Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 3. Чужая война

— Сядьте. — Санчо все-таки продефилировал к дивану, но сам опускаться на него не спешил, радушным жестом хозяина указав на место для отдыха чиновнику.

— У меня — две минуты. — Кекшиев нахмурился и демонстративно постучал согнутым пальцем по циферблату наручных часов. — Ждут в верхней палате.

— Хватит одной, — заверил собеседника Мошкин. — А там — хоть в палату лордов…

Завороженный таким решительным натиском, Кекшиев все же шагнул к дивану и сел. Положительно, помощник Лаврикова вел себя странно и нестандартно. Общаться подобным образом в этих стенах было не принято. Но Геннадий Церенович разумно пришел к выводу, что ничего страшного не случится, если он просто выслушает наглого типа. Так или иначе, в чиновнике проснулось чисто человеческое любопытство. В недоумении он приподнял подбородок и взглянул на продолжавшего находиться в вертикальном положении Александра.

— Ну? — поторопил его с разъяснениями Кекшиев.

Санчо наконец плюхнулся рядом. После этого он вновь шокировал чиновника — тем, что по-приятельски обнял его за плечи. Простодушно так, без экивоков. Склонившись к самому уху собеседника, Александр горячо и доверительно зашептал:

— Геннадий Церенович, в Екатеринбурге-ибн-Свердловске Хомута повязали. Такая вот незадача. — Он причмокнул языком, рассчитывая тем самым придать весомость собственным словам. — Хомут — гнида гнидой, конечно, но уважаемый человек, владелец заводов, газет, пароходов. Сколько бы вы хотели получить за его — Хомута в смысле — подписку о невыезде?

На устах Санчо играла обезоруживающая улыбка. Его вид свидетельствовал о том, что тема разговорчика в общем-то плевая и долго рассусоливать не имеет никакого смысла. Порешали вопросы и разошлись. У каждого ведь еще куча неотложных дел. А тут какой-то Хомут! Подумаешь!

Но Кекшиев с ним не согласился. Глаза чиновника вспыхнули от негодования, и он предпринял решительную попытку подняться на ноги.

— Да вы…

Санчо не дал ему ни закончить начатую фразу, ни подняться с дивана. Тяжелая рука Александра удержала Геннадия Цереновича в сидячем положении. Улыбка все так же освещала его круглое лицо.

— Сумма должна учитывать накладные расходы полностью, включая всю, так сказать, вертикаль, со всеми ниточками и веревочками, за которые надо подергать, чтобы больная бабушка открыла дверь Красной Шапочке, — продолжил он начатые увещевания.

Кекшиев озадаченно покачал головой.

— Вы — либо сумасшедший, либо провокатор, — без тени сомнения резюмировал он.

— Дежурные слова. — Санчо поморщился. — Но ведь лучше же сразу, по существу. Не впервой ведь, господин Кекшиев.

Геннадий Церенович слегка отклонился назад, сбросил со своего плеча руку Мошкина и, брезгливо одернув модный пиджак, стремительно встал. Вслед за ним поднялся с дивана и Санчо. Мужчины напряженно ощупывали взглядами лица друг друга.

— Если здесь появляются такие помощники… — сказал бывший сотрудник прокуратуры. — Куда мы идем?

Укол не достиг своей цели. Александр остался невозмутим так же, как прежде.

— Вы вроде бы домой собирались, — напомнил он Геннадию Цереновичу. — Дома посчитаете цифры спокойно, прикинете.

Кекшиев закипел.

— Я буду говорить лично с Лавриковым! — жестко произнес он, повышая голос на одну тональность. — Завтра же! Такое безобразие нельзя спускать!

— Да при чем здесь Лавриков? — продолжал придуриваться Мошкин, все больше и больше входя в роль. — Он — тьфу. Кто такой Лавриков, между нами говоря? Миф!.. К вам совсем большие люди через него обращаются. Я понимаю, делать это надо более тонко и дипломатично. Только зачем? — Приклеенная к пухлым губам Александра широкая улыбочка выглядела уже совсем дебильной. Но его это обстоятельство и не беспокоило. — Тем более — диван точно без «жучков». Договорились?

Геннадий Церенович побагровел. Он шумно выдохнул, пытаясь привести в норму участившееся сердцебиение.

— Посидите-ка на диване без «жучков», пока я не уеду. — Взгляд его холодных серых глаз, направленный на Санчо, казалось, обладал способностью высекать искры. — А пристанете еще — позову охрану.

— И что вы скажете охране?.. — беспечно пожал плечами Мошкин. — Я не буду приставать. Пока. Время для размышлений всем положено. Одним нулем ошибетесь — потом обидно станет. А мы хотим без обид, по-хорошему.

— Черт знает что! — Кекшиев развернулся и стремительно зашагал дальше по коридору.

Он ни разу не оглянулся на оставленного возле дивана собеседника. Подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Санчо на всякий случай не убирал улыбку с лица до тех пор, пока кабина не прибыла и Геннадий Церенович не скрылся в ее недрах. Мышцы лица уже изрядно побаливали.

Чиновник уехал вниз, и Мошкин расслабился. Придури на его физиономии уже не было.

— Черт тебе кореш, с ним и проконсультируйся… — устало пробурчал он себе под нос и неторопливо двинулся по коридору в обратном направлении.

Кирсанов совершенно бесцельно брел по Тверской мимо шикарных витрин фирменных магазинов, мимо стоянки у тротуара с роскошными автомобилями и всех прочих аналогичных достопримечательностей огромного многомиллионного мегаполиса. Все звуки улицы в этот момент слились для него в единый шум — такой, какой исторгался из радио в кошмарных снах Ивана, периодически преследовавших мальчика с недавних пор. Это было похоже на равномерный шум угрозы, на бесконечно затянувшийся порыв ветра, который не иссякает, а дует постоянно, время от времени ослабевая, а затем снова усиливаясь. Но не исчезая.

Спустя мгновение к этому тягостному внутреннему ощущению примешалось и еще одно. Ничем не лучше первого. Какое-то странное и необъяснимое. Некая визуальная ненормальность. Кирсанову казалось, что выхлопы нескончаемого транспортного потока с каждой секундой уплотнялись, становились зримыми, и постепенно вся улица оказалась потонувшей в этом сгустившемся грязно-синем смоге.

Иван энергично встряхнул головой, пытаясь освободиться от жуткого наваждения, и торопливо спустился в подземный переход около Центрального телеграфа. Кирсанов не заметил при этом, как рядом с переходом на проезжей части мягко остановилась машина. Из раскрытого бокового окна выглянул Юрий Мякинец и пыхнул в воздух густыми клубами дыма своей неизменной вонючей сигары. Лицо его не отражало ни малейших эмоций. Он спокойно дождался, пока с противоположной стороны из перехода поднимется на улицу Кирсанов, и приложил к уху трубку мобильного телефона.

Тем временем Иван поспешно свернул в проезд МХАТа. Коротко оглянулся через плечо, но ничего подозрительного или опасного для себя лично паренек не заметил. Постепенно в его сознании исчезали даже звуки угрозы и привидевшийся густой смог. Обогнув угловой книжный магазин и перейдя на противоположную сторону Большой Дмитровки, он с прежним мрачным выражением на лице двинулся по тротуару в направлении Театра оперетты.