Марина Скрябина - Умереть – это не страшно

— Я бы тоже поверил в суицид твоей дочери, если бы не жена Карена — Роксана, которая после смерти мужа не захотела брать грех на душу и поведала моему оперу без протокола, что несколько раз подслушивала разговоры своего мужа со старшим братом Артуром. Не то, чтобы специально где-то пряталась, а просто для членов семьи Бабаян Роксана была чем-то вроде мебели. На нее не обращали внимания, у нее никогда не спрашивали собственного мнения, не давали ей слова при обсуждении важных семейных вопросов, как будто в наказание, что она родила больного ребенка. Ты знаешь, что у Карена и Роксаны сын болен церебральным параличом?

— Я не знала, что Карен женат, а уж что у него есть сын — тем более, пока не прочитала Алискин дневник.

— Что ты сказала? У твоей дочери был дневник? Ну, это сейчас не столь важно, — продолжил начальник УГРО. — Главное, хочу подчеркнуть, что Роксану всерьез в семье Бабаян не рассматривали. Непререкаемый авторитет имела только мать Карена и Артура — Ирэна. Там еще и третий, младший сынок есть. Далеко пойдет, если милиция не остановит. За неделю до смерти Алисы Роксана подслушала, как братья хотели наказать свою бывшую любовницу за то, что она, якобы, сдала их московской прокуратуре.

— Но почему они решили, что это сделала именно Алиса?

— Теперь никто не расскажет. Я только знаю конечный результат. В то время, о котором идет речь, к нам в отдел по борьбе с наркотиками из Главка пришла бумага, в которой четко прописаны имена продавцов белой смерти в нашем городе и районе, даны адреса наркопритонов, указаны некоторые фамилии работников правоохранительных органов, напрямую связанных с поставкой и продажей наркоты. Представляешь масштаб проверки отделом внутренних расследований? Операция по выявлению и аресту лиц, причастных к наркоторговле должна была проходить под строжайшим секретом. Нас, проверенных бойцов, собрали тайно, чтобы ознакомить с документом… Но произошла внештатная утечка информации. Такое — увы! — иногда случается. Стечение обстоятельств. Артур, служивший в милиции, должен был находиться в учебном отпуске, но зашел к начальству по поводу очередной переаттестации. Он увидел спущенную «на землю» бумагу из Главка у секретарши, а также — готовящийся приказ о его увольнении «в связи с несоответствием занимаемой должности». А может, и не случайно увидел, а был кем-то предупрежден, ведь чуть раньше майора Артура Бабаяна готовили к переводу в Москву на высокий пост. Существовала какая-то предварительная договоренность, или кто-то из высших чинов за него похлопотал. Я не вникал. В тот же день Артур узнал не только о своем увольнении, но и о предстоящих в городе арестах наркодилеров, в том числе и его родного брата Карена. Вот братья в запале и решили отомстить твоей дочери.

— Но при чем здесь Алиса? — задала я вопрос.

— Не знаю. Можно предположить, что она их некоторое время этим пугала или шантажировала.

Помолчали. А потом я решилась открыть все карты:

— Саш, я, когда квартиру к продаже готовила, нашла Алискин дневник в гостиной. Вот этот, — и я выложила из сумки толстую потрепанную тетрадь. Саша взял ее, полистал, а я продолжила: — Судя по всему, твои архаровцы вместе с участковым не очень-то старались что-то обнаружить при обыске квартиры после смерти Алисы. По-видимому, они довольствовались предсмертной запиской…

— Не только ей, — прервал меня Саша с металлом в голосе так резко, что мне показалось — слишком рьяно болеет за честь мундира, но потом я свое предположение списала на собственную нервозность. Зачем попусту обвинять человека, ведь он мог мне и не звонить вовсе, и не рассказывать ничего. — Я же читал дело. Да, не столь тщательно поработал криминалист, но отпечатки пальцев в спальне сняты, и никаких следов борьбы не обнаружено.

— Ну, прости, что по-дилетантски вдаюсь в вашу епархию. Конечно, вам виднее. Я только хотела сказать, что, в дневнике есть запись, что Алиса действительно хотела сдать наркодилеров. Она, помнится, и мне говорила о сайте «Город без наркотиков», а вовсе не о московской прокуратуре. Правда, я не дочитала до конца, может там что-то другое. Всего несколько страниц осталось, когда ты мне позвонил сегодня.

— А ты не могла бы мне дать этот дневник почитать? Наверняка имена какие-нибудь новые проявятся…

— Да, там есть имена, которые тебя заинтересуют. Думаю, что Алиса была бы не против того, чтобы ты на них взглянул. Может, обнаружатся для тебя или для отдела по борьбе с наркотиками и новые фигуранты. Только мне бы хотелось самой сначала дочитать, а то приобщите к делу, как вещдок, и — поминай, как звали. Не увижу я больше дневник.

— Сколько тебе осталось?

— Да вот, всего-то страниц десять. Ты меня, собственно, от чтения оторвал.

— Тань, давай ты сейчас здесь дочитаешь, и мне дневник отдашь. — Похоже было, что Саша не хотел выпускать из рук тетрадь, поскольку заинтересовался содержимым. — Это же настоящая улика против наркодилеров, а не липа, притянутая за уши.

— Саша, дай мне час, ну, максимум — два.

— А дома-то в Москве тебя не потеряют?

— Я уже отзвонилась мужу Игорю, что остаюсь у сестры ночевать, потому что завтра должны прийти первые покупатели на квартиру. Я сама им покажу жилье, а потом ключи риэлтору отдам. Дальше они уже без меня будут химичить, — объяснила я Саше ситуацию. — Но здесь я читать не смогу. Мне сосредоточиться надо. Дай, я до квартиры дойду и дочитаю, а тебе позвоню, когда закончу. Лады?

— Договорились. Я тебя подвезу?

— Не заморачивайся. Мне же пять минут ходьбы.

— Хорошо. Не забудь — я жду звонка, — напомнил Саша.

А я подхватила сумочку и быстро дошла до дома. Умостившись на том же кресле, что и раньше, я продолжила чтение.

После очередной выписки из больницы, где я практически поселилась, и где подтвердилось наличие ВИЧ, состоялся мой телефонный разговор с господином Юнусовым, когда я, еле сдерживаясь, чтобы не заорать на него матом, дозвонилась таки до его московского кабинета. Сотовый телефон «светилы науки» по каким-то причинам был заблокирован уже месяц. Или только для меня заблокирован?

— Алло! Чингиз Алиевич, а вы в курсе, что у меня CD4 опустилось?

— М-м-м. А что это такое?

Понятно, этот чел, который называет себя доктором медицинских наук, решил включить чудака на букву «м». Врачи, которые не хотят признаваться в своей некомпетентности и халатности, всю вину обычно сваливают на пациентов, говоря, что они сами виноваты: не придерживались прописанного лечения.

— А вы знаете, Чингиз Алиевич, что меня еле подняли на ноги в инфекционной больнице и только что выписали? — продолжила я обвинительную речь.

— Ну, ты же съездила в прошлый раз в МОНИАК, чтобы сдать анализы, хотя я тебе это делать не советовал. Ты ослушалась, а я и не говорил, что ты окончательно здорова. С тобой еще предстояло долго работать.