.

— «Зетленд» стоит там, — сказала она, наклонив голову в сторону сарая на Хаф-Груни. — Я вытащила « Патну» на воду, поставила « Зетленд» в сарай и переплыла обратно. Чтобы мы после этого могли добраться до дома.

Мы всё глубже погружались в воду. Хаф-Груни был недалеко, но лодка шла с трудом. Нас сносило прочь от берега, к черной шхере. А девушка даже и не пыталась грести.

— Господи, Гвен! — закричал я. — Такими вещами не разбрасываются!

— А я что говорила? — отозвалась та. — Вот теперь ты показал, кто ты, собственно, такой. Наконец-то всплыла твоя жадность.

— Нет, — сказал я, перехватив весла. — Нельзя дать ей пропасть. Разве дело только в деньгах? В ней же четыре сотни лет! Целая военная история.

Гвен вдруг вскочила, выдернула весла и швырнула их в море.

— Не бывать этому! Лодка сейчас пойдет на дно. А мы выплывем на берег и начнем всё снова. Мы справимся. До отмели недалеко. Обсохнем, выспимся — и будем вместе, сколько доведется. Пусть все говорит за то, что это невозможно. А я хочу, чтобы у нас получилось!

Я рванулся за веслом. Лодка накренилась, и в рукава мне затекла вода. Я едва не вывалился за борт, но успел схватить весло, втащил его в лодку и попробовал дотянуться им до второго весла. Однако это второе весло отнесло в сторону, а вода все поднималась, постепенно окрашивая нашу одежду в черный цвет.

— Да пусть его, Эдуард, — позвала меня Гвендолин. — « Патна» тонет. Сырая могила для печальной истории.

И тут Шетландские острова сделали то, что они лучше всего умеют. Погода резко сменилась. Взвыл ветер, и снежинки превратились в косые струи дождя.

— Меняемся местами! — крикнул я, приподнявшись в лодке. — Назад буду грести я.

Гвен не шевельнулась. Вода дошла ей уже до лодыжек.

— Мне нужен ты, — сказала она. — Ты как погода, которая устоялась. Через одежду видно, как стучит твое сердце.

Неожиданно она встала в лодке, шагнула на планшир — и море опрокинулось в лодку, как вода, заливающая плотину. Я бросился к другому борту, чтобы выровнять лодку, и Гвен, потеряв равновесие, полетела в воду. Волны поглотили всплеск, когда она ушла в пучину. Тяжело качнувшись, лодка выправилась.

При этом движении в борт ткнулось второе весло. Я вытащил его из воды, вставил оба весла на место и попытался грести за ней. Но скрип уключин зазвучал иначе — не как сухое повизгивание, а тяжелое неохотное ворчание. Лодку захлестывала вода, с каждой секундой мои брюки намокали все сильнее.

Я вытащил весло и шарахнул им по штоку уключины. Бил и бил, пока шток не треснул. Отделил надломленную часть и заткнул в отверстие спускной пробки. Веслом вогнал обломок плотно — только вода брызнула. Отломал еще кусок штока и заделал второе отверстие. Но поздно. С каждым моим движением прибывала вода, и вот уже все было кончено; « Патна», море и я — единое целое.