Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 4. Во имя любви

Неизвестно, как долго собирался читать Иван, может, до конца главы или всей книги, кто знает, но Федечка остановил его:

— Ладно, хватит. — Розгин бесцеремонно отобрал помятый фолиант и вернул его на прежнее место, на раскладушку. — Морса лучше попей, а то совсем согреется. Отец графин расколошматил, тетка ругается: банка плохо в холодильник встает. Графин в дверцу помещался, плоским был, а банка — ни фига.

Иван улыбнулся. Разочарование от того, что Федечке не понравилась зачитанная выдержка, уже прошло, и парнишка действительно сосредоточил все свое внимание на стакане с морсом. Напиток, как и предсказывал Розгин, уже порядком потеплел, но все еще сохранял свои освежающие качества. Кирсанов сделал один глоток, потом второй, побольше и повнушительнее. Облизал губы.

— Новый графин надо купить, — со знанием дела посоветовал он.

— Тогда повод для ворчанья у тетки пропадает, — парировал Федечка. — У них с папулей соревнование — кто лучший повод для скандала найдет. Надо же чем-то развлекаться.

На несколько минут в разговоре юношей повисла пауза. Розгин почувствовал, что Иван хочет спросить его о чем-то, но из скромности или по каким другим причинам не решается этого сделать.

— Что? — Федечка легонько ткнул приятеля в плечо. Вроде как приободрил.

Иван действительно решился.

— Я давно хотел спросить… — Он склонился к земле и сорвал травинку. Принялся разминать ее между пальцами. — Твой папа чем занимается?

Федечка пожал плечами:

— Дзен-буддизмом.

— Это как?

— Сидит скрестив ноги и созерцает свой пупок в ожидании откровения свыше, — без тени иронии проинформировал Розгин младшего по возрасту товарища.

— Я его в такой позе не видел, — осторожно заметил Иван.

— А он не здесь, — поджал губы Федечка. — Он себе в Государственной думе кабинет исхлопотал, там и медитирует.

— Но тогда на что жить?

Нельзя сказать, что Кирсанов воспринимал слова приятеля за чистую монету, но Федечка говорил настолько искренне и убедительно, что в душу парнишки закрались определенные сомнения. А что, если правда? Интересно ведь.

Розгин задумчиво помассировал свой подбородок, затем поправил очки на переносице и откровенно признался:

— Были какие-то хлипкие капитальцы. Остатки былой роскоши. Я их вложил и теперь управляю потихоньку.

— Чем управляешь?

— Деньгами.

Слова Федечки напомнили Ивану о том, что именно об этом всегда говорил его ныне покойный отец. Умение управлять деньгами. Вернее, капиталами, как он выражался. Кирсанов болезненно зажмурился, вспоминая отца, но расплакаться себе не позволил. Хоть и очень хотелось в эту минуту.

— Я тоже должен учиться этому, — сказал он. — Но… Пока не знаю… По-моему, иногда выходит все наоборот.

— Это как? — не понял сразу его глубокой мысли Федечка.

— Последние дни мне кажется, что деньги сами управляют людьми, — признался Иван.

— Ты этого еще не проходил, поэтому не спеши со скоропалительными выводами, — предостерег парнишку старший товарищ.

— Разве я сейчас не прохожу это?

Розгин усмехнулся и снова наполнил стаканы морсом.

— Точно знаю одно, — с заметным уважением в голосе протянул он. — Голова у тебя варит не по возрасту…

Кирсанов хотел спросить еще что-то в связи с наметившейся в разговоре темой, но не успел. Их беседа была прервана появлением Николая. Пригнувшись, водитель Лаврикова проскочил под низко склоненной ветвью яблони и остановился прямо перед ребятами.

— Алло, наследники! — весело обратился он к попивающим морс мальчишкам. — За столик переберитесь, мне раскладушка нужна. Бандиты прибыли, а спальных мест не хватает.

Иван и Федечка послушно поднялись на ноги, и Николай тут же одним движением подхватил раскладушку правой рукой и сунул ее под мышку. Силы, по всему видать, у водителя были немалые. Он уже двинулся было в обратном направлении, но Кирсанов остановил мужчину удивленным возгласом.

— Бандиты? — переспросил мальчуган, моргая.

Водитель Лавра обернулся, но Федечка опередил здоровяка с возможным ответом.

— Николай — шутник, — сказал он, обнимая Кирсанова за плечи. — Не бандиты, конечно, а благородные разбойники низших чинов, — но, тем не менее, он сам с любопытством обратился к Николаю: — И много бандитов?

— Пять голов благородных разбойников.

— Спасибо, что не полк, — кивнул Розгин и снова заглянул в лицо Ивану: — Мы на чем остановились?

— На деньгах, — напомнил тот.

— Не надо на них стоять, — решительно заявил достойный потомок Федора Павловича. — Деньги должны двигаться, и мы — вместе с ними… Пошли за столик, пока он окончательно не сгнил… — Однако прежде, чем перебазироваться в указанное место, Федечка не удержался от давно волновавшего его вопроса и в очередной раз окликнул собравшегося уйти Николая: — Да, Коль! А чего у тебя такие зубы?

— Это чтоб тебе улыбаться, внученька, — осклабился тот.

— Не, правда.

Николай тяжело вздохнул, припоминая не самые радужные события давно минувших лет.

— Как молочные на эти сменились, чуть что — кулаком били, — признался он.

— Кто?

— Батя, конечно.

— В зубы? — болезненно поморщился Розгин.

— Но не в глаз же.

— Садюга, — прозвучал вердикт в адрес Колиного папаши.

— Не… — не согласился водитель с такой характеристикой родителя. — Жизни человек меня учил — что такое хорошо и что такое плохо. Я до сих пор к нему на «вы» обращаюсь.

— Зачем на «вы»? — Изумление Федечки с каждым мгновением только росло.

— За науку. А зубы… — Николай снова улыбнулся. — Федор Павлович прибавочку к окладу содержания произведет — зубы и выправим.

— Кошмар!.. — вполне натурально ужаснулся Розгин, видимо представив себе во всех красках, как Николай будет выправлять свои зубы. — Мне легче палец отрезать, чем к стоматологу пойти.

— Мне — тоже… — со вздохом подхватил Иван.

Николай, как пушинку, перекинул раскладушку под другую руку и с укором посмотрел на ребят.

— Сейчас так лечат, что совсем не больно, — поделился он с собеседниками собственными познаниями в области современной стоматологии.

— Когда тебе чего-нибудь вскрывают, всегда больно, — парировал Кирсанов.

— А ну вас!..

Водитель махнул рукой и, на этот раз уже не задерживаясь, скрылся в изумрудной листве деревьев.

Габаритные фигуры братков, некогда принадлежавших к группировке Лавра, а также их действительно бандитские физиономии внушали неподдельное уважение и своего рода священный ужас. Их было пятеро, как и сказал об этом ребятам Николай. Все, как на подбор, бритоголовые, раскачанные, в разноцветных майках-борцовках.

Вытянувшись в стройный ряд на веранде дачи, боевики покорно выслушивали инструктаж «командира», функции которого исполнял Мошкин. Санчо расхаживал перед братками взад-вперед, заложив руки за спину, и смотрел не на них, а все время прямо перед собой.