Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 4. Во имя любви

Наконец на крыльце появился Лавриков, и Александр остановился прямо напротив него. Замерли и братки. Шесть вопросительных взглядов сфокусировались на лице Федора Павловича. Лавр был печален.

— Коля умер… — сообщил бывший криминальный авторитет после непродолжительной паузы.

После этого Лавр, отвернувшись, резко впечатал кулак правой руки в раскрытую левую ладонь, спустился с крыльца на асфальтовую дорожку и, уронив голову на грудь, побрел прочь. Только через пару-тройку метров он обернулся через плечо и еще раз окинул пристальным взглядом своих единомышленников.

— Ольгу сберегите… — распорядился Лавриков, хотя это и так для всех было понятным. Мог бы обойтись и без напоминаний. — Санчо!

— Иду…

Александр красноречиво мотнул головой в сторону больницы, и его боевики, побросав окурки на землю, заторопились внутрь здания. Выходит, их работа еще не была закончена.

Сам же Санчо двинулся следом за хмурым депутатом Государственной думы и догнал последнего почти в самом конце сквера. Служебная машина, вызванная из административного гаража, дожидалась их совсем рядом, но напоминать Лавру об этом Мошкин не стал. Ничего не случится, если они прогуляются несколько кварталов пешком, а потом вызовут водителя по телефону. С разговорами к Федору Павловичу Санчо сейчас тоже не лез. Даже когда поравнялся с ним и зашагал рядом. Александр понимал, что в эту минуту Лавриков хочет побыть наедине со своими невеселыми мыслями. Николая действительно было жаль.

Иван, встав на колени, подтянул к себе брошенные до этого на песке штаны и, достав из кармана мягкого Винни-Пуха, поднялся на ноги. Он и Федечка, как они часто делали это в последнее время, сразу после обеда отправились на речку. Солнце нещадно палило, а потому окунуться в прохладную водичку и смыть с себя усталость было особенно приятно. После длительного заплыва Розгин блаженно распластался на песке в форме морской звезды. Рядом с ним расположился и Кирсанов. Но сейчас он, видимо, принял какое-то одному ему ведомое решение, которое и заставило мальчика встать во весь рост.

Иван двинулся к реке и зашел в воду по щиколотку. Федечка с интересом наблюдал за тем, как его друг с минуту любовно разглядывал мягкую игрушку и осторожно поглаживал ее указательным пальцем левой руки. Действия Кирсанова по-прежнему оставались для него непонятными.

— Прощай, Винни… — произнес, наконец, Иван и, размахнувшись, бросил игрушку в реку.

Течение тут же подхватило пушистый комочек и несло его вниз до тех пор, пока он не намок и не ушел на глубину. Кирсанов не стал дожидаться окончательной участи своего плюшевого друга, вернулся на берег и снова лег рядом с Федечкой. Тот неодобрительно покачал головой.

— Зачем игрушечку-то выкинул? Симпатичный был медвежонок.

— Ага, еще какой симпатичный, — не стал спорить Иван. — Но наши дороги с ним… разошлись.

— Жестокий человек… — вынес свой вердикт Розгин, но ни к чему не обязывающая тема, связанная с Винни-Пухом, тут же выветрилась у него из головы. Только сейчас Федечка вспомнил, что так и не успел ни разу поговорить с Кирсановым о главном. — Вань, знаешь, сколько денег на кредитке, которую ты мне оставил?

Но тот отреагировал на предлагаемую тему весьма вяло. Равнодушно пожал плечами и стал неспешно подгребать себе под грудь кучу песка.

— Нет, не знаю, — без всякого интереса заявил он, увлекаясь незамысловатым процессом.

Розгин хитро прищурился. Он-то уже знал истинное положение вещей.

— И не надо знать, — сказал юноша. — А то начнешь изображать из себя миллионера…

Лицо Ивана мгновенно напряглось, и теперь он уже сосредоточенно уставился на собеседника. Никакой радости или удивления со стороны мальчика не последовало. Напротив, он откровенно опечалился, если не сказать больше. Федечка мог поспорить, что в этот момент в глазах Кирсанова отобразилось неподдельное негодование.

— Опять эти деньги? — горько спросил Ваня.

— Этот счет был открыт на имя Ивана Кирсанова тогда, когда Ивану Кирсанову исполнился ровно год, — поспешил ввести друга в курс дела Розгин. — Там были чистые деньги.

Мальчик на мгновение задумался, после чего все же позволил себе улыбнуться. Его посетила радостная мысль.

— Тогда ладно, — согласно кивнул он. — А то мне нужно.

— На что?

Кирсанов колебался не долго. Он доверял Федечке и знал, что с ним можно поделиться самым сокровенным. Тот, без сомнения, поймет, ибо если уж Розгин не поймет и не оценит его благой порыв, то этого уже не сможет сделать никто. Иван перекатился на спину, затем принял сидячее положение.

— У меня приятель один появился — без ног, — поведал он Федечке. — Он хочет дожить до девяноста восьми лет…

Брови собеседника удивленно изогнулись. Он был готов услышать из уст мальчугана все что угодно, но только не это.

— Зачем твоему приятелю жить так долго? — поинтересовался он. — Да еще без ног.

— Чтобы скопить на протезы, — как ни в чем не бывало продолжил Кирсанов. — Вот я и хочу пораньше ему подарок сделать. Пораньше годков на семьдесят восемь. А это — уйма денег.

— У тебя хватит, — заверил паренька Розгин.

— Правда?

— Ну. Хоть всю Москву на протезы ставь.

Они дружно рассмеялись. Федечка действительно не стал осуждать друга за благой порыв по отношению к малознакомому, но явно нуждающемуся в поддержке человеку. Он даже подумал, что и сам, наверное, на месте Ивана поступил бы точно так же.

— Всю не надо, — уже серьезно заявил Кирсанов, отсмеявшись и поднимаясь на ноги. — Одного парня. И то — если мама разрешит… — на всякий случай добавил он.

Больше мальчик не сказал ничего. Оставив Федечку нежиться на теплом песочке, Иван зашагал к речке. В паре шагов от воды он остановился, вроде как размышляя о чем-то, затем резво сорвался с места и, разбежавшись, врезался в прохладную гладкую поверхность реки. Мальчишка скрылся с головой, а вынырнул только секунд через двадцать, счастливый и улыбающийся. Поднялся с песка и Розгин. Вид купающегося Ивана побудил и его окунуться.

— Геннадий Церенович! — окликнул Кекшиева Юрий, едва высокопоставленный чиновник показался из дверей здания Государственной думы.

Мякинец поджидал своего могущественного должника, сидя в машине. Он припарковался возле административного корпуса около получаса назад. Все это время он неторопливо попыхивал традиционной сигарой, поглядывая время от времени то на свои наручные часы, то на мраморное крыльцо Думы. Кекшиев долго не появлялся. Мякинец был один, без подручных. Наконец ожидания хартмановского исполнителя были вознаграждены.

Он выбрался из уютного салона иномарки и призывно взмахнул рукой. Геннадий Церенович не заставил себя упрашивать. Он стремительно пересек разделявшее их с Юрием пространство и, обменявшись рукопожатием со старым кредитором, забрался внутрь внедорожника, на переднее пассажирское сиденье.